Алина
Алина бежала по тротуару, не обращая внимания на образовавшиеся после ливня лужи. Она на чем свет ругала себя за свою мягкотелость и неумение отказать. Вот и сегодня девушке пришлось на час задержаться на работе: медсестра, которая должна была сменить Алину, позвонила и сказала, что опоздает. Не извинилась, не объяснила причину, просто поставила перед фактом, как делала уже не один раз. А больных, тем более таких тяжелых, как в паллиативном отделении, оставлять без присмотра нельзя. Алина представляла, как ее Наташка сидит сейчас в раздевалке группы под присмотром нянечки или сторожа, и ее сердце сжалось от жалости и вины.
– Больше никогда не буду задерживаться, – в очередной раз давала себе обещание девушка. – Завтра же серьезно поговорю с Ольгой и скажу, что не стану прикрывать ее опоздания и дальше.
Но в глубине души Алина понимала, что ни завтра, ни через неделю она ничего никому не скажет, и ею будут продолжать пользоваться те, кто наглее и самоуверенней.
Пятилетняя Наташа сидела возле своего шкафчика на лавочке. Она уже привыкла, что часто мама забирала ее последней, и всякий раз малышка тревожилась:
– А вдруг она вообще не придет?
– Эх, ты, бедолага, – ворчала сторожиха баба Таня, – отца нет, да и мать непутевая, все дети давно уже дома, а ты сидишь здесь одна, горемычная.
– Татьяна Филипповна, здравствуйте, извините меня, пришлось опять задержаться на работе, – виноватым голосом сказала вбежавшая в группу Алина и поспешила обнять Наташу.
– Да ты не у меня прощения проси, а у дочки своей. Мне-то что, все равно всю ночь дежурить, а девчушка твоя уже чуть не плачет.
В этот момент долго сдерживавшая слезы Наташа громко разрыдалась:
– Мамочка, я думала, что ты меня в садике на ночь оставишь!
– Ну что ты, моя хорошая, как же я без тебя, ты же моя доченька любимая!
Через десять минут Наташка уже забыла о недавних переживаниях и весело рассказывала матери о приключениях прожитого дня. Неожиданно она замолчала, словно не решаясь сказать что-то важное.
– Мама, а почему у нас бабушки нет? Вот папы бывают не у всех, это я знаю, но бабушки должны быть у каждого. Вот тебя же тоже мама родила, так почему же она не живет с нами? Представляешь, как бы было здорово, она бы вовремя забирала меня из садика, как Антона и Юлю!
К такому разговору Алина не была готова. Наташке шел уже шестой год, так что в сказку о том, что ее бабушка – фея и живет в волшебном лесу, она, может быть, и поверит, но ненадолго. А потом что? Придумывать новую неправдоподобную историю? Но и правду сказать она не могла – слишком жестокой была эта правда.
***
О своих биологических родителях Алина ничего не знала. После выпуска из дома-интерната «Рябинушка» девушка пыталась разыскать их, но удалось узнать только то, что она из отказников, мать оставила ее в роддоме. Годы, проведенные в доме малютки, стерлись из памяти. Первое яркое впечатление детства – переезд в дом приемных родителей. Алина до сих пор не понимает, откуда малыши, изолированные от всего мира высоким забором, узнают о том, что у детей бывают мамы и папы, и ждут их.
Девочку забрали из дома малютки за несколько дней до того, как ее по возрасту должны были перевести в детдом. До этого малышку несколько раз наряжали и выводили в холл, где ее брала за ручку красивая молодая женщина, ласково улыбалась и вела на улицу. Звали ее Елена Юрьевна, она рассказывала Алине, что станет ее мамой и заберет с собой.
И вот наконец Алине сказали, что она едет домой.
– Слава богу, – шептала нянечка тетя Поля, когда вела девочку в кабинет директора,– повезло тебе, так повезло, Самсоновы – люди богатые, но бездетные, будешь как сыр в масле кататься.
В тот день она первый раз оказалась за пределами привычного мира. Суета и шум города напугали Алину, и она расплакалась. Елена Юрьевна принялась неумело утешать ее, гладить по голове, говорить ласковые слова, но малышка от страха и обилия новых впечатлений не могла успокоиться.
– Ты этого хотела? – спросил мужчина, сидевший за рулем. – Я тебя предупреждал, что чужой ребенок – это проблемы. Интересно, надолго ли тебя хватит.
Первое время Алиной занималась только Елена Юрьевна. Анатолий Сергеевич после работы говорил, что устал и ему нужно побыть одному. Но со временем красивая и умненькая девчушка смогла завоевать его сердце. Какое-то неосознанное чувство подсказывало малышке, что мужчина в этом доме главный, и она обязательно должна понравиться ему. Алина не шумела, когда Анатолий Сергеевич закрывался в кабинете или смотрел телевизор, не капризничала за столом, смущаясь, дарила ему незамысловатые рисунки. Наверное, ему нужно было время, чтобы принять девочку не только в своем доме, но и в своем сердце.
Однажды Анатолий Сергеевич отправился в парк вместе с женой и Алиной. Стояла прекрасная сухая осень. Как ни старались дворники, но каждый день дорожки в сквере устилались палой листвой. Девочка бежала впереди, смешно разбрасывая маленькими ножками разноцветные листья. Неожиданно она споткнулась и упала на тротуар. Мужчина поспешил к ней, поднял на руки. Малышка показалась ему такой легкой, такой хрупкой и беззащитной, что у него непроизвольно возникло желание оберегать ее.
С это памятного дня в жизни Алины было пять лет безмятежного счастья. Теперь Анатолий Сергеевич, возвращаясь домой, не запирался в комнате, а с удовольствием играл с девочкой, он с гордостью отвел ее в первый класс, возил в плавательный бассейн. А потом… Потом случилось чудо для Елены Юрьевны и Анатолия Сергеевича и несчастье для Алины. Вопреки заверениям врачей, женщина забеременела и родила здоровых близнецов. Алина так ждала появления братиков, представляла, как будет заботиться о них, помогать маме, ведь она такая взрослая.
Но почему-то все пошло по-другому.
Наверное, все прошедшие годы она была для Самсоновых лишь эрзацем ребенка, игрушкой. Алина давала им лишь иллюзию полноценной семьи, а когда родились свои, кровные дети, потребность в ней отпала. Елена Юрьевна, обезумевшая от радости позднего материнства, к малышам Алину не подпускала. Анатолий Сергеевич, который еще недавно с интересом играл с ней, теперь все внимание уделял мальчикам. Сначала он еще пытался объяснить Алине, что братики маленькие, что мама очень устает с ними, но со временем всепоглощающая любовь к сыновьям вытеснила из его сердца Алину. Были ли Самсоновы плохими людьми? Наверное, нет, просто не каждому дано полюбить чужого ребенка. Девочка чувствовала свою ненужность и не знала, как исправить положение. По вечерам, когда она сама укладывалась спать, так и не услышав от родителей «Спокойной ночи!» и не дождавшись даже дежурного поцелуя, она стала строить планы, как вернуть папу и маму.
Причину своих несчастий Алина видела в Саше и Паше. Если бы их не было, то мама и папа снова бы полюбили ее. Но как избавиться от братьев, которых она так ждала и которые разрушили ее счастливый мир?
В тот злополучный день Елена Юрьевна, гуляя с детьми, решила забежать на минутку в магазин.
– Алина, коляску держи крепко и от мальчиков глаз не отводи. Если Паша или Саша проснется, сразу звони мне. Ты все поняла?
– Конечно, мамочка, не беспокойся, – заверила Елену Юрьевну девочка.
Как только мать скрылась в магазине, Алина развернула коляску, довезла до конца дома, свернула во двор и оставила ее возле беседки. Затем девочка побежала назад. Она еще не успела отдышаться, как в дверях показалась Елена Юрьевна.
– Где коляска? – закричала мать.
– Ее тетенька забрала, она сказала, что это ее дети, – пролепетала Алина.
Елена Юрьевна принялась трясти девочку, она умоляла ее сказать, куда подевалась коляска с близнецами, Алина плакала и повторяла одно и то же. Сцена стала привлекать внимание, была вызвана полиция…
Все события заняли каких-нибудь двадцать минут, но в судьбе Алины они стали решающими: девочка оказалась в школе-интернате «Рябинушка». Вспоминать о проведенных там годах она не любила. Несколько раз директор пыталась пристроить ее в новую приемную семью, но Алина наотрез отказывалась, боялась очередного предательства.
***
Несмотря на далеко не радужное детство, Алина считала себя счастливой. Ей удалось выстоять в жестоком мире никем не любимых детей и даже получить профессию, о которой мечтала. Конечно, с ее способностями и трудолюбием можно бы было окончить одиннадцать классов и поступить в институт, но Елизавета Федоровна, директор «Рябинушки», сказала:
– Аля, по одежке протягивай ножки. Будет голова на плечах – окончишь и институт, а профессия тебе к выпуску нужна, кто знает, как сложится дальнейшая жизнь.
По счастливой случайности сразу после восемнадцатилетия Алина получила положенное ей по закону жилье. Шла предвыборная кампания, и мэр города в надежде остаться на очередной срок сделал ставку на социальные инициативы. Целый месяц улицы города украшали билборды, на которых он лично вручал сироте ключи от новенькой квартиры, а по телевизору не сходила с экранов реклама нового жилого комплекса, в которой все тот же кандидат помогал выпускнице дома-интерната «Рябинушка» заселиться в собственную однушку.
Была в жизни Алины, как она считала, и большая любовь. Но красавчик Саша Новиков, который оканчивал интернатуру в отделении, где девушка работала медсестрой, думал по-другому. Привыкший к женскому вниманию, молодой человек умело манипулировал такими наивными простушками, как Алина. Узнав, что она живет одна в собственной квартире, тут же стал за ней ухаживать и через месяц поселился у нее – зачем платить за съемное жилье? Он без зазрения совести поедал завтраки и ужины, заботливо приготовленные Алиной, забывая дать ей деньги на продукты. Связывать свою жизнь с паллиативным отделением Новиков не собирался. Он надеялся после получения сертификата врача-специалиста уехать в Москву и пристроиться там в какой-нибудь частной клинике. Бессребреница Алина, а тем более рождение ребенка и все последующие за этим обязанности, конечно, в его планы не входили. Услышав от девушки новость о беременности, которую она преподнесла как подарок в день окончания интернатуры, он жестоко произнес:
– Я тебе что, предлагал выйти за меня замуж? Мы с тобой обсуждали рождения ребенка?
– Но ведь ты говорил, что любишь меня, – прошептала Алина.
– Ты дура? – закричал Александр. – Любит – не любит, плюнет – поцелует… Не разыгрывай мелодраму, ты взрослая девочка, знаешь, что делать. И зачем ты все испортила? Мы прекрасно провели с тобой этот год, думал, отпразднуем сегодня мой сертификат и расстанемся как нормальные люди.
На следующий день, вернувшись с работы, Алина застала в своей квартире хаос. Александр собирался торопливо, словно преступник, пытавшийся скрыться с места преступления.
«Это я во всем виновата, – оправдывала она Новикова, как привыкла искать оправдания всем, кто ее окружал. - Нужно было…»
Но что именно нужно было делать, Алина так и не успела придумать. Она почувствовала легкий, как прикосновение крыла бабочки, толчок, затем еще один и еще. И вместе с этим прикосновением мысли об Александре показались ей глупыми и лишними.
– Я слышу тебя, моя родная, все у нас с тобой будет хорошо, – прошептала Алина, поглаживая еще почти не заметный живот.
А через положенное время, нежно прижимая к себе только что родившуюся малышку, Алина ощутила безмерную благодарность Новикову за это чудо.
Марина
– Мамочка, пожалуйста, давай заберем ее с собой, – рыдала Марина, пока Лариса Борисовна писала отказную от ребенка. – Мама, как она здесь будет без меня?
– Прекрати истерику, ты уже сделала все, что могла. Ты о репутации нашей семьи подумала? Скажи спасибо, что все удалось устроить, и отец даже ни о чем не догадывается, а то бы выставил тебя за дверь и меня вместе с тобой. А вы что сделали? – Лариса Борисовна переключилась с дочери на главврача роддома, которая терпеливо ждала, пока мать несовершеннолетней роженицы напишет отказ. – Я же просила не показывать ей ребенка! За что я вам деньги только плачу?
– За молчание, чтобы репутация вашей семьи не пострадала, – нахально ответила женщина.
Лариса Борисовна увезла дочь домой, а через несколько месяцев ее муж получил долгожданное направление на работу в Германию, и семья переехала в Берлин. Все разговоры дочери о ребенке мать пресекала на корню:
– Ты благодарить меня должна, что жизнь свою не сломала из-за этого ребенка. Ты хоть понимаешь, что мы рисковали всем: карьерой отца, нашим благосостоянием, твоим будущим, наконец. Нарожаешь еще, а эта девочка будет счастлива с другими родителями.
Но Лариса Борисовна ошибалась. Неизвестно, почему новорожденная девочка попала не в семью, как было оговорено, а в дом малютки. Впрочем, даже если бы несостоявшаяся бабушка и узнала об этом, то она все равно поступила бы точно так же.
Новая заграничная жизнь, новый круг общения, новые интересы постепенно стали вытеснять из головы юной Марины мысли о ребенке. Когда она встретила Игоря, своего будущего мужа, то невольно подумала: «Может, мать и права, глянул бы разве сын работника дипмиссии на мать-одиночку?»
Мысли о покинутом ребенке приходили все реже, а после свадьбы Марина стала относиться к своему прошлому как к событиям из другой, чужой жизни. Так было до тех пор, пока муж настоятельно не заговорил о детях. К тому времени они уже вернулись в Москву, и Игорь строил собственную карьеру. Когда стало понятно, что с продолжением рода возникли проблемы, супруги объехали несколько дорогих клиник. Мнение врачей было однозначным: медицинских проблем у супругов нет. Потом сам Генрих Семенович, светило отечественной репродуктологии, сказал, что не видит препятствий к зачатию, и Марина, измотанная многочисленными анализами и требованиями мужа срочно забеременеть, в сердцах воскликнула:
– Грехи мои не дают ребенку родиться, в церковь мне надо, молиться!
И, надеясь на понимание мужа, она рассказала ему о случившемся почти десять лет назад.
Игорь долго молчал.
– Какой же я был идиот, женился на бесплодной проститутке, послушался отца: девочка из хорошей семьи, девочка правильно воспитана!
Развод был скандальный. Лариса Борисовна требовала, чтобы дочь вымаливала у Игоря прощения, иначе пострадать может вся семья, но Марина отказалась.
– Ты сломала мою жизнь, мама. Да, я виновата, но не слишком ли дорогую цену ты требуешь? Ты всю жизнь дрожала, чтобы отец не бросил тебя, даже от родной внучки отказалась, а теперь хочешь, чтобы Игорь всю оставшуюся жизнь упрекал меня и вытирал об меня ноги?
– Если Игорь с тобой разведется, на нашу помощь можешь не рассчитывать, – сухо сказала Лариса Борисовна. – И забудь, что у тебя были когда-то родители.
После этого разговора Марина неожиданно почувствовала облегчение. Все, больше она никому и ничего не должна, и будет делать то, что считает нужным. Получив после развода причитающееся ей имущество, она решила перебраться из Москвы в город, где когда-то оставила свою дочь, и заняться ее поисками.
Она устроилась работать в библиотеку. Работа, хотя за нее платили сущие гроши, оказалась Марине по душе. Живя уединенно, она с удовольствием общалась с немногочисленными посетителями, устраивала презентации новых книг. Однажды заведующая спросила ее:
– Почему ты, молодая красивая девушка, живешь как затворница и ведешь себя как монашка. Хоть бы раз увидеть тебя с ухажером. Ты, часом, не сектантка?
– Не сектантка, но в церковь недавно стала ходить. Есть за что мне всю жизнь вымаливать у Бога прощения.
Как ни пыталась заведующая разговорить Марину, больше ничего о своей жизни девушка не рассказывала.
Все попытки отыскать следы дочери оказались тщетными. Иногда Марина просто ходила по городу и вглядывалась в лица девочек: вдруг сердце екнет и она узнает в незнакомке свою кровиночку. Но ничего подобного тоже не происходило.
Так шел год за годом. Из соцсетей она узнала, что отец умер, и попыталась наладить отношения с матерью, но Лариса Борисовна лишь раскричалась, услышав ее голос по телефону:
– Это ты, ты во всем виновата! Думаешь, что можешь претендовать на наследство? Ошибаешься, из-за тебя он и мне оставил лишь гроши, чтобы с голоду не сдохнуть. Мы-то с ним официально развелись, все досталось его любовнице. Лучше бы ты никогда не рождалась на этот свет!
Послышались короткие гудки, и Марина почувствовала страшную усталость, словно долго и тяжело работала физически.
«Зачем жить? Ради чего, ради кого? Может быть...?»
Но походы в церковь уже дали свои плоды, она отмела мысль о самоубийстве.
Накануне своего сорокалетия Марина подхватила обычный грипп. Несколько дней она пролежала с температурой, а потом все как рукой сняло. На прием она пришла в полной уверенности, что ее выпишут и на следующий день она отправится на работу.
– Марина Владимировна, как же так, вы работаете с людьми, а медосмотр уже просрочен. Завтра же сдайте анализы и обойдите специалистов, – сказала врач.
…Диагноз - неоперабельная злокачественная опухоль - Марина приняла спокойно.
– Только бы уйти быстро и без боли, – сказала она доктору.
– А кто говорит об уходе? Операцию сейчас делать действительно нельзя, но есть еще химиотерапия и лучевая. В общем, руки опускать рано, нужно бороться.
– В моем случае, наверное, не стоит, мне не для кого и не для чего бороться, моего ухода даже никто и не заметит.
***
В паллиативном отделении Марина Владимировна лежала уже третью неделю. Она не жаловалась на боли, смиренно принимала лекарства, не докучала своими просьбами нянечкам и медсестрам и слабела с каждым днем. Пару раз ее навещали коллеги, но никакие родственники ни разу не справлялись о ее здоровье.
– Нет у меня родных, – ответила женщина на вопрос Алины.
– Может, дальние? Я сообщу, вы только скажите адрес или телефон, – не унималась сердобольная медсестра.
Почему-то мысль об этой измотанной болезнью пациентке уже который день не давала девушке покоя. Из-за возраста, ведь женщине всего сорок? Но в отделении лежали и более молодые, и такого сочувствия, какое она испытывала к Марине Владимировне, Алина не испытывала ни разу за все годы работы.
– Аля, а ты веришь в людей-двойников? – спросила однажды ее Ольга.
– Конечно, верю, – весело ответила Алина. – А еще я верю в единорогов, добрых фей и четырехлистные лепестки клевера.
– Смейся, сколько хочешь, но тебе придется поверить.
Девушка достала документы Марины Владимировны и раскрыла паспорт. Со страницы на Алину смотрела ее точная копия.
– Разве такое бывает? – удивилась она.
- Если бы я не знала, что у больной нет родственников, я бы с уверенностью сказала, что на фотографии твоя сестра-близнец или мать.
«Мать! Неужели такое может быть в жизни? Похоже на сюжет мелодрамы, но вдруг эта женщина на самом деле моя мать?» – пронеслось в голове у Алины.
– Как эта девочка похожа на меня в молодости, – думала в это время Марина Владимировна. – Нет, это бы было слишком большое счастье – перед смертью встретиться с дочерью.
Следующего прихода Алины женщина ждала с надеждой и нетерпением, но, как только увидела медсестру, вся ее решимость расспросить девушку о ее семье испарилась. Она скупо ответила на привычные вопросы медперсонала:
– Как прошла ночь? Что беспокоит сейчас? Нужно ли позвать врача?
Неожиданно медсестра, уже направившаяся к двери, повернулась и подошла к кровати пациентки. Она взяла иссохшую руку больной и спросила:
– Марина Владимировна, а у вас когда-нибудь была дочь?
Из глаз женщины покатились слезы. Она сбивчиво принялась рассказывать свою историю. Временами Марина Владимировна останавливалась, поскольку волнение и слабость не давали ей говорить.
– Я виновата, виновата перед моей девочкой, но если бы Бог дал мне возможность хотя бы раз увидеть ее перед смертью…
– Может быть, это я? – неуверенно спросила Алина.
С этого дня девушка заходила в палату Марины Владимировны не только в дни дежурства. Чтобы убедиться в родстве, Алина отнесла в лабораторию биоматериал для установления материнства, и каждый день больная спрашивала, пришли ли результаты. Хотя что они могли изменить? Принести очередное разочарование, если они обе приняли мечту найти родного человека за действительность?
На шестой день Алина не выдержала. Больная с такой надеждой смотрела на нее, что девушка сказала:
– Да, только что мне позвонили, наше родство подтвердилось, мама!
Марина Владимировна умерла ранним утром следующего дня. Ушла она тихо, спокойно, как показалось Алине, со счастливой улыбкой на лице.
***
– Алина, что ты застыла над умершей, словно первый раз видишь покойника. Оформляй документы как на безродную, чтобы похоронили за счет города, – услышала она голос дежурного врача, – я уже все подписала.
– Марина Владимировна не безродная, я заберу ее из морга и похороню, – ответила медсестра.
– Ты что, с ума сошла? Послушала, наверное, нашу местную предсказательницу. И не думай, никакая она тебе не мать, делай, как я сказала.
Но Алина поступила по-своему. Она оплатила могилу на городском кладбище, заказала катафалк, привезла в зал прощания священника, отстояла панихиду и в одиночестве проводила гроб. Когда скорбная церемония была завершена, девушка положила на свежий холм букет белых хризантем.
Через два дня после похорон Алине позвонили из лаборатории:
– Результат готов, можете забирать.
Девушка держала в руках конверт. От волнения она присела на лавочку, но все не решалась вскрыть его. Сейчас история ее прошлого была в ее руках, но что-то удерживало Алину от последнего шага. Так в сомнениях она провела почти час. Потом решительно положила конверт в сумку. Ей вдруг стало неважно, какой в нем спрятан результат.
– Моя мама умерла три дня назад, я похоронила ее на кладбище. Туда мы будем приходить с Наташей, ведь у каждого ребенка должна быть бабушка, – с грустной улыбкой вспомнила она слова дочери. – А результаты анализа ДНК пусть так и останутся тайной.
Наверное, Марина Владимировна одобрила бы такой выбор своей дочери.
---
Автор: Ирина Тимофеева