Когда уходит музыкант такой величины риск оказаться тысяча первым пересказчиком его достижений располагает припомнить что-нибудь личное. То, чем принято делиться в крайнем случае, трезво оценивая вероятность понимания.
Музыка Муди Блюз красочна и выразительна сама по себе настолько, что самый её изощренный анализ выглядит пародией на сурдоперевод.
Каждый новатор-шестидесятник осваивал свое "чудо-оружие". Иэн Андерсон - флейту, Харрисон - ситар, Манфред Манн - синтезатор. Майк Пиндер - скрипичные виражи меллотрона - загадочной шарманки, генерирующей иллюзию оркестра там, где его нет. И, как положено "чудо-оружию", став визитной карточкой для кого-то, кому-то оно служило объектом насмешек.
Суррогатные струнные раздражают любителей жесткого саунда сильнее, чем натуральные.
Западные критики называли группу молодежной версией Рэя Конниффа и Мантовани c подключением Гуго Монтенегро. Что для прогрессиста конечно же недостаток, а для обособленной личности без предрассудков - комплемент и знак качества.
Короткий роман с короткими каверами соула и ритм-энд-блюза длился не долго. На дебютном диске Мудиз дважды покрывают Джеймса Брауна. Столько же этим занимаются в первом альбоме The Who, причем одна вещь (I Don't Mind) совпадает. То же самое у битовых штатников The McCoys, включая вездесущую I Don't Mind, патологическая специфика которой в том, что она представляет собой закольцованное начало чего-то незавершенного.. Так и кажется, что после за проигрышем ф-но прозвучит Guarda che Luna! Однако этого не происходит.
Лирическое эхо будущего звучания группы сосредоточено в пафосе соул-баллады Go Now. Стоит отметить, что электронные клавиши на первом диске Мудиз слышны едва-едва.
Метод тупиковый - перезаписывать в студии "нафталин", синхронно переигранный десятками групп на клубных танцплощадках первой половины 60-х.
Дорогой инструмент можно купить вскладчину, но индивидуальный стиль не продается, а вырабатывается.
Эстрадная природа мелодизма Муди Блюз обернулась палкой о двух концах. То, что для англосакса восточная экзотика, на континенте воспринимают как родное. И песен типа "Ночей" или "Меланхолика" у французов с итальянцами великое множество. Собственно, Nights и есть переработка итальянского шлягера Uno dei Tanti. Но дело тут не в первенстве, а в совершенстве формулы.
На континенте "Меланхоликом" занимались Дик Ривэрс и Вики Леандрос, приняв его как родного. Даже патриарх французской эстрады Тино Росси не прошел мимо этой красоты на блатных аккордах.
Дик Ривэрс, с которым автор "Меланхолика" и умер в один день...
Но возвратимся к специфике меллотрона глазами дилетанта.
Одно дело скромное соло окарины в Wild Thing - достал, сыграл и убрал обратно. Совсем другое - пятиминутка электронных тянучек, преподносимое как "импровизация" или "разработка темы".
В равной степени успешно меллотроном "баловались" Брайан Джонс, Джон Пол Джонс и Морис Гибб.
Но в случае с Мудиз нам любопытны не достижения технического прогресса, а одно странное, но очевидное сходство. Для кого-то, возможно, и опасное. Заметив подобную аналогию, одни от неё отмахиваются, другие, напротив, носятся с нею годами, норовя изумить собеседника- меломана.
Куда катится космический катафалк? В чем коварство "Меланхолика"? В том, что приняв подобающую позу для постижения арт-роковой красоты (в духе "Эпитафии", где так же отчетливо слышится "когда с тобой мы встретились, черемуха цвела", а то и "Садко"), постигающий начинает отчетливо слышать сквозь фирменный текст что-то вроде "а за стеною фраера всю ночь гуляют до утра, и чмары, понял, и чмары, и чмары...". Доживи до перестройки Аркадий, какой бы мог у них получиться дуэт!
Разумеется, слов этих там нет, и если вы иностранец, вам будет мерещиться что-нибудь другое в монологе человека, уходящего во тьму по глухим и гулким ступеням.
Впрочем, блатной меланхолик не одинок. На ту же Sympathy идеально ложится "мурка! мур-мур-муреночек!". В поисках хита серьезная группа почему-то всегда делает ставку на цыганщину или "театр песни".
Мало где шансон и классика сплетены так органично, как в "Архангеле" Скотта Уокера и в "Чувстве рассвета" Майка Пиндера.
Обе вещи появились в период, щедрый на эксперименты подобного рода.
Но, в них частичному остранению как правило подвергается актуальное место - вполне реальный "свингующий Лондон". Частичному, как экзотическая деталь туалета в сочетании с модной одеждой - камзол, тюрбан, косоворотка...
Бах у Прокол Харум звучит как он и должен звучать у молодежной группы. Ситар у Битлз и Стоунз звучит точно так же. Даже Арнольд Лейн в репортаже Сида Баррета выныривает из-за угла как обычный прохожий - чей-то сосед, родственник, сослуживец.. Такими же предстают чудики Таунсенда и Энтуисла. Песни-экскурсии - Penny Lane, Blackberry Way, тот же "Бульвар Мадлен". Промежуточный для Мудис сингл, в котором так "выпирает" толком не освоенный инструмент на букву эм. Место, где "вэлл-респектед мэна" поджидает "инстант-карма".
Десять лет спустя тем же "Бульваром" непринужденно прошвырнулся милейший Pussycat - вещь выдержала испытание временем. Только проигрыш уже сбалансирован.
Голоса Уокера и Пиндера долетают из параллельной реальности, словно кто-то старательно и хладнокровно имитирует человеческие чувства с неведомой нам, простым землянам, целью.
Формально принадлежа к рок-поколению по облику и по возрасту, Братья Уокер и Мудиз, уверено и властно начали делать нечто совершенно иное, ничем не похожее на репертуар, которым они пытались привлечь к себе внимание на первых порах.
Под гипнозом обеих композиций мы проникаем в некий астральный морг в погоне за тайной, раскрыть которую целиком нам скорее всего не удастся.
Важнейшее авторы унесли с собой в могилу. И ощущение неразгаданной тайны по-прежнему сулит нам увлекательный день длиной в тысячу лет.
Но вернемся к тому, что все-таки поддается частичной расшифровке.
То есть в центр пустыни.
Наслаждаясь оркестровыми пьесами Мантовани, адепт легкой музыки не догадывается о своей подсознательной любви к Moody Blues, так же, как поклонник Мудиз не ведает, насколько ему, созревшему для оркестров, близок Рей Конифф. По крайней мере так было когда-то. Ныне оба они могут выйти из заблуждения, заполнив пробелы самостоятельно.
Будучи приглашен Ленноном для наложения мелотронных партий, Майк Пиндер, увидев плачевное состояние инструмента, решил ограничиться бубном на двух треках альбома Imagine. Меня преследует образ фанатика, который интересует только данный "бубна звон", улавливая в нем что-то своё.
Внутренность аппарата напомнила Пиндеру "клубок спагетти", и маэстро махнул рукой. Не менее хаотичны и мои размышления в связи с его отбытием в утопию, где со временем, возможно, найдется место для каждого из нас. Но это размышления неравнодушного человека.
RIP
Michael Thomas Pinder (27. XII. 1941 – 24. IV. 2024)
