Предыдущую главу 9.2 читайте здесь
«ГВАРДИИ СТОЯТЬ НА МЕСТЕ И УМИРАТЬ!»
(июнь - июль 1916)
Командующий Балтийским флотом адмирал Василий Александрович Канин решил воспользоваться случаем. Как добросовестный служака он доложил «на самый верх» об успешно проведенной в конце мая операции по дезинформации противника и разгроме у берегов Швеции германского каравана судов с железной рудой. Тем самым адмирал, удрученный своим незавидным положением на флоте, нашел, что ответить критикам: Балтийский флот действует и побеждает. К лету 1916 года критиков у него набралось изрядно. К ним относились представители высшего командования, придворной аристократии, политической верхушки, военных промышленников, газетчиков и прочая, прочая, прочая, открыто обвинявших Василия Александровича в бездеятельности, отсутствии воли и даже в трусости. Самое печальное для него состояло в том, что подчиненные офицеры и адмиралы тоже начали роптать. Немецких кораблей в тот период времени почти не было видно на Балтике, а вся мощь нашего флота продолжала отстаиваться на якорях в Гельсингфорсе и Ревеле без каких-либо перспектив в использовании.
Боевая вылазка минных сил Колчака и отряда крейсеров Трухачева, организованная по итогам эффективных действий разведки флота, пусть и не принесшая большой славы, все же могла свидетельствовать о какой-то активности командующего и его штаба. В Ставке благосклонно восприняли победные реляции с Балтики. Хотя там тоже понимали, что именинниками являются лишь флотские разведчики, а не сами флотоводцы. Поэтому адмиралам наград на сей раз не досталось. Лишь Адриан Иванович Непенин удостоился монаршей благодарности в приказе.
Офицеры разведывательного отделения получили ордена. Илью Ивановича Стрельцова наградили орденом Святого Владимира 3-й степени с мечами,
Ивана Ивановича Ренгартена и Владимира Константиновича Тихонова, который незадолго до этого был из мичманов произведен в лейтенанты, отметили орденом Святой Анны 3-й степени
и орденом Святого Станислава 3-й степени соответственно.
Не забыли и про начальников постов радиоперехвата, которые обеспечивали командование достоверной и оперативной информацией. Среди награжденных орденом Святого Станислава 3-й степени оказался и поручик корпуса корабельных инженеров Оленев, полгода командовавший постом на финском полуострове Гангэ.
Полковник Стрельцов был доволен тем, что никого из его подчиненных не обошли с наградами. После парадного построения в актовом зале штаба флота, где ордена офицерам собственноручно вручал адмирал Канин, награжденные собрались в большом кабинете Непенина. Немного шампанского украсило торжественную церемонию. Адриан Иванович поздравил разведчиков с приятным событием и пожелал каждому новых успехов в службе и воинской удачи в суровую военную годину.
Когда собравшиеся офицеры разошлись, и в кабинете остались Непенин со Стрельцовым, на огонек к контр-адмиралу заглянул каперанг Черкасский. Князь в своей обычной экспрессивной манере заговорил о последних событиях:
– Рад, искренне рад, друг вы мой, Илья Иванович, успехам разведчиков! Поздравляю! Завидую! Клянусь, завидую! Я вас тянул к себе, переходить на штабную работу советовал. А сейчас чувствую, что мне самому в пору в разведотделение проситься.
- Это вы напрасно такой ход конем задумали, Михаил Борисович, кто же вас из штаба отпустит. Вы там, можно сказать, незаменимы, – парировал Непенин, закуривая и угощая папиросой Черкасского.
– Да, Адриан Иванович, в штабе я вам верный помощник. Догадываюсь и для какой цели месяц назад понадобился секретный план бомбардировки Мемеля, который мы разработали в пятнадцатом году. Значит, мои труды разведке на пользу пошли? Пошли! А вот в высочайшем-то приказе про Черкасского забыли…
– Полноте, князь, ваши награды впереди, – миролюбиво вступил в разговор Стрельцов, чтобы погасить обиду темпераментного собеседника. – Я обратил внимание, что вы все эти дни над чем-то работали, закрывшись в кабинете. Тоже операцию готовите?
– Бог мой, от разведчика ничего не укроется! Ладно-ладно, перед вами не стану секретничать. Готовлю хитроумный план минных постановок: несколько тысяч мин нужно установить в наших водах так, чтобы ни одна душа не могла догадаться, где и какие сюрпризы ждут корабли противника, которые будут прорываться к нашим базам.
Непенин задумчиво покрутил усы и, обращаясь к князю, сказал:
– Дело вы задумали, Михаил Борисович. Да, только чую, что долго ждать придется крупных сил германцев на Балтике. Они измотаны тяжелым Ютландским боем, в котором адмиралу Шееру все же не удалось одолеть британцев. Могу предположить, что кайзеровский флот сделает еще попытку прорвать блокаду в Северном море. Если сил хватит. Но в любом случае перед нами они не скоро появятся.
На слова контр-адмирала откликнулся Стрельцов:
– Я помню часть текста директивы Шеера, наши источники добыли ее весной, когда адмирал только заступил на пост командующего Флотом открытого моря. Там были такие строки: «На британский флот должно оказываться систематическое и постоянное давление с тем, чтобы принудить его отказаться от выжидательной тактики и выслать часть сил против германского флота; это предоставит последнему благоприятную возможность для атаки». Попытался, было, гросс-адмирал оказать такое давление на британцев, но раздавить островитян мощи не хватило. Их блокаду бошам прорвать не удалось. Англичане потеряли в бою больше кораблей, чем противник, но они сохранили свои позиции, а Шеер вынужден был прекратить бой и вернуться в базы.
– Вот и нам со своей стороны надобно трепку ему задать, да разве Василий Александрович Канин осмелится. Как нам Эссена не хватает, господа!
После реплики Черкасского в кабинете установилась тишина. Продолжать разговор никому не хотелось – всем троим давно были ясны причины бездействия балтийцев.
Дежурный по штабу флота сообщил Стрельцову неприятную новость: 6-го и 7-го июня германские аэропланы подвергли первым бомбардировкам город Ревель. Буквально накануне, в ночь до этого, Илья Иванович на миноносце отправился в Гельсингфорс по приказу комфлота, поэтому не имел полных данных о том, что происходило в его тихом городке в последующие дни. В сообщении о бомбардировке указывалось, что аэропланы усиленно атаковали Ревельский порт и военно-морскую базу, а также жилые кварталы рядом с портом и железнодорожным вокзалом. Боевые корабли, стоявшие в Ревеле, открыли заградительный огонь, поэтому флот не понес никакого ущерба от авианалета. Больше пострадали постройки в порту: причальные сооружения, водонапорные башни, элеваторы, пакгаузы. Гражданским кварталам тоже досталось: несколько домов были разрушены.
Илья Иванович нервно смял в ладони бумагу с докладом о бомбардировке. Он быстро просчитал, откуда ветер дует. По сложившейся практике, как у нас, так и у противника, командование авиации получало задание на бомбардировку объектов в глубоком тылу от органов военной разведки. Соответственно, приказ бомбить Ревель поступил германским пилотам из ведомства Вальтера Николаи. Тот, кто отдавал приказ, ставил одновременно две цели: бить по боевым кораблям и транспортным судам в порту, во-первых: накрыть бомбами железнодорожную станцию и разведотделение Балтийского флота рядом с вокзалом, во-вторых. Немецкая военная машина получила секретную установку: полковник Стрельцов со своим отделением должен быть уничтожен! И машина начала работать.
Ни одна из целей бомбардировки пока не была достигнута, но психологическое воздействие получилось сильным. Разрушены гражданские сооружения в порту и на станции, жилые дома в городе, погибли мирные люди. Среди гражданского населения возникла паника. И у Ильи Ивановича душа потеряла покой: он увидел реальный ответ на тот щелчок по носу, что получила немецкая военная разведка от разведчиков-балтийцев в минувшем месяце.
«Да, черт с ним со всем! Что с Кристиной? Это сейчас главное!». Водопад тревожных мыслей холодом обрушился на Илью Ивановича. Он приказал шоферу, встретившему его в порту, быстро ехать к дому, где проживала супружеская чета Тамм.
Знакомый дом стоял неосвещенный, следов падения бомб ни на стенах, ни рядом на мостовой видно не было. Немного успокоенный полковник велел возвращаться в пансионат. Заспанная хозяйка успела сказать вошедшему постояльцу, что у него в номере вторые сутки ночует гостья. Она знала Кристину, и свободно пропускала ее в апартаменты Ильи Ивановича. Тем более что сам постоялец никогда не возражал.
Ключ мягко провернулся в замке, и дверь неслышно открылась. Илья Иванович, не включая электричества, тихо прошел в гостиную. В белесом свете балтийской летней ночи можно было разобрать контуры женской фигуры на диване – Кристина дремала сидя, положив на колени локти и голову. Скорее почувствовав, чем услышав движение в комнате, она резко вскинула голову и встретилась взглядом с застывшим рядом мужчиной.
– Милый, как долго тебя не было, – голос ее задрожал, послышались тихие всхлипы.
Стрельцов опустился на колени, осторожно прижал ее голову к себе и стал целовать мокрое от слез лицо. Кристина обняла его и заплакала еще сильнее.
Казалось, что они, обнявшись, замерли на целую вечность. Наконец, чуть-чуть успокоившись, женщина поднялась и прошла в ванную привести лицо в порядок. Госпожа Тамм всегда стремилась быть прекрасной, даже если было очень плохо. Потом с волнением рассказала о том, что происходило с ней в Ревеле.
– Феликс уже месяц живет в Финляндии в купленном доме. Квартиру в Ревеле решили пока не продавать, но вывезли все ценное. Я осталась одна среди голых стен в ожидании телеграммы о том, что можно ехать. Хм, в страну Санта Клауса, – грустно пошутила Кристина и продолжила:
– Телеграмма от мужа пришла несколько дней назад. Надо бы собираться, но у меня все из рук валилось. Ты в отъезде, настроения никакого, как ехать, непонятно… И вдруг над городом зажужжали большие черные аэропланы. Соседи рассказали, что с них сыпалось много бомб. Я их не видела, но слышала ужасные звуки взрывов, видела пожары и разрушенные дома. На улицах у вокзала лежали раненые и убитые люди. Словно мы попали на войну. И как вы, мужчины, воюете, когда кругом такой страх! Находиться дома одной мне стало жутко, и я прибежала сюда. Две ночи сижу в твоей гостиной. Думала, так и умру без тебя на этом диване.
– Ты ела хоть что-нибудь? – спросил Стрельцов.
– Хозяйка приносила кофе, она добрая женщина. А есть мне совсем не хочется.
Илья Иванович заставил ее выпить рюмку коньяку, накормил шоколадом и уложил спать.
Утром решили, что Стрельцов отвезет ее на вокзал и отправит в Петроград, пока пассажирские поезда не отменили в связи с ухудшением обстановки. Чувствуя поддержку, Кристина перестала плакать и как-то собралась духом. Подготовка к дальней поездке прошла спокойно.
За час до отхода петроградского поезда Илья Иванович приехал домой к Кристине и застал совершенно другого человека. Нет, глаза видели ту самую Кристину, но сердце чувствовало, что в ней произошли не только внешние, но и внутренние перемены. Одетая в дорожный костюм, состоявший из серого в темную клетку платья и жакета-безрукавки стального цвета, женщина будто бы вместе с жакетом на все пуговицы наглухо застегнула душу. Ее прекрасные глаза-изумруды под серой шляпкой с вуалью приобрели вдруг стальной блеск. К тому же она странно молчала и на вопросы лишь односложно отвечала «да», «нет».
Осознавая, что этой отрешенностью Кристина защищается от событий, происходящих вопреки ее желаниям и помыслам, Стрельцов тоже замкнулся. Что они сейчас могли сказать друг другу, когда все уже обсуждено не один и не два раза? Так без слов и доехали до вокзала, словно чужие. На перроне рядом с вагоном она перекрестила его и сухо поцеловала в щеку. Потом, дотянувшись до плеча, легонько подтолкнула его и прошептала: «Иди, мне надо побыть одной!».
Стрельцов покорно сделал шаг назад, но Кристина вдруг порывисто обняла его и, опустив глаза, сказала:
– Милый, если поедешь в Гельсингфорс, дай мне знать… Я очень хочу увидеть тебя еще раз.
С этими словами она отвернулась и быстро ушла в вагон.
А Стрельцов стоял на перроне до тех пор, пока последний вагон поезда не скрылся из виду.
Ему было тяжко: здесь на вокзале разыгрался финал самого яркого отрезка его частной жизни. Он чувствовал и понимал, что это именно так. Ничего из прошлого вернуть не получится. Любимая женщина ехала от него, и он сам отправил ее прочь. Немного успокаивало одно: было ясно, что германская разведка не оставит своих попыток уничтожить в Ревеле разведывательное отделение балтийцев и его начальника. Любому человеку находиться рядом со Стрельцовым становилось просто опасно. И Кристину нельзя подвергать такой опасности. Она покинула Ревель, поэтому Илья Иванович резонно полагал, что угроза ее жизни теперь отведена.
С вокзала он отправился бродить по городу.
Сперва шел бесцельно, но, шаг за шагом утверждался в мысли о том, что ему необходимо лично увидеть то, что натворили германские бомбовозы в городских кварталах и в порту. На одной из улиц он обратил внимание на воронки в мостовой. Силами городских властей и добровольцев зияющие раны в аккуратной брусчатке постепенно засыпались землей и щебнем, но следы от взрывов бомб еще оставались. Неподалеку стоял полуразрушенный трехэтажный жилой дом, в который попала бомба. Скорее всего, он горел после бомбежки: стены были покрыты копотью, из провалов в стенах и разбитых окон торчали черные головешки деревянных перекрытий.
Кирпичная ограда морского порта тоже пострадала от взрыва. Перебираясь по краю воронки через битые кирпичи, Илья Иванович попал на территорию порта.
Было видно, что здесь упало много бомб: об этом говорили руины водонапорной башни, развороченные рельсы железнодорожной ветки, разбитый пакгауз. Две-три рабочих бригады трудились над восстановлением порушенного хозяйства.
Через проломы в стенах пакгауза полковник вышел на причальную стенку, вплотную к которой высилось здание зернового элеватора из красного кирпича. Громадина давно стояла пустой: грузовые пароходы уже два года не вывозили отсюда русскую пшеницу в заграничные порты Балтийского моря.
Но и незагруженному элеватору досталось от вражеских аэропланов, обратил внимание Стрельцов, войдя внутрь здания. Тяжелая бомба пробила его насквозь – от черепичной крыши до бетонного фундамента. Поднимаясь с одного яруса на другой по ступеням крутой лестницы, местами поврежденной взрывом, Илья Иванович добрался доверху. Над головой осталась только крыша с зияющим отверстием от попадания фугаса. Пол верхнего рабочего яруса тоже пострадал: через пробитую в нем дыру были перекинуты несколько досок, по которым можно было пройти к лестнице в противоположной стороне. С досок было видно, что далеко внизу под воронкой плещется вода. От досады на то, что безнаказанно натворил германец в его городе, Стрельцов грубо выругался, что с ним редко случалось, и смачно плюнул вниз, как в далекие кадетские годы. Его заполнила острая жажда мести врагу, который громил его жизнь так же как этот портовый элеватор. Со сжатыми от злости кулаками разведчик быстро спустился вниз.
Илья Дроканов. Редактировал Bond Voyage.
Все главы романа читайте здесь.
======================================================
Дамы и Господа! Если публикация понравилась, не забудьте поставить автору лайк и написать комментарий. Он старался для вас, порадуйте его тоже. Если есть друг или знакомый, не забудьте ему отправить ссылку. Спасибо за внимание.
======================================================