Здравствуйте, дорогие подписчики и гости канала!
Все, кто давно в Клубе, знают, что подписчик Илья Богомазов пишет книги. Мне как-то не везло. То он очень долгое время не высылал свои книги. То выслал потом, но формат был неподходящий (не открывались). И вот недавно всё получилось, я прочитала одну книгу: " Матвей". Данная статья - всего лишь выдержка из книги той. Надеюсь, вам понравится.
После того, как маленький Матвей вернулся из Германии, ему пришлось посетить Курскую область. Там, в селе Морозовка, жили некие Школины, его родственники по линии матери. Они с мамой поехали туда проведать родичей и прожили там около недели.
Глава семьи, Степан Григорьевич Школин работал ветеринарным врачом в местном колхозе. Это был унылый пожилой человек с обвисшими усами, зимой и летом одетый в коричневое потрепанное пальто поверх белого халата.
Всю свою жизнь этот усач старался проводить вне дома. Либо торчал до полуночи на работе либо неспешно ковырялся у себя в гараже, что-то там чинил. А дома он бесконечно сыпал ветеринарными терминами, но его негромкое бормотание уже давно никто не слушал. Никому не были интересны проблемы увядающего колхоза.
Сама Морозовка очень не понравилась Матвею. После благополучной и обустроенной Германии российская глубинка казалась ему какой-то адской помойкой, в которой просто невозможно было жить. Разбитые дороги, покосившиеся домишки, грязь по колено. Сама местность была скучной и серой, там постоянно что-то хлюпало под ногами. Мальчик не любил ходить по деревне, он почти всю неделю просидел дома, листая старые журналы.
В тот день он так же перебирал подшивку «Ветеринарии» за 1988 год, мама и тетя Клава хлопотали на кухне. Неожиданно у ворот загрохотал грузовик, оттуда вышли какие-то люди и стали что-то кричать хозяевам.
- Матвей, там дяде Степе какие-то детали привезли. Сходи к нему на работу и приведи его, а то я в этом ничего не понимаю, - сказала мама.
Мотька вздохнул, отложил журналы, вступил в гигантские резиновые сапоги и нехотя потопал на ферму, искать Степана Григорьевича.
Единственное местное предприятие, на котором работал ветеринар, называлось « ОАО «ИВЭКО-Агро» ». Несмотря на такое важное и непонятное название, это был колхоз, в самом наихудшем его виде. Колхоз никому не нужный, нищий и обреченный. В советское время благодаря ему держался на плаву весь район, а ныне всюду были мерзость и запустение. Даже заходить на его территорию было страшно, везде торчали какие-то гнилые балки, под ногами чернели ямки с грязной водой и навозной жижей.
Животноводческий комплекс «ИВЭКО-Агро» доживал свои последние дни. Его работники получали копейки, а поэтому работали неохотно. Когда Матвей пришел на ферму, то он застал там лишь двух скотников, куривших вонючие сигареты и травивших байки. Алексей Михайлович, небритый охрипший мужик пятидесяти лет, рассказывал тридцатилетнему переростку Илюхе, как он удирал ночью от ментов через огороды на мотоцикле с коляской.
- А мотоцикл такой бгу-бгу-бгу! За@ердел, за@рдел! А Серега такой очKо жиm-жиm, сидит, чуть не плачет. А я ему говорю: «Да прорвемся, eпт! Не первый раз замужем, что ты, eпт?» - басил Алексей Михалыч.
- Гы-гы-гы! – понимающе ржал переросток Илюха.
- Участковый кричит: «Стойте! Буду стрелять!». Ага, думаю, выстрелишь ты. Там у него ведь каждый патрон подотчетный, чуть что не так - сразу к стенке…
Маленький Матвей испуганно вглядывался в обстановку. Совсем недавно он был на ферме в Германии, и надо сказать, что там ему даже понравилось. А тут везде воняло, перегородки были сделаны из гнилых досок, по бокам - облезлые серые стены. Под ногами ручьями текла бурая навозная жижа, собираясь в большие и малые водоемы.
Но страшнее всего выглядели коровы. Своей структурой каждая из них напоминала рогатый велосипед, все ребра и позвонки были очень отчетлив видны, хоть изучай по ним анатомию. Голодные, грязные, с опухшими больными глазами, они обреченно топтались на одном месте и уже даже не мычали. И до них никому не было дела. Михалыч продолжал травить свою байку, а Илюха – ему подхихикивать.
- И мы рванули! Слышу, под колесами что-то «лупусь-лупусь, лупусь-лупусь». А это мы соседям все кабачки подавили. Они лопаются, а мы прем, как на танке.
- Гы-гы-гы-гы-гы!
- Ну а куда деваться? У меня тогда в коляске было шесть таких мотков колхозной проволоки и мешок муки, с базы уволок. Оно тогда -не как сейчас, а попадаться всё равно нельзя было. И мы прорывались через огороды, забор одному деду снесли, а всё равно, вырвались и затихарились.
- Га-га-га-га-га! Гы-гы-гы!
- А участковый на своем уазике в кукурузе застрял, прямо напротив Пети Пилипенко. Бегает, плачет и кричит: «Где это я?». И пришлось ему потом эти кабачки возмещать и Пилипенко, и Захарову. Тогда не так, как сейчас. Как если те наглые рожи, то с погонами все можно.
- Гы-гы-гы!
Из стойла высунулась печальная морда коровы. Илья тут же повернулся на левой ноге, неуклюже задрав правую ногу, и мазнул своим ботинком по этой морде. Очевидно, что переросток хотел изобразить каратистский верхний удар в стиле Ван-Дамма: удар получился не сколько сильным, сколько обидным. Корова всхлипнула и убрала голову обратно за перегородку. Михалыч одобрительно засмеялся.
- Здорово ты ей вертуху засандалил! Небось, когда-то каратэ занимался?
- Да чем я только не занимался, - горделиво ответил Илья. – Я и как Брюс Ли тогда был, и на качалку ходил, и нунчаки у меня были. Мы когда ходили в Остаповку на махач, всех там строили, и на дискотеке королями ходили.
А потом я забухал и Танька моя залетела, бросил я это каратэ-шмаpатэ. Меня дядька сюда устроил - коровам хвосты крутить. Сказал, что хоть будешь при деле. Это я еще не тренируюсь, а так могу. Всё оно было, Михалыч, в молодые годы.
- И стал Илюшка жить-поживать, хвосты крутить да рога отшибать, - усмехнулся Алексей Михайлович. – Оно и на коровнике тоже так намахаешься, что уже и никакого кунг- фу не захочется.
Тут работники заметили Матвея.
- Тебе чего, малец?
- А где я Степана Григорьевича могу найти? – спросил Мотька.
- Это Степашку что-ли? Ветврача? – хмыкнул Михалыч. – Да он на утренней дойке, в третьем сарае. Это этот, первый сарай надо пройти, потом еще один, второй, где молодняк, а в следующем он и будет.
Мальчик тут же направился по указанному маршруту, старательно обходя зловонные лужи на полу. Старому скотнику очень не понравилась такая брезгливость.
- Ты ровно иди и не угинайся по сторонам. От навоза еще никто не умирал. У нас как говорят: «Деревня да колхоз, там должен быть навоз», - строго сказал Алексей Михайлович.
- А где говно не парит, там жизни не бывает,- продолжил его присказку Илюха.
- Во-во, так оно и есть. Тут деревня тебе, а не царские хоромы, - подтвердил пожилой колхозник. – Оно везде так в сельском хозяйстве, по всему миру. А ты тут нос воротишь.
- Я был на ферме в Германии, там везде чисто убрано, - возразил Матвей. – Везде идеальная чистота и компьютеры стоят, все измеряют. А тут коровы худые и вода под ногами вонючая. Я не хочу по ней ходить.
Такое замечание сразу разозлило обоих работников.
- Если тебе не нравится в России - езжай в свою Германию! Мы тебя здесь насильно не держим!
- Платили бы мне, как в Германии, тогда бы я тоже тут все вылизывал! Я и так за копейки тут надрываюсь!
Мотька уже и сам был не рад, что рассказал этим колхозникам про Германию. Он развернулся и потопал в направлении указанного третьего сарая. Мужики вызвались его сопровождать, все равно работать они не хотели. Они шли следом за ним, а Алексей Михайлович при этом все время бубнил:
- Вот видишь, Илюха, что значит изнеженный человек, нерусский? Надел двухметровые сапоги, а все равно каждую лужицу обходит, как мину на минном поле. Наш русский Иван, он так бы, напрямик пошел. Танки грязи не боятся…
Во втором сарае было еще страшнее, ведь там держали молодняк. Если взрослые ивэковские коровы хотя бы напоминали велосипеды, то тамошние телята больше всего походили на призраков самих себя. Худющие, жалкие, кашляющие, они с трудом держались на ногах и все время дрожали. От одного только их вида маленький Матвей чуть не заплакал.
Алексей Михайлович подошел к одному из телят, и просто положил ему руку на спину. У теленка сразу же подкосились ноги, он упал на вонючую подстилку, не в силах выдержать даже такой незначительный вес.
- А это – наши кашлюки. Они скоро пойдут на убой, - авторитетно пояснил старый скотник. – Оно толку от них все равно не будет. Видишь, какие ребра? Не едят, постоянно поносятся… Это у вас в Германии каждой корове выдают по компьютеру. А у нас тут естественный отбор.
Матвей поспешил покинуть страшный сарай. Колхозники шли за ним и дышали в спину.
Утренней дойкой в «ИВЭКО-Агро» называли ежедневное издевательство над коровами, производимое часов в 11-12 дня. Доярки ельцинского демократического периода не считали нужным вставать в 5 часов утра, как их советские предшественницы. Сам третий сарай был внешне точной копией первых двух, но только там еще были установлены видавшие виды старые доильные аппараты.
К ним пинками и бранью подгоняли коров. Все животные были худы, больны и испуганы: панику у них вызывал прежде всего скользкий пол, по которому и человеку в сапогах было невозможно ходить. Народная поговорка «Ходит, как корова на льду» имела здесь почти буквальное выражение. Растопырив ноги, скотина каталась по всему сараю, словно на зимнем катке. Маленькому Матвею самому пришлось хвататься за какие-то трубы, чтобы не упасть.
- Ну, здравствуй, Маня- дыра в кармане! Как ты там живешь-поживаешь? – спросил Алексей Михайлович.
- Да, как обычно, за сиськи дергаю,- нахмурившись, ответила Маня. – Неужто с работой на первом сарае управился и решил помочь?
- За сиськи подергать? Могу помочь! – хитро прищурился колхозник.- Только я дергаю именно за сиськи, а не за вымя у коровы. Леонидовна, подставляй свою красу!
- Я тебе сейчас как дам граблями по рукам! – для вида возмутилась доярка, польщенная вниманием к своей груди.- Я тебя так перетяну этим держаком, что ты даже рюмку ими держать не сможешь!
- А я тогда с соломинки буду пить, как коктейли в баре, - усмехнулся Михалыч. – Ты, главное, наливай! А я уж как-нибудь сдюжаю и без рук.
- Молока вон, могу тебе налить. Свежайшего, из-под коров! Для тебя, алкашни, это самое то. Ты чего сюда мальца с собой привел, и рассказами своими пошлыми его смущаешь?
- Так не я его сюда привел, он сам пришел. Говорит, что ему Степашку срочно надобно.
- Степана Григорьича? Ветврача? Да был он только что тут, да ушел, - Маня подошла к Матвею и указала ему направление своей лопатообразной ручищей. – Значит так, сынок:
Идешь туда, потом повернешь направо, а потом налево. Там, в самом низу будет зеленая поцарапанная дверь- это его кабинет. Он всегда там сидит безвылазно, ты легко его найдешь.
Нужно сказать, что доярки делали свою работу небрежно, ни сколько не заботясь о здоровье вверенных им животных. Подойные стаканы (то есть, трубки, которые присоединяются к вымени) на одной из коров были закреплены плохо, они соскользнули и шмякнулись прямо в жидкую унавоженную грязь. Маня подняла устройство за шланг, испачкав его еще больше, да так и надела его обратно на корову, даже не сполоснув эти трубки водой. Матвей это увидел и сделал ей замечание.
- Тетенька, а так делать нельзя. У коровы тогда мастит может быть, воспаление вымени, - сказал он.- Надо сначала помыть водой эту штуку, а потом ее обратно приделывать к корове.
Все-таки он жил в доме у ветеринара, и кое-какая медицинская премудрость мимо воли вошла в его мозг. Паренек уже знал, что такое мастит и мог назвать еще несколько заболеваний.
Но эти его знания нисколько не обрадовали доярок. Все тетки недовольно закудахтали, а Маня так вообще заревела белугой.
- Ишь ты, умник выискался! Мастит! Ходят тут всякие и гавкают над душой!
-Иди, и сам корову помой, раз такой умный! Мастит он нашел, сопля поганая!
- Нам даже ветеринар ничего не говорит, а тут выискался начальник! Языком своим, как помелом, мелет что попало! Мастит!
- Да пошел бы ты на… со своим маститом!
Алексей Михайлович в эту минуту был почти счастлив. Он видел, что его враг побежден и уже собирается бежать. И дабы еще добавить скипидара под хвост заносчивому городскому, он улыбнулся дояркам. И обманчиво-примиряющим тоном сказал:
- Девчата, девчата, не кричите. Не пугайте так малыша. Приехал к нам ученый вундеркиндер из самой Германии. А в Германии так принято, чтобы все себя по-умному вели. Европа, передовые технологии и все такое.
Упоминание об ученой Германии вконец разозлило женщин. Все коровы и вся дойка тут же были ими забыты, и все дружно принялись ругать Матвея.
- Пришел черт нерусский, и разкомандовался!
- А мы таких немецких словов не знаем! Мы люди простые, необразованные!
-Мы тебе можем по-русски сказать: иди на…
- Немецкий мастит!
- Гитлер капут!
- Я тебя сейчас этим бидоном наверну, мастит!
- Да иди ты на… в свою Германию, мастит!
Мотька в ужасе бросился бежать, но Илюха ловко сделал ему подсечку. Мальчик тут же упал на руки и живот в самую большую лужу, что была на полу. Северянин попытался было подняться, но тяжелая мозолистая рука Алексея Михайловича опустилась ему на затылок, надавила сверху, и погрузила его лицо в самую гущу навозной жижи.
- Зацени аромат-то какой! Ух, запашок-то! Ух, навозец! У-у-ух!!! Такого и в своей Германии ты не сыщешь!- насмешливо сказал старый колхозник.
- Гы-гы-гы! – заржал где-то рядом Илюха.
- Понюхай, мастит, духи «Кака Шанэль», - хихикнула Маня. – Натуральные, русские, лучше всякой Европы.
Мальчик отчаянно вырывался, но рука Михалыча все равно несколько раз макнула его в унавоженную воду. Затем, скотник отпустил паренька и как ни в чем ни бывало стал рядом, степенно опершись на трубу.
- И запомни раз и навсегда, сынок: ты не в Германии, – сказал он авторитетным тоном бывалого работяги.- Здесь тебе не Германия, и никто с тобой нянчится не будет. Если ты пришел к людям- то и веди себя с ними по-людски! А своей тупой мудростью ты тут никого не удивишь. Мы и поумней тебя знавали грамотеев; и все много говорят, да никто не платит.
- Вот это ты правильно сказал, Михалыч. Здесь тебе не Германия, - поддакнула Маня. – Да иди уже отсюда на…, мастит! Не мозоль глаза добрым людям.
Мотька встал и с ревом выбежал за территорию колхоза, куда-то в густые кусты. И потом весь день он просидел в этих кустах, размазывая по щекам слезы и навоз, и беззвучно рыдая. Про детали Степану Григорьевичу рассказали другие люди. Он прибежал домой, все выгрузил, рассчитался с поставщиками, все как полагается. Мальчику было не до него, а ему было не до мальчика. Каждый был занят своим делом.
Через неделю, как раз перед отъездом Матвея, ферма закрылась. Вечно голодных «велосипедных» коров и кашляющих телят загнали в кузова грузовиков, и всех отвезли на бойню. Колхозу было невыгодно содержать это умирающее стадо, на совете директоров «ИВЭКО-Агро» от него решили избавиться. Скотники и доярки остались без работы, первый, второй и третий сараи были разобраны на стройматериалы, деньги с их продажи забрало себе начальство.
А маленький Матвей запомнил на всю жизнь, что он живет не в Германии
И вот решила поделиться с вами этим рассказом Ильи. Он согласился на эту публикацию. Пишите свои отзывы, у кого есть возможность. Спасибо...
Всем хорошего дня!
