С детства я проявлял особый интерес к изучению и осмыслению последовательности хода боя римлян с парфянами в битве при Каррах в 53 году до новой эры. В описании Плутархом данного сражения я не мог найти ответ на три интересующих вопроса: в чем заключался смысл атаки катафрактов на римские легионы в начале сражения, чем объясняется бездействие в сражении 4-х тысячной римской кавалерии и почему Красс не сделал попытки захватить караван верблюдов с запасами стрел для парфянских лучников?
Историк Е.В. Смыков пишет, что: «Независимо от того, кто именно служил Плутарху основным источником, при чтении рассказа о парфянском походе Красса обращает на себя внимание его общий антиримский тон и несколько ироничное отношение автора к своему герою на протяжении всего повествования. Таким образом, уже отбор материала предполагает отсутствие объективности. К. Пеллинг, один из крупнейших исследователей творчества Плутарха, выносит суровый, но справедливый приговор: жизнеописание Красса – это «особенно легковесная и полная анекдотов биография». Впрочем, справедливости ради стоит отметить, что Плутарх всегда предпочитал внешние эффекты исторической истине».
В первую очередь в битве при Каррах мне не понятен безрассудный замысел атаки тысячи катафрактов на 40-тысячное римское войско. Историк А. Хазанов утверждает, что: «Катафрактарии врезались в строй противника, прорывали его, рассекая надвое, и тем самым решали исход сражения». Но атака катафрактов в данном случае не была подкреплена парфянской пехотой по причине ее полного отсутствия. В случае прорыва катафрактами боевого порядка легионеров они уткнулись бы в непроходимый римский обоз с его многочисленными повозками и тысячами вьючных животных, а также оказались в центре каре многократно превосходящей по численности римской армии, неминуемо были бы окружены и затем перебиты противником. Ведь главным наступательным оружие катафрактов всегда была только пика. К недостаткам бронированных всадников следует отнести их ограниченную подвижность и слабую маневренность. Своими тяжелыми длинными пиками с массивными железными наконечниками эти бронированные всадники с одного удара пробивали двух человек. Но ни один из современных исследователей не может дать вразумительного ответа на вопрос: как катафракты затем освобождали свое оружие от нанизанных на копья тел врагов? Историк В.П. Никаноров абсолютно прав: «Если неприятельским воинам удавалось в рукопашной схватке сбить катафрактариев на землю – в такой ситуации бронированные воины были просто беспомощны». И в случае успешного проникновения тысячи неповоротливых катафрактов в центр каре римского войска они были бы атакованы подвижными легионерами сразу с четырех сторон, и их полное уничтожение являлось лишь вопросом времени.
К тому же прорыв линии боевого построения противника в античных битвах не всегда оказывал решающего значения на исход сражения. По Арриану в битве при Гавгамелах между армиями Александра и Дария: «Македонцам на левом крыле приходилось плохо. Их линия здесь была прорвана: через прорыв часть индов и персидской конницы пробилась к обозу македонцев. Как только о случившемся узнали предводители отрядов, стоявших за первой линией, они зашли в тыл персам и многих убили тут же». В битве при Каталаунских полях гунны Аттилы также прорвали центр боевого построения армии Аэция. Тогда римляне и готы нанесли Аттиле одновременные фланговые удары, и, боясь оказаться в окружении, вождь гуннов отдал приказ об отступлении.
А. Хазанов также пишет, что: «Катафрактарии любили атаковать клином (Арриан), парфяне в битве при Каррах выстроились в линию, представляющую по сути дела конную фалангу (Плутарх, Красс, 25)». Но, во-первых, у летописца нет подобного описания линейного построения катафрактов при атаке на римские легионы. Во-вторых, если учесть, что линия боевого построения римлян в сражении достигала 1300 метров, то тысяча катафрактов должна атаковать легионеров растянутой по всему фронту одной шеренгой и была бы однозначно полностью уничтожена десятками тысяч брошенных пилумов, даже не войдя в соприкосновение с противником. При нападении катафрактов узким клином площадь поражения римским метательным оружием значительно сокращалась, а сила таранного удара эшелонировано построенной тяжелой парфянской конницы многократно увеличивалась.
В.П. Никаноров считает, что причину неудачи Красса нельзя свести к действиям только конных лучников или только катафрактов. Первые не имели оружия ближнего боя и не могли противостоять римской пехоте при контратаке; вторые тоже были малочисленны и неповоротливы, что в условиях складывающегося боя грозило катастрофой. Поэтому успешный исход сражения решила точная координация действий обеих родов парфянской конницы. Историк пишет: «Существует мнение, высказанное В.Д. Блатавским и А.И. Мелюковой (очевидно, не без влияния теории С.П. Толстова), что парфяне одержали верх при Каррах благодаря превосходству своих катафрактариев над римскими легионерами. Имеются и другие соображения на этот счет. Согласно точке зрения Дж. Иди, катафрактарии Сурены не имели решающего значения в сражении и, по мнению Р. Фрая, тяжелая конница Аршакидов вообще использовалась «скорее для психологического воздействия, чем в качестве основной силы». Наконец, В. Тарн утверждал, что победу парфянскому оружию при Каррах принесли легковооруженные конные лучники. Думается, что гораздо более правы Г.А. Пугаченкова и А.М. Хазанов, которые видят смысл парфянской тактики во взаимодействии легких и бронированных конных частей».
Еще до парфянского похода Красса в битве при Тигранокерте в 69 году до новой эры против римского войска Лукулла армянский царь Тигран помимо многочисленной пехоты выставил только всадников 55 000, из которых 17 000 были закованы в броню. Это число катафрактов приводится Лукуллом в донесении полководца Сенату, и скорее всего, было завышено, но нет никаких сомнений в том, что численность бронированных всадников была огромной. Плутарх пишет: «Лукулл заметил, что закованная в броню конница, на которую неприятель возлагал особые надежды, выстроена под холмом и приказал находящимся в его распоряжении фракийским и галатским всадникам ударить на неприятельскую конницу сбоку и мечами отбивать ее копья. Ведь вся сила этой броненосной конницы – в копьях, и у нее нет никаких других средств защитить себя или нанести вред врагу, так как она словно замурована в свою тяжелую, негнущуюся броню. Сам Лукулл во главе двух когорт устремился к холму и повел воинов на броненосную конницу, наказав при этом не пускать больше в ход дротиков, но подходить к врагу вплотную и разить мечом в бедра и голени – единственные части тела, которые не закрывала броня. Впрочем, во всем этом не оказалось надобности. Броненосные всадники не дожидаясь нападения римлян, обратились в постыдное бегство. Говорят, что у неприятеля погибло свыше ста тысяч пехотинцев, а из всадников не ушел живым почти никто. У римлян было ранено сто человек и убито пять».
Таким образом, Луций Лукулл смог одержать победу над 17 000 армянских катафрактов со своей малочисленной конницей и всего двумя когортами воинов, чего не удалось осуществить Публию Крассу против тысячи парфянских броненосных всадников даже с восемью когортами легионеров, усиленных 500 лучниками и 1300 всадниками галльской кавалерии. В сравнении с битвой при Тигранокерте неудачу римлян при Каррах нельзя аргументировать лучшими боевыми качествами парфянских катафрактов, принимая во внимание их крайнею малочисленность.
Также мне не понятно бездействие римской кавалерии в битве при Каррах, которая состояла из тысячи отборных галльских всадников и примерно трехтысячного отряда конницы, набранной Крассом в восточных провинциях. По Плутарху: «Красс построил войско в глубокое каре, причем с каждой стороны выставил по двенадцать когорт, а каждой когорте придал по отряду всадников, дабы ни одна из частей его войска не осталась без прикрытия конницы, и можно было бы ударить на врага в любом направлении, не страшась за свою безопасность». Из повествования летописца мы видим, что римский полководец придавал особое значение своей кавалерии в предстоящем сражении, но Плутарх ни словом не обмолвился о ее действии в ходе битвы, за исключением вылазки 1300 всадников Красса младшего.
В жизнеописании Марка Антония тот же Плутарх оставляет нам интересные сведения успешного взаимодействия римской пехоты и кавалерии против парфянской конницы в походе 36 года до новой эры: «Когда же прозвучала труба и римские конники с шумом ринулись в нападение, их натиск парфяне выдержали (хотя луки сразу оказались и бесполезны и бессильны – враги были слишком близко), но следом в дело вступила пехота, издавая оглушительные крики и грохоча оружием. Тут и парфянские кони испугались и сами всадники обратились в бегство, не дожидаясь рукопашной. Пехотинцы гнались за парфянами 50 стадиев (больше девяти километров), конница втрое больше.
…Антоний еще строил тяжелую пехоту в боевой порядок, оставляя в рядах бреши для вылазок копейщиков и пращников, как уже появились парфяне и стали развертываться, чтобы окружить врага и напасть со всех сторон сразу. Им навстречу выбежали легковооруженные, и хотя многих сразили стрелы, не меньшими были потери у парфян. Под градом копий и свинцовых ядер они отступили, затем снова бросились вперед, но тут кельтские всадники рассеяли их, ударив плотно сомкнутым клином, и больше в этот день парфяне не показывались. Это научило Антония как нужно действовать, и, усилив множеством копейщиков и пращников не только тыл, но и оба фланга, он выстроил походную колонну прямоугольником, а коннице дал приказ завязывать бой с противником, но обращая его в бегство, далеко не преследовать, так что парфяне в продолжение четырех последующих дней не имевшие над римлянами никакого перевеса – потери с обеих сторон были равными – приуныли и под предлогом надвигающейся зимы уже сами стали подумывать об отступлении.
…Наутро число парфян стало расти, и, в конце концов, собралось не меньше 40 000 всадников. На другой день парфяне возобновили нападение. Они думали, что идут за добычею, на грабеж, а не на битву, но были встречены тучею стрел, дротиков и свинцовых ядер. Парфяне снова утратили решимость атак и оказались не в силах рассеять войско римлян, ни хотя бы расстроить его боевой порядок, сами же не раз терпели поражение в боях и обращались в бегство».
Со слов Плутарха мы видим, что спустя семнадцать лет после битвы при Каррах римляне успешно противостояли как более многочисленным парфянским катафрактам, так и легким конным лучникам. Причем ответная стрельба римских лучников, метателей дротиков и пращников была не менее эффективной, чем тот же массированный обстрел со стороны врага. Я согласен с мнением авторитетнейшего историка Г. Дельбрюка, который говорит о том, что в битве при Каррах значение парфянских лучников Плутархом сильно преувеличено: «Конные стрелки из лука не могли особенно сильно досаждать сомкнутой и хорошо вооруженной пехоте. Жуткие описания наших источников об ужасных нападениях парфян, имевших в резерве целые караваны стрел, не должны вводить нас в заблуждение. У римлян было достаточно пеших лучников, которые с места стреляли более метко, чем парфяне с лошадей. Кроме того, оставалась еще римская конница, которая могла отражать отряды неприятеля, подходившие на близкое расстояние».
В битве при Каррах по словам Плутарха караван верблюдов с запасами стрел для парфянских лучников находился в пределах видимости римлян. В таком случае возникает вопрос, почему Красс не предпринял попытки захватить обоз противника и тем самым прекратить непрерывный обстрел римлян? На мой взгляд, именно для этой цели Красс бросил в самостоятельный рейд 6-тысячный отряд во главе с сыном и решающую роль в отражении атаки римлян на этот раз сыграли именно катафракты. Хотя все историки сходятся во мнении, что это однозначно был обходной маневр с задачей обойти противника с фланга, я не вижу смысла совершать подобные действия в отношении более мобильного врага. Это доказывает ложное отступление парфян с поля боя и последовавшее уничтожение римского отряда, оторвавшегося на значительное расстояние от основных сил.
В битве при Каррах парфяне хитростью заманили в глубину пустыни 6-тысячный отряд Публия Красса и полностью уничтожили его. Но потери римлян в основном сражении составили всего несколько сотен человек, при этом число тяжелораненых легионеров достигало по Плутарху четыре тысячи легионеров, и еще большим было количество легкораненых воинов. По моему мнению, падение дисциплины в римской армии и возникшее неповиновение Крассу со стороны высшего командного состава после сражения было обусловлено исключительно осознанием отсутствия какой-либо перспективы в победе над мобильным противником, ведущим бой с дальней дистанции.
Подобное упадническое настроение через семнадцать лет возникло в рядах римской армии Марка Антония, когда после длительного преследования отступающих парфян легионерами на расстоянии более девяти километров и конницей втрое больше (27 километров) выяснилось, что: «пленными противник потерял тридцать человек, а убитыми восемьдесят, и всех охватило чувство бессилия и отчаяния. Всех угнетала страшная мысль, что победа дает им выигрыш столь ничтожный, а поражение может стать решительным».
В заключение приведу комментарий на историческом форуме автора канала «Администратор» на тему неудачного парфянского похода Марка Красса, содержание которого я считаю объективным и полностью разделяю его: «Именно действия Кассия привели к разложению армии – после первой битвы Кассий вместе с Октавием фактически подняли мятеж, собрав центурионов и военных трибунов, и на этой сходке приняли решение отступить в Карры, бросив обоз и раненых. Еще одним ключевым и предательским действием Кассия было оставление им арьергарда армии, отступающей из Карр в горы, благодаря чему армия рассыпалась и не смогла достичь своей цели. Дальнейшая судьба Кассия подтвердила его неумение принимать правильные решения. Прочие легаты Красса также во время похода проявили свою мятежность, трусость и неспособность. Эгнатий с кавалерийским отрядом сбежал с поля боя, Вергунтей во время отступления потерял связь с основными силами и завел свой отряд в окружение парфян. Именно в этом скрывается одна из основных причин катастрофы римлян при Каррах – хорошей армии достался низкокачественный командный состав».
