Письмо из прошлого 6
Они уже почти договорились с администрацией приюта. И все разрешения получены.
– Ну я не знаю, – протянула директриса, когда они всё же остановились на кандидатуре настоящего сорванца, Дениски Зимина. – Два с половиной года мальчику. Он ведь ещё маму помнит, хотя в последнее время видел её нечасто. Умерла бедняжка полгода назад от скоротечного туберкулёза. Даже странно – вроде бы эту болезнь сегодня лечат? Письмо ребёнку оставила. Я вам его передам, а там вы уже сами решайте, как с ним поступить. Мальчик ведь, при соответствующем уходе за ним, мамой вас, Римма, начнёт называть. Но вам потом решать – открывать ему правду его происхождения, отдавать это письмо, или ну его?
– Алевтина Захаровна, а что про отца мальчика известно?
– Практически ничего, - пожала плечами директриса.– Вроде какой-то предприниматель, из успешных. И Ольга, мама мальчика, даже вроде как к нему обращалась с просьбой о помощи. Но что-то не срослось. Хотя сначала как бы пообещал о ребёнке позаботиться. Видите же, всё «вроде», «как бы». Я не знаю точно, это уже со слов бабушки этой женщины, её единственной родственницы. Но мамочка и ей ничего не рассказала, - тут Алевтина Захаровна поджала губы. – Очень безответственно, я считаю. Так ваше решение окончательное, оформляем мальчика?
– Конечно, - почти синхронно ответили муж с женой. Римма, правда. Была готова взорваться – ну в самом деле, что за манера у педработников со стажем разговаривать со взрослыми людьми как с несмышлёнышами? Профессиональная деформация, не иначе.
Но промолчала. Потому что и на конечном этапе усыновления вот такая начальница могла существенно процесс осложнить. Если не сделать пакость, и тогда начинай всё с начала. А мальчишка к ним уже всем своим маленьким сердечком потянулся.
Ещё Римма не хотела признаться даже себе самой, что выбрала мальчика из-за имени. Дело было в том, что тот спасённый ею мальчишка-танзаниец носил похожее имя, только на французский манер – его звали Дени. Конечное «с», как это принято в языке французов, проглатывалось.
Много ли нужно формальностей на конечном этапе? Да разве что поставить подписи в бумагах в нужных местах. Серьёзные документы гарантировали Римме и Юрию и тайну усыновления – совсем не лишнюю «опцию», отсутствие которой способно попортить немало крови.
– Ой, извините, письмо, письмо же, – директриса выбежала из центрального корпуса, когда муж с женой и маленьким Деней уже садились в машину. – Вот, возьмите. Озвучивать его содержимое мальчику или нет – это уж ваше дело. Прощайте. И удачи вам. Не болейте, главное.
Нет, наверное, она была всё же неплохой бабой. Вон как пригорюнилась и даже слезу пустила. Это Юрий увидел уже в водительском боковом зеркале, когда машина развернулась и поехала, набирая ход, к выезду из этого скорбного учреждения.
-----
Он проснулся с сильно колотящимся сердцем. Привстал на постели, огляделся вокруг в синеватом свете ночника. Анжела спала, как привыкла – разбросав руки и ноги так, что широченная, два двадцать на два двадцать постель всегда оказывалась ему мала. Женщина никогда и ни в чём не знала отказа, а уж о такой мелочи, как место мужу для сна, вообще никогда не задумывалась. Да хоть на коврике у двери пусть спит.
И хотя тощий студент Стас давно уже превратился в строительного олигарха Станислава Игоревича, этот вот пиетет к жене бывшего шефа, а теперь равного компаньона, у него остался. Хотя, если по уму, исходя из её заскоков давным-давно на супружницу нужно было рявкнуть и грохнуть кулаком по чему попало, что под этот кулак попадётся. Но – привычка. Но – «с бабой свяжись, сам бабой станешь». Так что проще было кинуть «прынцессе» на карточку очередную кругленькую сумму, чтобы катилась подальше по своим бутикам здесь, в Москве, и по Миланам и Парижам. Не докучала. И в который раз, да ещё во многом из-за только что увиденного сна, вспомнил Олю. Оленьку. Светлого ангела.
Она тогда пришла к нему в офис. Случилось это уже после его пышного бракосочетания с Анжелой, после того, как он породнился с этой богатой и влиятельной семейкой. Как ещё охрана пустила! Наверное, этих, будто топором вытесанных дуболомов, и то смутил или растрогал вид женщины – не женщина была, а тень. Даже ещё прозрачнее той, что постучалась к нему в дверь тогда, когда была беременной. С этой жалкой маской на лице. Он лишь потом понял, что так она старалась никого из окружающих не заразить.
Тогда едва не был отдан малодушный приказ выпроводить её на улицу и больше никогда не пускать. Но он в те дни только-только становился Станиславом Игоревичем, а во многом оставался Стасом. И человеческое переступить в себе не смог. Хотя его влиятельный шеф сумел договориться о практически в те годы неслыханном – об экстернате в течение оставшегося тогда пятого курсов. В соображении, что совладельцу такой компании посещать лекции наравне с прочими студентами, каков бы ни был статус их родителей, как-то негоже.
– Только, зятёк, послаблений тебе дать не могу, не обессудь. Учись. И диплом получай, кровь из носу. И одновременно дела компании веди, хотя бы в той части, за которые своими деньгами отвечаешь. Потянешь? – и строительный магнат довольно захохотал.
Вот это «Потянешь?» было не лишним. Преподаватели инстинктивно делали стойку на таких, как Стас, студентов, потому что выскочек не любят. Нигде. И «валить» будут не по-детски, это он понимал. Поэтому вгрызался в дела и учёбу, стиснув зубы. Так, что скоро стал напоминать свою всё реже вспоминаемую Ольку. Одновременно и оправдывая своё по отношению к ней предательство. Дескать, не одной тебе так тяжело. На меня посмотри – едва на ногах стою, забыл уже, как и когда нормально высыпался.
Следующая часть.