От такой новости Леона сразило, как молнией. Он прометался ещё один день, а на следующий кинулся прочь из дома. Он непрерывно думал о деньгах и сложившемся положении, но также ничего не мог придумать, а смириться и принять такой удар было не в его характере. Сознание разрывалось на части. Ночью начали сниться одинаковые кошмары. Вдруг чудилось, что он в тёмном лесу и за ним гонится большая чёрная пантера (хотя откуда ей взяться во французском лесу?). Обезумевший от страха Леон бежит, задыхается, пытается спрятаться от неё, но дьявольская тень находит его повсюду. Её зелёные злые глаза преследуют его по пятам. И тут он проваливается и беспомощно летит в чёрную бесконечную яму и никак не может остановиться или упасть на дно.
Несчастный с криком просыпался в холодном поту, вскакивал с постели и в темноте ночи по-прежнему видел зелёные глаза пантеры. Потом видение таяло и исчезало, но ужас и безысходность оставались в душе и определяли всё состояние. Родной дом больше не был для Леона приютом тепла и надёжности. В страхе он бросился бежать, куда глаза глядят. Внешне это выглядело вполне прилично, но в глубине души Леон умирал от ужаса, потому что представлял уже, как босые, нищие и голодные, они бродят по дорогам страны в поисках подаяния, а недавние знакомые презрительно морщатся и отворачиваются при виде падших сородичей. Он не представлял, как можно избежать этого, и чувствовал себя таким же беспомощным, как во сне.
Придумав для мамы отговорку на скорую руку, он оставил ей на временное попечение девочку и уехал прочь из дома. По дороге он вспомнил о старом друге детства, который всегда был ему ближе всех и не раз выручал из беды. Леон отвечал ему тем же. Они доверяли друг другу все секреты и тайны, и провернули не одну авантюру, пока жизнь не разлучила их. Леон уехал учиться в Париж, а Жан-Луи – путешествовать по Средиземному морю. После этого они не виделись несколько лет, но по слухам сейчас старый друг жил дома с родителями и вроде бы никуда пока не собирался.
Да, это самое лучшее. Нужно отправиться к нему, и вместе они придумают, что можно сделать в такой ситуации. Вместе обязательно всё решится. Должно решиться. Как раньше.
Жан-Луи де Тревиль действительно оказался дома. Он прогуливался по саду и составлял планы на будущее. Аналогично с Леоном он часто вспоминал прошлые забавы юности и жалел, что старого друга нет рядом, чтобы развеять его одиночество. Он собирался было уже на днях ехать разыскивать его и вместе решить, чем же заняться дальше, но тут – о, чудо! – приятель сам нежданно-негаданно сваливается ему на голову. Излияниям радости, смеху и крепким мужским объятиям не было предела. Двое здоровых мужчин прыгали, как дети. А потом ещё подоспела вся семья де Тревилей, которая знала «соседского мальчика» с пелёнок. В этом доме ему всегда радовались, как родному.
От такого приёма сердце Леона немного оттаяло, и нервозность последних дней ненадолго отступила. За обедом все они разговаривали, смеялись, пили вино, вспоминали прежние проделки и умилялись тем детским шалостям, за которые, бывало, часто приходилось получать «горячих» в своё время. Мама Жана-Луи особенно заливисто смеялась, когда вспоминала один милый случай, приключившийся лет восемь назад.
Два друга, начитавшись старинных романов, решили устроить рыцарский турнир по примеру древних воинов. Отыскав на чердаке замка проржавевшие детали доспехов, мальчишки нарядились в них, кто во что горазд, и пошли во двор искать место для поединка. В этом немыслимом виде они спустились в нижние помещения для прислуги и на повороте лестницы налетели на толстую подслеповатую кухарку, мадам Анну. Та не ожидала увидеть такого чуда и в полутьме приняла их за нечистую силу. Бросив кастрюлю с водой и подобрав юбки, она, несмотря на солидный вес, кинулась со скоростью оленя бежать во двор, визжа и истошно крича: «Демоны! Дьяволы!!!» Глаза её выпучились, толстое лицо раскраснелось так, что у самой у неё был такой вид, что она напугала всех остальных. На дикие крики и вопли сбежался весь дом, и кое-как поняв, в чём дело, самые храбрые отважились спуститься в кухню.
Там на полу сидели мальчишки и так смеялись, что ничего не могли сказать и только поднимали по очереди руку, указывали на то место, где их увидела кухарка, и заново хватались за животы.
Другое дело – мадам Анна. Ей было не до смеха, и успокоить её было не так просто. Бедная женщина ничего не хотела слушать и продолжала вопить о демонах и дьяволах, припоминая всё новые подробности их внешнего вида. Через некоторое время она уже говорила, что из глаз у них шёл огонь, из ноздрей валил дым, а руки были железные, длинные и с когтями. Когда она всё-таки узнала, кто были эти дьяволы, то долго не хотела этому верить, а когда увидела их при свете дня, то на этот раз закричала уже от обиды, что сама себя умудрилась обмануть. Она не могла простить негодникам, что теперь над ней, всегда такой важной и серьёзной, потешалась вся дворня.
Прошло много времени с тех пор, но по-прежнему все вспоминали этот случай и каждый раз не могли удержаться от смеха, а мадам Анна при этом обиженно поджимала губы и отворачивалась, но вскоре уже сама начинала посмеиваться, когда вспоминала, какое у неё было лицо, когда она увидела «дьяволов».
Множество подобных и других приключений хранилось в памяти семьи де Тревилей и семьи Шантоне, и при каждой торжественной встрече они вспоминались все до одного. И каждый раз было по-прежнему интересно перебирать и пересматривать этот милый семейный архив. В такие моменты неприятности и беды отодвигались на второй план, и казалось, что нет семьи дружнее и счастливей.
За разговорами прошло много времени, и никто не заметил, что давно стемнело. Леону приготовили гостевую комнату, и вскоре все разошлись на ночлег. Жан-Луи проводил Леона до его комнаты, там они ещё долго разговаривали наедине, но Леон так и не решился сказать то, зачем сюда приехал. Он решил не портить первый день встречи с другом и оставил тяжёлый разговор на потом.
Прошёл ещё день и ещё один, и только к вечеру третьего дня он собрался с духом и обратился к другу с намерением поговорить, рассказать о свалившихся бедах. Опустив глаза и путаясь в словах, Леон попытался как можно понятней объяснить состояние дел. Он не знал, как к такому отнесутся люди. Как такое расскажешь? Близкий друг – всё равно не родной брат. Хотя в такой ситуации даже родные люди отворачиваются. Но так случилось, что это единственный человек, с кем можно поделиться такими «новостями».
Жан-Луи молча выслушал всю историю. Он ожидал чего-либо подобного, но не знал, что всё до такой степени плохо. Он видел, как мучился друг в эти дни, как он старался скрыть это и не мог. Временами, когда Леон думал, что никто на него не смотрит, лицо его приобретало такое выражение, как будто бедолага похоронил всю семью. Жан-Луи начал было уже опасаться за приятеля и, как смог, поделикатнее вызвал его на разговор. После долгих и трудных объяснений он убедился, что опасения были не напрасны. Оказаться в таком положении, проиграть в карты всё состояние – это полный крах, катастрофа всей жизни. И такое солидное уважаемое семейство, титулованное и заслужившее почести королей на протяжении многих поколений!
Какое будущее теперь может ожидать их? Никакого. Бедность, а тем более банкротство, как заразная болезнь, отпугнёт всё окружение, и двери высокородных семейств наглухо захлопнутся для них на все времена. Лишившиеся состояния дворяне не вызывают жалости у соплеменников (те ещё с радостью подставят ножку и помогут отобрать последнее), а бедняки даже обрадуются – так вам, богачам, и надо. В итоге, такие неудачники оказываются за бортом жизни и, не находя поддержки, постепенно скатываются всё ниже и ниже.
Леон теперь молча сидел, обхватив голову руками и пряча глаза. Жан-Луи ходил по комнате из угла в угол и лихорадочно пытался что-нибудь придумать. Где взять такую гору денег? Ничего не шло на ум.
- Может, попросить помощи у короля? Ведь должен же он поддерживать своих вассалов, которые верой и правдой служили ему и его предкам во все века!
- Отец не посмеет признаться королю, что спустил состояние в карты. Это недостойный поступок, виной которому он сам. Людовик не станет даже слушать, и в лучшем случае просто посмеётся над ним.
- Я не знаю, ну, может, тебе поехать в Париж и взять кредит у ростовщиков. Они, конечно, возьмут проценты, но хотя бы время можно будет потянуть.
- Господи, а чем я буду потом расплачиваться? И что оставлю в залог? Себя? У нас ничего нет, совершенно ничего!
- Ладно, ладно, мы ещё не сдаёмся. Что-нибудь придумаем, обязательно придумаем. Не может быть, чтобы нельзя было выкрутиться.
- Всё равно ничего не придумать. Я уже чуть голову не сломал за эти дни. Неужели придётся отдать поместье, родовое гнездо предков?
- Успокойся, ещё есть немного времени.
- Сколько? Шесть месяцев? Что можно сделать за эти несколько месяцев? Даже если придумаешь, ничего не успеешь.
Жан-Луи вдруг резко остановился и пристально посмотрел на товарища.
- Кажется, я придумал – женись. Это ты точно успеешь.
- Мне не до шуток.
- Я и не шучу. Это великолепная мысль! Женись на богатом приданом, и ты выкупишь поместье и покроешь все долги.
- Прекрасно! А дальше?
- А дальше ты будешь счастлив всю оставшуюся жизнь и воспитаешь пятеро или шестеро симпатичных детишек.
- Замолчи, я не хочу даже слышать об этом!
- Но это, похоже, единственный способ получить много денег без отдачи за кратчайшее время.
- Вот возьми сам и женись.
- Женюсь попозже, но сейчас деньги нужны тебе!
- Я сам знаю, но потом-то как жить?
- Нормально. Все живут и ничего – довольны.
- Я не могу! Не хочу!!! Об этом не может быть и речи. При одной этой мысли мне жить не хочется.
- А что делать? Тебе никуда не деться от этого, иначе вся твоя семья окажется на улице. Вообще-то раз виноват сам граф, надо бы женить его, но какая жалость – он уже женат, и по приятному совпадению на твоей маменьке. Так что отдуваться придётся всё же тебе. И мало того, тебе ещё нужно будет неплохо потрудиться, чтобы хоть одна богатая наследница взглянула на такого претендента. Уж чего-чего, а голодранцев они за милю чуют, особенно их ретивые мамаши, и к себе близко не подпускают.
- Ты меня убиваешь…
- Я желаю тебе добра. И не такая уж страшная вещь – женитьба, чтобы впадать от этого в истерику и изображать такое отчаяние. Ты похож сейчас на приговорённого к смертной казни без права помилования. Успокойся, всё не так плохо.
- Легко тебе говорить.
- Поверь мне, жена – это милое, домашнее существо, которое заботится о тебе и развлекает по вечерам игрой на клавесине…
- И цепляется, как кошка, чуть что не так!
- Да ну тебя. Ты слишком всё преувеличиваешь. В любом случае, нравится тебе это или нет, придётся смириться, другого выхода нет.
Леон посмотрел на друга, как затравленный зверь. В глазах его были невыразимый ужас и безысходность. Это было так не похоже на неизменно уверенного в себе виконта, что Жан-Луи не смог удержаться и расхохотался до слёз.
- Ну и ну! Ты и вправду так боишься жениться?
- Я не боюсь. Просто мне ещё рано. Я хочу ещё пожить в своё удовольствие, погулять.
- Мне очень жаль, дружище, но, похоже, ты отгулялся.
- О, нет!
- Боюсь, что да. Другого выхода нет, сам подумай.
Жан-Луи похлопал товарища по плечу и сел с ним рядом. Он долго ещё уговаривал его и расписывал прелести семейной жизни. Леона это нисколько не вдохновило, но через некоторое время он всё же смирился, не придумав ничего лучше. Убедило его только одно - жизнь с женщиной всё-таки лучше, чем на улице в компании нищих и бродяг.
На том и порешили. Оставалось только прикинуть, как всё лучше устроить, и какие есть поблизости богатые невесты.
- Знаешь, Леон, мне кажется, не стоит искать нужную кандидатуру рядом. Скоро все соседи будут знать о вашем бедственном положении, если уже не знают. Никто не захочет отдать тебе свою дочь в жёны. Наверное, лучше всего отправиться в Париж и там строить из себя достойного жениха. Если хочешь, я поеду с тобой, поддержу твой упавший дух, помогу найти шикарную невесту. У меня там много знакомых.
- Думаешь, другого выхода точно нет?
- Нет. Никакой надежды на спасение. Крепись, друг, бывает и хуже.
- Боже, помоги мне, несчастному!
Продолжение здесь:
Начало здесь: