Восторг, восхищение и некоторое чувство зависти, которые люди исторически испытывают к птицам («Отчего люди не летают?»), в наши времена вылились в массовое увлечение бердвотчингом – наблюдением за птицами. Для современных городских жителей это повод выбраться на природу, а в процессе, увлекшись, вообразить и себя свободными, не знающими горя и тревог, путешествующими по всему миру без виз и без границ.
КАМАРГ, ФРАНЦИЯ
Разложив перед собой карту Камарга, вдруг начинаешь видеть в ней отдельную страну. В этой стране есть крошечные средневековые города с крепостными стенами и небольшие горы (которые французы называют Les Alpilles, «маленькие Альпы»), есть свое море и дюны, маяки, степи, солончаки, рисовые поля, фермы, где на вольном выпасе живут белые лошади. Может быть, как раз в эту страну улетают на зиму ласточки из сказок Андерсена?
Через всю Францию вниз, к Средиземному морю несет свои воды река Рона. Незадолго до места назначения она раздваивается – от нее отделяется и уходит к западу широкий рукав. На карте хорошо видно, как две реки образуют треугольник с основой в виде моря: это и есть Камарг. Отсюда рукой подать до оживленного Лазурного Берега, до шумного порта Марселя, а здесь тишь да гладь заболоченных до горизонта земель, прошитых нитями каналов. Высокие заросли тростника раскачиваются и звенят под вольным ветром, лодка разрезает темную воду, слышен каждый всплеск и вскрики водоплавающих птиц – единственная музыка, которую улавливает слух. Во всей Южной Франции не найти более умиротворяющего места, чем эта дельта.
Главные жители Камарга – фламинго. Они живут здесь тысячными колониями. Издалека их многочисленные семейства похожи на подвижные розовые облака с черными бликами. Как грациозны они в полете! Как забавны, когда переругиваются друг с другом, вышагивая по щиколотку в воде!
Когда будете собираться в путешествие, не забудьте бинокль или даже подзорную трубу (впрочем, часто их можно взять напрокат). «Ну, вы здесь не на один час, увидимся вечером», – говорит сотрудник орнитологического парка Pont de Gau. Вы, вежливо кивнув в ответ, возможно, подумаете, что не настолько любите птиц, чтобы провести с ними целый день. Но на закате вдруг обнаружите себя в наблюдательной башне в кроне дерева – красное солнце катится к земле, пора уходить, и так жаль, что день закончился быстро. Тем более что в птичьем царстве как раз начинается самое интересное (лучшее время для бердвотчинга – раннее утро и закат).
Парк – одно из 11 организованных в Камарге мест для наблюдения за птицами. Последние, конечно, не знают о существовании специальных мест для любования ими. Каждое утро мы выезжаем из Арля – иногда на запад, в сторону городка Эг-Морт, опоясанного мощнейшей крепостной стеной, иногда на восток дельты, к бесконечным соляным озерам, с которых собирают fleur de sal – «цветы соли», в другой раз едем на север, в сторону будто заштрихованных грифелем невысоких гор.
Птицы не всегда становятся здесь предметом главного интереса для путешественника: можно отправиться в путь ради археологических раскопок древнеримского периода или памятных мест Винсента Ван Гога, но птицы неизменно сопровождают повсюду. В предгорьях высоко в небе парят орлы, тяжело вздыхают и ухают ночные хищники. В дельте вспархивают, разбивая воду крылом, потревоженные цапли, кричит выпь. В маленьком городе, в поросших травой древних стенах замка живут невиданные для жителя мегаполиса птички: зимородки, стенолазы, чудесно поющие завирушки («Огромная удача! – удивляется, узнав об этом, сотрудник орнитологического парка. – Они бывают здесь только в конце марта, под конец зимовки»).
А иногда, бывает, едешь на велосипеде среди солончаков, по дорожке Диг-де-ля-Мер. Видишь в небе аиста, провожаешь его взглядом и ждешь: вдруг, как в сказке, сбросит тебе белоснежное перо, которое укажет путь в жизни?
*КРОМЕ ТОГО
Если самая известная широкой публике «достопримечательность» Камарга – белые лошади, то самая малоизвестная – вероятно, камаргские вина. Да, французы были бы не французами, если бы на зыбких песчаных почвах не научились выращивать виноград и делать приличное розе (апелласьон IGP Sable de Camargue). Как и в других регионах Франции, на винодельни можно заехать на дегустацию.
ЛАТРАБЬЯРГ, ИСЛАНДИЯ
Когда весной в Исландии начинается птичий сезон, в общей сложности, если повезет, здесь можно увидеть семь-восемь десятков видов птиц. Это немного в сравнении с некоторыми тропическими парками, где одновременно распевается несколько сотен видов. Но в магической Исландии всё по-своему: на птиц здесь, например, не только смотрят, но и… купаются с ними.
С середины весны исландские ночи теряют силу: они бледнеют, свет явно одерживает победу над тьмой, в гостинице приходится тщательно задергивать плотные шторы, иначе будешь просыпаться каждые полчаса, обманываясь иллюзией наступившего утра. Но птицам, уже возвращающимся на любимый остров из южных краев, долгий день нравится, у них полно дел по обустройству территории.
Самый большой и шумный птичий базар находится на западе страны – во фьордах, где скалистое побережье принимает на себя удары океана. На краю черной базальтовой скалы, которая почти отвесно падает на полкилометра вниз, чувствуешь себя капитаном корабля, идущего в неизвестность.
Впрочем, примерно так в Исландии чувствуешь себя везде: когда выезжаешь из Рейкьявика по дороге № 1, опоясывающей весь остров, людей почти не видишь – в суровых, предельно лаконичных пейзажах можно встретить лишь черных овец и лошадей с белыми челками. Постоянно нужно быть начеку – следить за уровнем бензина и (особенно) за погодой, сверяясь, как и все исландцы, с сайтом штормовых предупреждений. Неслучайно здесь говорят так: «Если вам не нравится погода, подождите 15 минут». Хотя не факт, что погода изменится в лучшую сторону.
Зато почти с любой точки дороги открывается вид на Атлантический океан.
В самой западной точке страны одна из скал – Латрабьярг – протянулась на 14 километров, и на ней живут тысячи бакланов, чаек, кайр, гагар и моевок. Невообразимый гомон, который они создают, перекрывает рев океана. Ближе всех к людям – на верхнем «этаже» птичьего общежития – обитают тупики. Симпатичные, неуклюжие, доверчивые – северная версия экзотических туканов, – они считаются самой любимой исландской птицей. Вы уже, конечно, видели их на магнитиках, футболках, открытках в сувенирных магазинах. Долгие зимние месяцы тупики, которых в Исландии называют также «летучими рыбами», провели в открытом океане и вот сейчас вернулись на сушу, чтобы вывести и поставить на ноги потомство. Тупики летают неловко – «топориком», умиляя зрителей, но если бы они умели говорить, они бы сказали: «Зато видели бы вы, как мы плаваем!» И, представьте себе, теперь это можно увидеть!
Исландские туристические компании предлагают новую услугу – ныряние с тупиками. Требуется надеть гидрокостюм, маску и трубку, максимально неслышно опуститься с лодки в холодную воду – и вот ты уже окружен тупиками, которым ты тоже, оказывается, очень интересен. Автор идеи, Халла Ингольфсдоттир из компании Arctic Trip, рассказывает: «Они появляются, как только мы оказываемся в воде и немного затихаем. Тупики вообще любознательные существа, поэтому они подплывают, чтобы проверить, что это за незнакомцы… Это просто великолепно – плавать и видеть тупика над вами, потом рядом с вами, а потом в воде под вами».
После боевого крещения Атлантическим океаном сразу начинаешь чувствовать себя своим в Исландии: и вот уже шерсть местных овец в свитере грубой вязки приятнее к телу, бесстрашно заказан в пабе ужасно пахнущий хакарл (ферментированная акула) с пивом «Черная смерть», и представляется собственная новая жизнь в одном из идеальных (как с точки зрения геометрии, так и с точки зрения, например, социального климата) городов на пути. Но город лучше выбрать покрупнее – чтобы не меньше пяти тысяч жителей.
*КРОМЕ ТОГО
Если вы летите в Исландию самолетом местной авиакомпании, поинтересуйтесь журналом, который лежит в кармане впереди стоящего кресла. Там вы найдете красивую тетрадку в толстой обложке – бортовой дневник, для каждого места свой. Пассажиры, сидящие в этом кресле, оставляют в нем свои записи и рисунки – размышляют, подбадривают друг друга, но прежде всего рассказывают о собственном жизненном опыте в Исландии.
ШИРВАН, АЗЕРБАЙДЖАН
В Азербайджане говорят так: «От моря быстро устаешь, отдыхать нужно уходить в степь». Степь сначала кажется однообразной, от монотонного пейзажа за окном автомобиля клонит в сон, но если открыть ей сердце, вы почувствуете в ее минимализме – трава, ветер, небо, облака – удивительную гармонию. А со временем научитесь видеть и ее обитателей: дроф, стрепетов, турачей, рябчиков, степных орлов.
Ширванский национальный парк к югу от Баку был создан в 2003 году прежде всего ради парнокопытных джейранов – одного из символов Азербайджана, чье существование оказалось под угрозой из-за индустриализации. Попросту говоря, этим грациозным парнокопытным не хватало просторов – у них больше не было их исконных земель, где они могли летать, как золотистые стрелы, и чувствовать себя в безопасности. Прошло лишь несколько лет, и всё изменилось: джейраны опять стали хозяевами степи, начали смелее выходить за пределы парка, и вот уже тринадцать лет в Азербайджане успешно действует программа по переселению джейранов в исторические ареалы обитания.
В Ширванском парке теперь их живет большая семья, больше десятка тысяч – и удивительно, какими бесстрашно доверчивыми стали здесь, в своем доме, эти пугливые от природы создания. Они бросятся врассыпную, если только подойти к ним совсем близко.
Бакинцы приезжают сюда в выходной день как на сафари в саванну. За въездом в парк дорога долго вьется в сторону Каспия по равнинной степи, постепенно градус влажности повышается, степной сухостой сменяют влаголюбивые сочные травы, то здесь, то там земля затягивается мелкими озерцами, и наконец внедорожник подъезжает к заросшему камышом озеру.
То ли звук мотора, то ли еще какое движение в природе внезапно провоцирует переполох среди обитателей озера, они взлетают – в небе на наших глазах происходит как будто вспышка праздничного салюта, так пестро становится от яркого оперения, помноженного на добрую сотню крыльев.
Самые многочисленные стаи – пеликанов и фламинго. Но со смотровой площадки, спрятанной в прибрежных зарослях, мы высматриваем в бинокль других обитателей парка. Вот они, занятые своими делами: цапля совершает обход тростниковых плантаций, над водой летит дрофа, бакланы наблюдают за порядком с веток кустов, а кулик-ходулочник – совершенно, на наш взгляд, противоестественно! – складывает свои длинные красные ноги-палочки. Где-то в высокой траве оберегают гнезда чернобрюхие рябчики и турачи. У каждой птицы свое место в этой идеально простой системе жизненных ценностей: делай что должно, и будь что будет.
Люди смотрят на птиц через завесу сухой травы, из укрытия смотровой башни и словно заново учатся у них самой простой мудрости.
*КРОМЕ ТОГО
На территории национального парка находятся три грязевых вулкана, древние святилища, а также небольшой музей. В парке можно взять напрокат лодку или велосипед, устроить верховую прогулку, вместе с гидом пройти по одному из трех маршрутов («Озеро фламинго», «Бяндован» и «Экодеревня») – во всех этих случаях важно заранее связаться с администрацией парка, чтобы получить разрешение.
ПАНТАНАЛ, БРАЗИЛИЯ
Слово «пантанал» переводится с португальского языка как «болото». Самое большое болото мира лежит к югу от самого большого леса мира, амазонских джунглей. Только представьте себе: когда в марте заканчиваются сезонные дожди, затопленной оказывается территория размером в две Англии!
На этой территории словно не властны законы современного мира – болото неуязвимо, потому что до сих пор непроходимо. И, увы, совсем не потому, что тут умеют оберегать природу, – напротив, идея сохранения Пантанала в качестве заповедника 35 лет назад стоила жизни, например, экологу Чико Мендесу, убитому местными скотовладельцами (они ратовали за осушение земель под пастбища). А позднее, когда правительство штата Мату-Гросу осознало туристический потенциал Пантанала, его продвигали на международном туристическом рынке как «рай для охотников и рыбаков». Окрестности Пантанала до сих пор обитаемы, в основном там живут местные гаучо, управляющие ранчо с многотысячным поголовьем скота. Чем ближе к болотам, тем больше дорога выглядит как сложная система мостков через речки, каналы, болотца и лужицы (в которых иногда буднично, как прибитые волной к берегу бревна, лежат кайманы). При некоторых ранчо открыты пусады, уютные пансионы, принимающие туристов и предлагающие пакеты для путешествия в глубь болот.
Утро в пусаде начинается с хриплых криков попугаев, не знающих этикета. Птицы прилетают позавтракать – им насыпают крошки и зерна в несколько кормушек. Среди всех особенно выделяется (и размерами, и наглостью) огромный красно-желто-сине-зеленый ара, который ведет себя как царь. Хотя на самом деле царь здесь не он: самый редкий и удивительный попугай Пантанала – гиацинтовый ара. Достигающие метра в высоту кобальтово-синие птицы считаются самыми умными в своем семействе (известны случаи, когда в неволе они не только вполне разумно разговаривали, но и отвечали на телефонные звонки; их стоимость на черном рынке доходит до 65 тысяч долларов). Может быть, в силу своего ума гиацинтовые ара долго ищут пару, зато потом живут вместе всю жизнь, вьют семейное гнездо и откладывают всего по два яйца раз в два года.
Пусады предлагают гостям стандартный пакет на три-четыре дня: помимо проживания, трансфера и трехразового питания в него входят круиз на лодке по затопленной местности, пешая прогулка по экотропе, ночное сафари, верховая прогулка и рыбалка на пираний.
Наблюдатели за птицами с большим опытом говорят, что после Пантанала амазонские джунгли кажутся почти необитаемыми – слишком густые кроны деревьев, слишком буйная растительность безнадежно скрывают большую часть жителей джунглей. В Пантанале все на виду. За неполные четыре часа навигации вдоль низкого берега притока Рио-Миранда можно увидеть десятки видов туканов и зимородков, виреонов, сов (это не считая тапиров, капибар, черных обезьян и свежих следов ягуара). Цапли, аисты, другие болотные птицы гнездятся колониями, похожими на пернатые острова. Круглый год – в зависимости от уровня воды – здесь кипит птичья жизнь: одни прибывают, другие отбывают, кто держит путь в Северную Америку, кто – в Южную. Гид не слишком хорошо говорит по-английски, но знает названия десятков птиц и умеет стремительно и безошибочно узнавать их в окружающем пейзаже и бесшумно, чтобы не спугнуть, указывать людям, притихшим под навесом в лодке. На вопрос, есть ли, по его мнению, в Пантанале неизвестные орнитологии виды птиц (сейчас их здесь описано чуть больше 650), он решительно кивает.
*КРОМЕ ТОГО
Транспантанейра – так называется легендарное шоссе (на самом деле не очень хорошего качества дорога), которое ввинчивается в самые дебри Пантанала. Амбициозная мечта построить магистраль через непроходимые болота когда-то чуть не разорила штат Мату-Гросу; сейчас дорога проложена от столицы штата только до городка Порто-Жофре, но даже этот отрезок в 250 километров – увлекательное сафари.
КУРШСКАЯ КОСА, РОССИЯ
Когда-то тевтонские рыцари назвали этот уголок Балтики «Нестланд» – землей гнезд. Сейчас чаще используют выражение «Птичий мост». Птицы, держащие курс с Белого моря на юг, с высоты двух-трех километров видят перешеек Куршской косы как посадочную полосу посреди моря. И начинают снижение.
В самом узком месте косы – около полукилометра – установлена ловушка, представляющая собой невидимую сетку высотой 15 метров и длиной 75. В апреле ее разворачивают к югу, в сентябре – к северу. В эти сезоны из двух миллионов ежедневно пролетающих через Куршскую косу птиц в нее попадает несколько тысяч – дроздов, корольков, синиц, овсянок, кукушек, зябликов. Зябликов больше всего, поэтому орнитологическая станция на Куршской косе, где стоит ловушка, называется «Фрингилла» – «зяблик» в переводе с латыни.
Пойманных птиц измеряют-взвешивают, записывают данные в журнал, берут каплю крови, чтобы сделать анализ на вирусы (с целью предотвращения эпидемий), и напоследок окольцовывают. Главный интерес орнитологов – изучить пути миграции и понять, как работает «навигатор» в голове у птиц, заставляющий даже самого маленького королька весом всего четыре грамма проделывать один и тот же путь в тысячи километров из года в год. И если пути миграции разных пород уже хорошо известны ученым, то в деле навигации к пернатым остается еще много вопросов.
Приехать на Куршскую косу стоит уже ради того, чтобы побывать на станции «Фрингилла» – самой большой и вообще самой первой в мире (она была открыта в 1901 году). На станцию можно попасть с экскурсией – посмотреть на работу орнитологов и послушать их захватывающие истории: о зяблике, попадавшем в ловушку 40 раз в течение 12 лет, о китайской кукушке, летящей отсюда в Африку, о двух индиговых овсянках, занесенных, по-видимому, штормом через Атлантический океан из Америки, о полярных крачках, живущих в Арктике, но ежегодно отправляющихся зимовать в Антарктиду, за 35 тысяч километров от родного дома…
Несколько лет назад впервые за сто с лишним лет наблюдений орнитологи увидели, как из-за жаркой погоды некоторые виды птиц сумели вывести второе за лето потомство. За последние годы многие птицы начали оставаться на Куршской косе и на зимовку – среди них самые благородные, не любящие суеты лебеди-шипуны, журавли, цапли и орланы-белохвосты. Если вам повезет, то, гуляя по берегу, вы увидите орлана, парящего над дюной на потоках балтийского ветра.
Вообще дюны, самая характерная черта меланхоличного балтийского пейзажа, когда-то стали угрозой самому существованию Куршской косы. Сама коса – это песчаный полуостров длиной 98 километров (он разделен на российскую и литовскую части), ширина которого варьируется от четырех километров до 400 метров. В течение веков люди на полуострове вырубали лес, что, как выяснилось потом, играло на руку безжалостному песку. После того как странствующие дюны поглотили несколько рыбацких поселков, люди задумались. Так в первые годы XIXвека начался один из первых природоохранных проектов в истории цивилизации. В качестве решения проблемы построили так называемую антидюну – песчаный вал вдоль берега, огромную насыпь, укрепленную деревянными мостками специальной конструкции и лесопосадками. За состоянием насыпи тщательно следят – здесь знают, что природа, если отнестись к ней без уважения, способна отобрать всю красоту, которую человек сейчас считает своей.
*КРОМЕ ТОГО
Следующая остановка после биостанции – Танцующий лес. Это пахнущий хвоей и морем сосновый лес, обязательная и любимая примета балтийского берега, вот только на Куршской косе «что-то пошло не так». Сосны здесь растут, сгибаясь и скручиваясь в невероятные фигуры. Среди научных объяснений, почему так происходит, – нестабильные почвы, ветра, гусеницы-вредители и даже магнитная аномалия.
МАЙ ПО, ГОНКОНГ
Гонконг – концентрированный экспириенс. Здесь одним взглядом из гостиничного номера в небоскребе можно охватить всё, что нужно человеку для счастья: море, горы, острова, туманный лес, фуникулеры, трамваи и паромы, пляжи, современное искусство, стритфуд, бары, ночные клубы, рынки, даже корабль с алыми парусами. Вот только взлохмаченных болотных птиц с клювами, похожими на щипцы для сахара, отсюда не увидишь – хотя и они есть в Гонконге.
У Гонконга душа мегаполиса. «Манхэттен Азии», «Нью-Йорк на стероидах», «азиатский бриллиант в европейской оправе» – так рекламируют его агентства путешествий.
Сюда едут ради пресловутых каменных джунглей будущего, неспящего улья, где жизнь пульсирует и днем, и ночью, ради вайба, который манит гулять по изнанке города, то и дело теряясь, а потом и вовсе забросив карту, пробовать на ходу обжигающую лапшу и корень лотоса, подниматься в бесшумных лифтах куда-то под облака, в космические бары под крышами небоскребов, чтобы пропустить коктейль-другой, и всё это с одной лишь целью – жадно вдохнуть дух этого жаркого мегаполиса.
По туристической статистике, иностранцы считают, что для знакомства с Гонконгом достаточно двух-трех дней – удобно сделать остановку, когда летишь еще дальше. Те, кто хочет получить более сложный опыт, покупают в газетном киоске, например, журнал Time Out, чтобы из него случайно узнать о существовании птичьего заповедника Май По. Time Out относит его к городским развлечениям («глоток свежего воздуха» и «передышка посреди суеты городской жизни»), и действительно – дорога от даунтауна до птичьего царства занимает меньше часа.
Многие люди останавливаются в Гонконге на время пересадки в перелете, так поступают и птицы. В апреле цапли, утки, поганки, кулики, бакланы и другие птицы возвращаются на континент после зимовки в Австралии: Май По – их хаб, принимающий до 20 тысяч «транзитных пассажиров» ежедневно.
Из четырех сотен пород птиц 35 внесены в Красную книгу, а опытные наблюдатели стремятся сюда ради самых редких видов, пересечься с которыми наудачу можно только в Азии. К таким относятся улиты Нордмана, азиатский бекас-веретенник и чернолицая колпица. Первых двоих в Май По можно увидеть почти гарантированно, а вот популяция колпиц за последние годы резко сократилась – орнитологи полагают, что их осталось не больше четырех сотен.
…Над водой в заповеднике через мангровые заросли проложены деревянные настилы. Настилы покачиваются вместе с водой. Под ногами цветут лиловые кувшинки. В конце этих дорожек, сама прогулка по которым похожа на медитацию, попадаешь к укрытиям, откуда можно незамеченным наблюдать за птичьей жизнью.
Чернолицые кулики сегодня в боевом настроении – сидят почти один у другого на голове, от тесноты налетают друг на друга, сердито бьют расправленными крыльями по воде, как будто всем категорически не хватает места в заболоченных просторах залива. Наверное, у них был тяжелый перелет. И трудно удержаться от улыбки, глядя, как они кутаются в свои перья, усталые и не выспавшиеся, и нет им дела даже до вида – а на заднике, между прочим, растушеванные в дымке, поднимаются к небу стены многоэтажных домов и небоскребы.
*КРОМЕ ТОГО
Что еще можно увидеть из окна в Гонконге? При хорошей видимости – даже открывшийся осенью 2018-го мост из Гонконга в Китай. Больше 50 километров через море! Масштабность проекта, включившего в себя туннель и искусственные острова (и превысившего первоначальный бюджет на миллиарды долларов), невероятно впечатляет.
Читайте еще:
Ешь и никуда не торопись: шесть направлений для гастрономических путешествий
Текст: Елена Голованова