Глава 29
Полина
Мне сообщают, что пострадавший (тот самый босс, с «коллегами» которого мне пришлось устроить поединок) пришёл в себя. Иду проведать. Хочу ли? Конечно нет! Терпеть не могу сексистов, считающих, что женщины должны жить по принципу «Kinder, Küche, Kirche, Kleider». Но я прежде всего врач в данном случае.
– Как вы себя чувствуете? – спрашиваю вежливо.
Молчит. Смотрит с нескрываемым презрением.
– Пожалуйста, ответьте, как ваше состояние, – повторяю просьбу.
– Само собой не очень. Не знаю, почему я здесь, – отвечает с недовольным видом.
– Раз вам здесь не нравится, операция прошла успешно, – позволяю себе уточку иронии.
– Мне не нравится, операция успешна. Это как?
– Ну, вы и нытик, – улыбаюсь больному. – Забавно видеть, как ноет тот, кто мучает окружающих.
– Хотите, чтобы мой мозг взорвался от гнева? – ядовито интересуется больной.
– Хотя операция прошла успешно, операционное поле может кровоточить. Вы можете потерять сознание, заработать дефект речи, паралич или апоплексический удар – это возможные риски. Но вы жалуетесь, а значит, вы в норме, и я рада…
– Почему вы сразу об этом мне не сказали? – прерывает меня «босс».
Не делаю отвечать на этот вопрос. Говорю Антону Милосердову, стоящему рядом:
– Понаблюдай за ним ещё немного. Сделай КТ если будут отклонения. Если ухудшений не будет, переводи в палату.
– Хорошо, доктор, – отвечает рыжий.
– Босс, отдыхайте, а я пошла, – говорю пациенту. Надеюсь, в слове «босс» он уловит мой сарказм.
– Спасибо, – слышу в ответ.
– Что вы сказали? – спрашиваю, делая вид, будто не расслышала. Ой, кто это у нас тут женщину благодарит?
– Я сказал «спасибо», – повторяет больной.
– Я не расслышала. Что он только что сказал? – задаю вопрос Милосердову.
– «Спасибо», – отвечает ординатор с улыбкой, поняв мою уловку.
– Ах, вот оно что! – улыбаюсь приторно, глядя на «босса». – И вам спасибо, что очнулись.
– Сделали вид, что не расслышали? – спрашивает он вполне серьёзно.
Киваю.
– Конечно, мне ваша благодарность таких усилий стоила. Не помните, как вчера себя вели?
– Да уж, обиделась, – усмехается пациент.
– Да, я в этом хороша, – делаю вредную мордашку. – Надеюсь, теперь вы будете выполнять мои рекомендации. Отдыхайте, – говорю вполне серьёзно и ухожу.
Стоит отойти пару шагов от палаты, как в коридор выбегает Антон.
– Полина Викторовна!
– Да?
– У женщины в самолёте случился геморрагический инсульт. Её везут сюда на вертолёте. Один из наших врачей её осмотрел. Ей срочно нужна операция. Нужно обязательно их встретить, – докладывает ординатор.
– Когда они будут здесь?
– Скоро.
– Готовь операционную и передай Жильцову, чтобы поднимался.
– Хорошо!
Пять минут спустя поднимаемся по лестнице на крышу, где у нас оборудована вертолётная площадка.
– Женщина, 25 лет, ментальный ступор, зрачки шириной пять и три миллиметра, – рядом шагает и докладывает ординатор Расторгуев. Считаю его самым толковым из всех. Из парня будет толк. – Первый зрачок не реагирует на свет.
– Предположительный диагноз? – спрашиваю его.
– Геморрагический инсульт. У неё симптомы эпилепсии. Ей сделали интубацию, показатели нестабильны.
– Когда появились первые симптомы?
– Симптомы? – теряется Олег.
– Во сколько?
– Полина Викторовна, – вдруг улыбается ординатор. – Да откуда же я знаю?
– Олег Петрович, – отвечаю серьёзно. – Если вы не знаете, в каком состоянии пациент, то не стоит отвечать мне подобным шутливым образом. Если, конечно, хотите и дальше со мной работать.
– Простите, – бормочет Расторгуев, отводя взгляд.
Смотрю на часы.
– Сказали, что скоро будут… – оглядываюсь вокруг. С крыши нашего здания широкий обзор, можно сфотографировать шикарную панораму Санкт-Петербурга. Или картину нарисовать, тоже будет очень красиво.
– Вот! Вот он! – радостно тычет Олег куда-то рукой. Смотрю в указанном направлении и вижу вертолёт.
Винтокрылая машина, слегка покачиваясь, садится на крышу. Щуримся с ординатором от сильного потока ветра. Открывается дверь салона, оттуда медленно вывозят каталку. На ней девушка с трубкой во рту. Её сопровождают два медбрата. Провожаю их взглядом, потом поднимаю глаза… Тот, кого я вижу в следующее мгновение, кажется мне… то ли призраком, то ли привидением, то ли чудом каким-то. Он спускается с трапа, а я наблюдаю за происходящим так, будто передо мной огромный экран, и на нём показывают замедленное кино.
Поверить не могу в то, что вижу. Может, солнце ослепило?
Серый костюм. Белая рубашка. Без галстука. Ветер колышет волосы. Прищуренный взгляд. Гладко выбритое лицо. Он подбегает к каталке и помогает её толкать в мою сторону. На меня не смотрит даже, а я… глаз оторвать не могу от этого мужчины. Вот он проводил медбратьев с больной, смотрит на часы. Наверное, куда-то торопится.
Но это же… это же…
Он перестаёт интересоваться, сколько времени, поднимает голову, смотрит на меня… Сбоку вижу, как Расторгуев бежит к вертолёту за какой-то надобностью. А я не могу оторвать взгляд от мужчины. Он – от меня.
Это же Алексей Петрович Марков! Я не могу ошибаться!
Но что он тут делает? Как вообще сюда попал? При чём тут мой бывший классный руководитель? Что происходит? Вопросы рождаются в голове сами собой, как мыльные пузыри, которые выдувает маленькая девочка. Они летят, лопаются, сталкиваются, и у меня в голове из-за этого хаос.
– Ты ведь ординатор? – слышу, как спрашивает Алексей Петрович, когда Расторгуев оказывается рядом с ним.
– Да. Я много о вас слышал!
– Сделай КТ прямо сейчас.
– Есть! – почему-то по-военному отвечает Олег и бежит обратно.
А я всё взгляда от Алексея Петровича оторвать не могу. Да что такое со мной?! Наконец, он идёт в мою сторону. Господи! Да как же мне пережить этот момент?! Шаг, ещё шаг, один, другой… Всё так медленно тянется, а ведь он, кажется, быстро двигается. Вот остановился. Рядом. В полутора метрах. Смотрит серьёзно. Узнал? Ну конечно да! Я отвожу взгляд. Не могу на него смотреть так близко. Но надо собраться с силами.
– Как долго она уже без сознания? – спрашиваю растерянно.
– Четыре часа сорок пять минут, – слышу в ответ.
– Как ваши дела? – спрашиваю дальше, а внутри всё трепещет, сама не знаю почему.
Алексей Петрович вместо ответа задаёт такой вопрос, от которого моё сердце, кажется, выдаёт парочку экстрасистол.
– Ты замужем?
– Нет, – отвечаю растерянно. К чему он это спросил?
– А парень есть? – новый вопрос.
– Нет.
Алексей Петрович кивает облегчённо:
– Понятно.
И тут же он идёт в больницу, а я смотрю ему несколько секунд в спину, ошеломлённая, и лишь потом понимаю: мне же надо туда! Срываюсь с места и бегу, подгоняемая потоком воздуха от вертолёта.
Полчаса спустя мы смотрим на мониторы компьютеров. Там – снимки МРТ мозга девушки, летевшей в самолёте.
– Диагноз подтвердился, – говорит ординатор Расторгуев.
– Вы будете проводить детектированную аспирацию? – спрашиваю Алексея Петровича. Он стоит рядом, а я наконец-то смогла побороть волнение и вернуться (ну почти) к прежнему состоянию.
– Я проведу аспирацию вручную.
– Что? – оборачивается к нему Олег.
– Доктор… – начинаю.
– Она без сознания уже пять часов, – перебивает меня Алексей Петрович. – Нам нужен час, чтобы подготовиться к аспирации. Она умрёт.
– Это слишком опасно! – замечаю.
– Поэтому я проведу её. Свяжись с анестезиологом и подготовь операционную.
– Она уже готова, – отвечаю.
– Хорошо. Тогда можем начинать, – Алексей Петрович выходит и уверенно шагает в сторону оперблока. Я следую за ним.
– Ты тоже участвуешь? – интересуется мой бывший учитель, когда стоим рядом и моемся перед операцией. – Ты кем здесь работаешь? На ординатор не похожа: в карманах халата у тебя пусто.
– Пытаетесь завязать дружескую беседу? – спрашиваю в ответ.
– Да. Нельзя?
– Она необходима? Ручная аспирация. Мы можем понизить давление.
– Полина, – Алексей Петрович перестаёт мыть руки и поворачивается ко мне. Автоматически поступаю так же. – Я постоянно искал тебя, когда приезжал в Питер…
– Как дела у Веры? – прерываю его.
– Почему ты спрашиваешь про Веру?
– Вы ведь женаты?
– Я женился? Когда? – удивляется Алексей Петрович.
Он уходит сразу после этого, оставив меня в полном недоумении. Но ведь Катя сказала, что… Неужели соврала?