Мама стояла у окна, пристально смотрела на дочь Анну и качала головой:
– Можешь говорить что хочешь, но я твоих отношений с ним никогда не одобрю.
Анна вскочила и принялась мерить комнату шагами, выкрикивая:
– Как ты не поймёшь? Я его люблю, а он - меня!
– Аня, он - турок! - мать вскинула руки.
– И что? Да кто угодно! Мне совершенно не важно, кто он по национальности, турок, эфиоп или алеут! Главное - что мы любим друг друга и хотим быть вместе! - Аня сложила руки в узел и трясла ими перед матерью, пытаясь доказать свою правоту.
– Не дело это - русской девушке, православной, встречаться с мусульманином, да ещё и из далёкой страны. Другие нравы, другие законы, другие жизненные устои. Подумай, дочь, куда ты идёшь? Не говоря уже о языке!
– Мама, язык выучить не сложно, особенно, когда общаешься с его носителями! - Аня обессиленно села в кресло и положила голову на руки.
– Я, конечно, не знаю точно, что будет дальше, но могу сказать одно - я не хочу, чтобы ты с ним связывалась!
– Мама, твой замшелый шовинизм до добра не доведёт. Не надо так предвзято относится к людям другой национальности. Уродов хватает среди любого народа, и не факт, что такой попадётся именно мне! Почему ты не хочешь нас благословить?
– Не дело это, Анна. - мама встала и подошла к дочери. – В нашем роду никого иного, кроме русских не было. Не ломай свою жизнь, прошу тебя. Не позорь наших предков. - взяла Анну за руку мать и всмотрелась в глаза.
Дочь, напротив, отвела взгляд и процедила:
– Не хочешь, не надо. Всё равно выйду замуж и уеду.
Мать выпустила ладони дочки и поджала губы, подняв подбородок:
– Что ж, я просила, как могла. Решила - твоё право. Потом не жалуйся.
Анна выскочила из квартиры, как ошпаренная. Али ждал её на лавочке у подъезда в надежде, что будущая тёща сменит гнев на милость и решит, таки, познакомится с будущим отцом её внуков. Но Аня выбежала со слезами на глазах и, схватив его за руку, прокричала:
– Идём! Не нужно мне чьё-то разрешение! Не в пятнадцатом веке живём!
Спустя пару месяцев их расписали в ближайшем ЗАГСе, и, собрав часть своих вещей, Анна покинула мать.
Стоя у окон аэропорта, мама тихо сказала дочери на прощание:
– Запомни, как ты ни было тебе плохо, ты всегда можешь рассчитывать на меня.
Анна раздражённо сморщилась:
– Мам, ты опять? Неужели не видишь, что у нас всё хорошо? А будет ещё лучше!
Мать ничего не ответила, только покачала головой и махнула рукой на прощанье.
Три года в тёплом Олюденизе прошли, как один день. Али был приветлив, добр и предупредителен. За всё время между ними не вспыхнуло ни единой серьёзной ссоры. Он, буквально, носил девушку на руках. Сам работал на больших стройках, иногда уезжая в командировки. Когда возвращался, привозил молодой жене гостинцы - то отрез красивой материи, то украшение. Анна была абсолютно счастлива и хотела поделиться с мамой, но та очень сдержанно отвечала на всё восторженные сообщения, не разделяя радости дочери по поводу удачного замужества.
Когда Анна заметила задержку, то не стала писать матери, лишь спросила мужа отпустить её домой, чтобы обрадовать её лично. Он согласился, только попросил быть аккуратнее.
Она стояла у дверей матери и с силой жала на звонок. Дверь открылась и девушка кинулась на шею маме с криками:
– Мамулечка, привет! Я приехала!
– А что не предупредила, дочь? Я бы встретила в аэропорту! - мама обнимала загоревшую и довольную дочку и с интересом разглядывала, как она изменилась.
– Хотела сюрприз сделать, мамуль!
– Ну, проходи, что мы на пороге. - мама завела дочь в квартиру и закрыла дверь.
Уже позже, когда салаты были съедены, а остатки торта убраны в холодильник, Анна всё же решилась:
– Мамуль, у меня задержка.
Мать выронила губку из рук и обернулась к дочке:
– Что? Ты беременна?
– Да! - Анна крутилась на стуле, не в силах усидеть спокойно. – Девять недель!
– И что? Будешь рожать?
– Конечно! - изумлённо ответила Анна.
– Подумай, нужно ли тебе это, Аня. Потом неизвестно, что будет, как он себя поведёт. В случае чего, детей отобрать могут и тебя просто выкинут за ненадобностью.
– Что ты такое говоришь, мама? Али на руках меня носит, ни разу не обидел! Да такого, как он, я бы здесь никогда не нашла!
– Нашла бы. У нас своих черн...ых полно! Вон они, - она показала на улицу, – Толпами ходят. И муж твой из них, теперь и ребёнок такой же будет!
– Что ты сказала? - Анна вскочила. – Ты совсем уже, что-ли? Ты моего мужа и ребёнка черном...зым назвала?! Да после таких слов нет у меня матери! - она и сама не ожидала, как рука её с размаху опустилась на щёку матери, после чего та замерла, глядя расширенными глазами на дочь, посмевшую поднять на неё руку.
– Ты со своим турком совсем с ума сошла! - мать бросила губку в раковину и захлопнула дверь в свою комнату.
Больше они не разговаривали. Анна сразу же уехала в аэропорт и улетела в Турцию первым же рейсом.
До самых родов она не общалась с мамой. Носила в себе обиду, не писала и не звонила маме, хотя угрызения совести её, всё же, посещали. Когда родился сын Аслан, только послала фото новорожденного, но мать ничего не ответила.
Поняв, что так нельзя, она написала матери, что сожалеет о том, что произошло, и готова к примирению, а когда хотела отправить сообщение, обнаружила, что в чёрном списке во всех соцсетях у мамы. Ни одна попытка не увенчалась успехом, и Анна решила, что решит это, когда приедет в Россию с сыном.
А потом отношения с Али начали портиться. Его всё раздражало - как Аня возится с малышом, как она подолгу кормит его, как играет. Он начал придираться, что к его приходу может быть не готов ужин или прибрано не так тщательно, как было раньше, и однажды вечером, придя с работы, избил Анну.
Она тут же подала на развод. Развели их быстро, но ребёнка с ней оставлять не разрешили - Али его забрал, и никакие суды и опека не помогли безработной россиянке отвоевать малыша.
С тяжёлым сердцем Анна вернулась домой, в Россию. Стоя у дверей квартиры мамы она была на грани истерики. Дверь открылась и мама, поджав губы, вздёрнула брови и ничего не сказала. Анна, не в состоянии произнести ни слова, разрыдалась прямо на пороге.
Однако, сочувствия от матери так и не дождалась, хотя очень эмоционально рассказывала, что у неё случилось. Только вечером, когда они ужинали, мать холодно сказала:
– Я отдам тебе папину квартиру, но простить твоё предательство не смогу. Не проси.
Они перебрасывались парой слов в течение дня, в остальное время мама закрывалась в своей комнате и совсем не разговаривала с Анной.
После того, как документы на квартиру были подписаны, мать вновь заблокировала Анну во всех социальных сетях и на контакт не шла ни под каким предлогом.
А Анна начала новую жизнь. Да, она злится. На себя, потому что не смогла сохранить брак и забрать ребёнка. На маму, потому что ждёт, что она простит ей ту ужасную выходку.
Но без поддержки самого близкого человека чувствует себя беспомощной, никому не нужной и изо всех сил борется с одиночеством и отчаянием.