Так и ехали дальше молча. Каждая думала о своем. Три версты до станции, а там и районный центр. Небольшой городок. Больница как раз на самом краю города. Станцию проехали, вот и она. Маленькое приземистое здание, еще до революции построенное. Все разговоры шли, что скоро новую больницу будут строить, да вот только не случилось. Началась война и про стройку пришлось забыть на долгие годы.
- Все, Людмила, приехали. Давай Алешку то мне.
Людмила спрыгнула с телеги. Вроде и не долго ехали, да ноги затекли. Защекотали ноги мурашки. Пришлось постоять немного, прислонившись к телеге, подождать, пока кровь разбежится по всем жилкам.
Они зашли в здание, в нос ударил едкий запах хлорки. Наталья здесь, как дома была. Повела Людмилу сразу в кабинет врача. На нее было шикнула, какая то новенькая санитарка, но та даже и слушать не стала ее. Она подошла к двери, на которой было написано “Врач”, без стука заглянула внутрь.
- Павел Николаевич, миленький, мальчишечку вот привезла я. Посмотри его, - затараторила Наталья вместо приветствия.
- Ну, Наталья, ты прямо как из пулемета строчишь. Хоть бы поздоровалась для приличия.
- Потом поздороваюсь. Ты сперва ребенка погляди да послушай.
Она втолкнула в кабинет совсем растерявшуюся Людмилу.
- Иди давай, что в дверях то встала, - скомандовала она. Людмила нерешительно вошла в кабинет, крепко прижимая к себе драгоценную ношу. Врач показал рукой на кушетку. Ему совсем не понравилось, что мальчишка такой квелый, даже не дернулся, когда он начал его тормошить да прослушивать. Взгляд его стал строгим. Сколько лет он работает врачом, лечит детей, да никак не может привыкнуть, когда видит их таких распластанных перед собой.
- Так, так, бормотал он про себя. Ну что, лечиться будем.
Он выглянул за дверь и крикнул в пустоту больничного коридора, чтоб пришла сестра . Не прошло и минуты, как в кабинет вошла женщина, полная, в годах.
- Вот что, Машенька, давай ка вот этого героя куда-нибудь определим.
- Да куда же его мы положим. Мест то даже в коридоре нету.
- Ну не мне тебя учить, потеснись где-нибудь, всунь коечку. Там и надо то маленькую. А пока давай прямо здесь укольчик поставь.
Доктор написал на бумажке, назначение, протянул сестре.
- Сделай сперва укол, потом место будешь искать.
Доктор посмотрел, как побледнело лицо матери, видно поняла она, что дело серьезное. Того и гляди самой укол будет впору делать.
- Да не переживай так, мамочка. Поставим мы твоего парня на ноги. Во время привезли. Скажи спасибо, Наталье. Знает ведь, что мест нету, так напролом, как медведь идет.
Пришла сестра, поставила укол. Алеша даже не сопротивлялся. Пискнул только, как комар да и все. А Павел Николаевич с Машенькой стали обдумывать, куда бы Лешеньку пристроить, Где кроватку всунуть.
- Разве что в пятую палату. Положим на место той, что с поезда сняли, а ей маленькую роддомовскую поставим, уместится. А потом, как место освободится, так обратно переложим. Сколько она у нас теперь лежать будет.
- Ну иди, готовь, - отправил врач сестру, а сам обратил свой взор на Людмилу.
Сказал, что ребенка в стационаре оставят. Только вот ей придется домой возвращаться.
Людмила вскинулась, сказала, что никуда не поедет, будет ходить за своим мальчиком. А спать она может и на полу, возле Алеши. Доктор даже удивился ее напору. Обычно деревенские мамочки слова не говорили, иногда даже рады были, что за дитем присматривать будут, да кормить. Дома то иногда одна картошка да хлеб из лебеды. Поэтому он даже спорить не стал. Согласна на полу спать, так спи. А им все глядишь поменьше ухода. Может и за другими малышами присмотрит.
Вскоре за Людмилой пришли. Наталья пообещала, что подождет ее, пока та освободится. Может чего домой накажет передать.
Они остались вдвоем с Павлом Николаевичем.
- А про кого вы говорили, что с поезда сняли? - Поинтересовалась Наталья.
- Да вот уж с неделю привезли ее к нам. Мать в поезде от истощения умерла. На станции их обеих и сняли. Мать то похоронили, а девчонку сюда. Крохотная еще совсем, полгода всего. Истощение страшное. Пытаемся выходить, да плохо на поправку идет. Ей мать сейчас нужна, да молоко. А где тут возьмешь его. По каплям делим, когда привозят.
Доктор тяжело вздохнул. Сколько еще так протянет эта малышка, неизвестно. А что он мог сделать. И так уж все порядки нарушал, старался ее подкармливать. А она здоровая, среди больных лежит. Иммунитет никуда не годится. Если подцепит какую болячку, пиши пропала девчонка, не смогут они ее выходить.
У Натальи сердце от жалости сжалось. Представила такую кроху одну среди чужих людей, ладно кто то пожалеет, на руки возьмет, подмоет лишний раз.
- Покажи мне ее, Павел Николаевич, - неожиданно для себя самой попросила Наталья.
Они пошли в палату, куда определяли Алешу. Действительно, все забито. Между кроватями узенький проход, только бочком пройдешь. Доктор подвел Наталью к только что поставленной кроватке, прямо у входа. Наталья даже поежилась. Такая слабенькая, а все сквозняки из коридора первая на себя принимать будет. В кроватке лежал крохотный ребеночек, завернутый в пеленки. Виднелось только одно личико.
Наталья не удержалась, даже не спросив врача, взяла кроху на руки. Почти невесомое тельце. За что, за чьи грехи ей такие страдания выпали. Ведь только родилась. Сама то согрешить еще ни в чем не успела. Наталья прижала к груди сверток и вдруг странное тепло разлилось у нее внутри. Словно собственное дитя прижимала к сердцу. Вспомнились слова Людмилы о Боге, о своих и чужих грехах. Может быть этот ребенок ей дан для искупления грехов, которых немало она уже совершила в своей жизни.
- Павел Николаевич, а можно мне ее взять домой.
Врач с удивлением посмотрел на Наталью. Что это она надумала.
- Взять то можно. Только вот по себе ли ношу хочешь взять? Девчонка чуть живая. Ее выпаривать да выхаживать надо. Сможешь ли?
- Да все лучше, чем здесь она одна валяться будет.
Павел Николаевич взял Наталью за руку и увел к себе в кабинет. У них был долгий разговор. Доктор, хоть и рад был, что нашелся человек, готовый принять кроху, отговаривал Наталью. Жалко ему было эту фельдшерицу из деревни. Муж то ли жив, то ли нет, две девки еще на руках. А тут третью взять хочет.
- Девки то твои тебе что скажут.
- Они у меня хорошие, поймут, пожалеют.
- Ладно забирай. Документы на нее я тебе отдам. Еще при ней колечко материно было и крестик, то ли материнский, то ли ее. Там еще вещи какие-то, тоже возьмешь. Про отца ничего не знаю, то ли жив, то ли нет. Свидетельство о смерти матери еще. Вот и все приданое за ней. Ты пока оставь все как есть. Выходишь девчонку, тогда и оформишь. А пока пусть при больнице числится.
В душе Павел Николаевич был рад, что все так разрешилось. Понимал он, что крохе сейчас ласка да тепло материнское нужны. А то, что Наталья ее не обидит и все свои силы приложит, чтобы спасти, он даже не сомневался. Давно знал ее.
Так неожиданным образом у Натальи появилась еще одна дочка. И уже скоро ехала женщина домой, поглядывала на малышку, завернутую в одеяло. Сморщенное, как у старушонки личико. В чем только душа держится. Хорошо хоть коза доится. Молоком будет ее отпаивать. Наталья не на минутку не сомневалась, что все правильно сделала. На прощание подарил Павел Николаевич Наталье две резиновые соски. Сказал, что больше и дать ничего не может.
Приехала домой. Дома нет еще никого. Положила на кровать, развернула. Лежит, как скелетик кожей обтянутый. Ладно хоть ручками и ножками шевелит. Реветь так и то толком не может. А реветь то причина была. Не больно часто видно с ней занимались. Подопрела, вся красная.
-Миленькая ты моя. Как, чай, щиплет кожу то. Сейчас, сейчас намою тебя.
Наталья достала чугун с горячей водой из печи, таз, налила воды. Сколько же времени никто ее не мыл. Аж щечки порозовели после купания. Наталья задумалась. К кому бы сходить, чтоб пыльцы плауна на присыпку дали. Раньше у всех баб была она в запасе. А теперь рожать не от кого, присыпать некого. Но слава Богу, есть еще в деревне маленькие. Вот Клавка придет, пошлет ее, чтоб побегала, поспрашивала.
Спрыгнула в подпол, молока в крынке чуть на донышке осталось. Вот оказия, пузырька то подходящего нету. Ну ладно, в четверку нальет, не обидится. Разбавила молоко водичкой. Козье то молоко не пивала, наверное, как бы живот не заболел. Припасла все, а малышка спит да спит.
- Э, моя милая. Сил видно совсем нет, только спать и можешь. Ну ничего, поправишься ты у меня.
Потрепала девчонку по щеке, потормошила. Та закряхтела, но глаза не открыла. Сунула соску в рот. Сначала та просто так ее во рту держала, а потом зачмокала. Присосалась, не отнимешь.
- Хватит, хватит. С голодухи то сейчас нахватаешься. Попозже еще дам.
Наталья посмотрела на часы. До вечера еще далеко. Скорей бы уж Клавка пришла. Хотелось показать своим девчонкам новую сестру. Волнительно было на душе. Что они скажут. Вдруг против будут, начнут уговаривать обратно отвезти. Увидела в окошко соседскую старуху с сумкой. Видно в лавку пошла. Застучала ее. Попросила, чтобы в медпункт зашла, да сказала Клавке, чтобы та домой шла. Мать, мол, зовет.
Прошло может с полчаса, может больше, затопали Клавкины босые ноги на мосту. Влетела та, смотрит на мать.
- Мам, а ты чё дома то сидишь и лошадь на конюшню не поставила. Уж не захворала ли?
- Нет. Я то здорова. Вот гляди, - подозвала Наталья Клавку к кровати.
Девчонка уставилась на малышку.
- Мам, кто это?
- Это, это у вас сестра теперь будет, - выдохнула мать. И она начала рассказывать дочери о том, как увидела в больнице эту несчастную, не смогла удержаться и забрала домой.
- Ну и правильно сделала, - деловито проговорила Клавка. - Чё там хорошего то, в больнице лежать. А мы вырастим ее.
Наталья с облегчением вздохнула. Хотя бы одна из дочерей ее поддержала. Теперь оставалось дождаться, что скажет Дуня.
- Клава, надо лошадь на конюшню отогнать. Да еще сходи, поспрашивай у баб, у кого плаун есть. У кого ребятишки маленькие. Скажи, что, мол, маме надо. Пока не говори ничего про девчонку то. А то любопытные начнут донимать.
Девчонка мигом подскочила и выбежала на улицу. Скорее сделать все, что мать велела, да домой. Интересно же посмотреть, какая она сестра новая. Так ведь только нос ее и видела.
Да быстро домой вернуться не получилось у нее. Почти всех, у кого дети малые оббежала, да никто уж плавун этот не запасает теперь. Одна даже так и сказала.
- Куда это твоей матери он понадобился. Не найдешь ты наверное ни у кого. Разве что к Сычихе сходи. Не боишься?
- Да чё мне ее бояться. Сбегаю сейчас.
Сычихой звали в деревне старую бабку. Мало кто помнил, как ее зовут по настоящему. Сычиха да Сычиха. Считали, что она колдовать умеет. Хоть та и скрывала свое ремесло. Но когда нужда случалась, ходили к ней бабы тайком, то приворожить кого, то наговор на что то сделать. Помогла кому колдунья или нет, никто не знал. Делалось то все тайно, никто потом не хотел эту тайну раскрывать.