- Доченька, ты ведь знаешь, что до меня у тебя была другая мама?
- Знаю, только думаю, что забыла уже об этом. Мама, скажи, я была плохой девочкой, раз мама от меня ушла? Зачем тогда ты захотела стать моей мамой?
Каусария ждала приезда мужа со свекровью. Сварила суп с лапшой, нужно оказать уважение свекрови, как бы ты не была недовольна ее появлением в семье. Застелила кровать чистым глаженным постельным бельем.
Она готова быть внимательной невесткой, если Хатира это оценит. Не дай Бог, вздумает уколоть, тогда Каусария не посмотрит, что свекровь старше, сумеет поставить ее на место. Селим будет на ее стороне, потому что увидит, с каким уважением Каусария встретила его мать.
Он знает, его жена хозяйка своем доме и никому не позволит топтать себя. Это в гостях у его родителей Каусария промолчала. Промолчала и ушла, а здесь придется уходить кому-то другому.
Так настраивала себя Каусария, намывая полы. Ее главная помощница, несмотря, что ей еще нет и семи, воспитывала братишек, вернее Дениса. Каусария прислушивалась и улыбалась. Даром, что не сама родила, Альфия вся в нее пошла. Деловая!
- Денис! Ты или делай путем, или вообще не делай! Ты почему спихиваешь пластилин разных цветов в один ряд? Сколько раз тебе мама будет объяснять?
- Какая разница. Мама сказала мне, прибрать, она не говорила, чтобы разложить по цветам.
- Тебе все разжевать и в рот положить, сам думать не пробовал?
Замолчали, видимо, Денис послушался, или бросил прибираться. Ох, растет парень, не любит подчиняться, этот будет только так верхушки сшибать. В кого ему быть другим? Сама до поры до времени не особо задумывалась, жила, как перекати-поле. И отец его был еще тот жук!
Не к добру вспомнила. Интересно, сколько Алексею еще сидеть? Ее он искать не станет, забыл, наверно, давно. Мало ли у него было таких малолеток. А про Селима может вспомнить, друг армейский.
Только бы пронесло. Увидит Дениску, сразу поймет, чей он сын. Чем старше становится мальчишка, тем больше походит на биологического отца. Те же зеленовато-серые глаза под густыми темными ресницами, ямочки на щеках и на подбородке. Замечает ли Селим, как меняется Денис? Или она сама только это видит.
Домыв полы и сполоснув руки, Каусария пошла проверить детей. Так и знала, Альфия одна протирает игрушки и расставляет на полки, Денис валяется без дела на диване, Динар старательно рвет газетку на мелкие кусочки и складывает в ведерко.
- Альфия, доченька, какая ты у меня молодчина, помощница ты мамина. Сколько бы мне времени пришлось протирать игрушки, а ты вон как быстро все делаешь
А ты, фон-барон, почему без дела лежишь? Почему сестре не помогаешь?
- Я? Разве это мужское дело, тряпкой орудовать? Когда это отец протирал пыль или полы мыл?
- У папы другой работы много. Он мебель нам сделал, полки, вон, какие хорошие соорудил.
- Да, это папа сделал. Будет мужская работа, и я буду делать. А полки можно было и в магазине купить.
- Купить в магазине? Для этого много денег надо заработать.
- Я и заработаю, еще больше, чем папа. Мы с Сережкой договорились, вырастем, и как в кино, будем богатых грабить. Полные карманы денег тебе принесу.
- Сынок, тогда твои мама и папа станут самыми несчастными на свете. Потому что всех, кто такое творит, рано или поздно милиция поймает и закроет в тюрьму.
Дениска нахмурился, почесал затылок точно так, как это делал Алексей
- Нет, тогда я не буду и Сережке скажу. Мы что-нибудь другое придумаем.
Каусария села на диван в ногах у сына. Гнетущее предчувствие упало на ее душу. О, Аллах, сколько еще всего предстоит пережить. Насимэ не отступится. Альфия будет расти, захочется модных нарядов, красивой жизни, а эта коршуном над ней будет кружиться, соблазнять.
Хатира будет рассказывать девочке, как ужасная Каусария разбила счастливую семью своей сестры, отобрала ее у родной матери, Насимэ. Как все объяснить Альфие? Как отгородить ее от Насимэ? Какие найти слова?
А Денис? Что с ним станется? Он ведь рано или поздно узнает, что Селим не его отец. Свекровь же и расскажет. И не только это. Расскажет непременно, что его отец преступник. Ох, не к добру едет свекровь к ним, ох, не к добру. Всю счастливую жизнь, с таким трудом выстроенную, разобьет вдребезги.
Каусария смотрела на своих деток и слезы невольно выступили на ее глаза. Может это последние часы ее счастливой жизни, может минуты. Младшенький бросил свое занятие, прошагал по ковру, залез к матери на колени. Он с сочувствием глядел на маму и его глаза налились слезами.
- Мама, тебе бо-бо? Апачь!
Каусария прижала к себе сына, поцеловала в макушку
- Золотой мой! Мама не плачет, ей соринка попала в глаз. Сынок, ты же умеешь правильно говорить. Нужно сказать, больно, бо-бо говорят только маленькие.
Альфия, аккуратно расправив тряпочку, повесила ее на батарею
- Динар, не говорят, апачь, нужно сказать, не плачь мама. Повтори!
Мальчишка спрятал лицо на груди матери и засопел. Обиделся. Альфия просунула руку под локоть матери, прижалась щекой к ее плечу
- Мама, ты грустишь? О чем ты грустишь, мамочка?
- Я? Как тебе сказать, дочь. Смотрю на вас и слезы сами катятся. Вырастете, оставите нас с папой, останемся мы одни.
- Мама, я знаю, о чем ты думаешь. Мама, я никогда-никогда, ни за что от тебя не уйду. Ты у меня самая хорошая, самая добрая, самая красивая мама! Хочешь, я куклу новую выброшу? Она мне вообще не нравится, правда-правда! Честное слово!
Каусария заплакала, уже не сдерживая слез. Заплакала и Альфия, Динар тоже заревел. Лишь Денис продолжал невозмутимо лежать, положив ногу на ногу и улыбаясь одними уголками губ. Девчонки, что с них взять, они всегда плачут. И этот, сопляк, туда же.
Селим вошел в квартиру, открыв замок своим ключом, разделся, снял ботинки, сел на широкий табурет, который сколотил сам, вытянул ноги, откинувшись спиной на стенку. Как он устал! Как соскучился по воздуху своего дома! По своей милой Каусарии стосковался, по детям, словно сто лет их не видел.
На кухне о чем-то невнятно шелестит радио, из детской слышны негромкие голоса. Наверно, Каусария с малышом играет, Альфия что-то ей рассказывает. Все хорошо. Надо встать и идти к ним, надо обрадовать Каусарию. Она, конечно, будет счастлива. Только у него самого на душе кошки скребут. Обиделась мама.
Неслышно ступая по чистому полу, Селим подошел к детской и медленно открыл дверь. Он думал, они тут играют, а они плачут хором
- Это что за потоп? О чем мое семейство плачет?
Каусария посадив сына на диван, бросилась на грудь к мужу
- Селим, родной мой! Я так тебя ждала, так ждала! Мы все тебя ждали, соскучились безумно.
- Я тоже стосковался по вам, соскучился! Как вы тут без меня?
- Плохо нам без тебя, Селим! Вы как? Как доехали? Не тяжело было матери?
Селим хитренько улыбнулся, поцеловал жену в глаза, в брови, в губы. Каусария оглянулась на детей и легонько отодвинулась. Альфия тут же подошла к отцу, обняла его, Динар запросился на руки. Денис подошел, протянул руку, как взрослый мужик
- Здравствуй, папа!
- Здорово, сынок! Как дела? Чего это у тебя женщины заплаканные? Не ты их обидел?
- Не, они так просто, девочки ведь.
Селим рассмеялся, точно, девочкам для слез немного нужно. Каусария прислушивалась. Не слышно, чтобы кто-то был в прихожей. Надо идти, встречать свекровь, а то стоит у дверей, как сирота казанская. Потом скажет, сноха даже встречать не вышла.
- Пойдем, Селим, надо мне с матерью поздороваться.
- Не надо, милая, нет мамы.
Первой мыслью было, что скончалась мать. Но Селим бы так не улыбался. Неужели отказалась ехать?
- Селим, она не поехала? Почему?
- Потому что, Каусария, мамина болезнь прошла. Мама вылечилась, врач попался замечательный, вылечил. Прописал капли капать в глаза, выписал очки, и наша мама встала на ноги. Да, милая, так бывает.
- Ты шутишь? Как это, капли прописал? Я сама читала письмо. Васил писал, что мама плоха.
- Да, писал. Там Бог знает, что творится. Мать овец отдала Фирае, гусей ей же, корову продала и куда-то деньги девала. Я не стал спрашивать, это их дела. Еще она собралась дом продавать. Вот это делать я ей запретил, отец наказывал, дом не продавать. В жизни всякое бывает, может кому-нибудь из нас придется вернуться в этот дом.
- Странные вещи ты рассказываешь, Селим. Получается, моя сверовушка решила все распродать и перебраться к нам жить? Так что ли? Она думает, тут есть сноха, которая мечтает жить по ее указке, терпеть ее намеки и уколы?
- Я ей так и сказал. Предупредил, что ты у меня хозяйка, а она будет просто гостья и будет жить по нашим правилам.
- Из-за этого она решила не ехать?
- Много, о чем мы с ней говорили, я понял одно, вся причина в том, что матери на пенсию не выжить. Может ей не очень хочется жить со снохой, но и голодать не хочется.
Ты уж извини, милая, я подумал, это лучший выход, пообещал высылать матери каждый месяц по двадцать рублей. Накладно для нашей семьи, но твое спокойствие мне дороже.
- Что поделать? На самом деле, не сидеть же ей голодом, где продуктов набраться, тем более, если коровы нет.
- Да, еще придется через год ездить в деревню дрова припасать.
- Селим, и так надо ездить, пока мать жива. Я сегодня представила, как наши дети вырастут, разъедутся. Приедет ли кто-нибудь из них, если нам станет плохо.
Каусария с тревогой смотрела на мужа. Он понял, о чем она хотела сказать. Сложная у них семья. У него самого брат и сестра родные, а решили меж собой спровадить к нему мать, дом продать. Деньги за корову тоже у них, разумеется. Только он не скажет об этом Каусарие, никому не скажет, стыдно за них.
Их с Каусарией дети какими вырастут? Будут ли они дружны? Или как Каусария с Насимэ, выросшие вместе, в одном гнезде, станут враждовать, став взрослыми?
- Пойдем, женушка, обедать! Зачем думать о том, что когда-то будет? У нас еще половина выходного дня. Поедим и поведем детей гулять. Город такой нарядный, на улице не морозно, народу полно. Дети, марш руки мыть и за стол!
Дети, обрадованные обещанием пойти с родителями на прогулку, быстренько съели суп, по биточку и побежали собираться. Каусария дождалась, пока муж поест, забрала у него тарелку, стала мыть посуду. Селим смотрел на ее напряженную спину, что-то неприятное без него произошло.
- Каусария, оставь ты эту посуду! Присядь, расскажи, пока детей нет, что случилось?
- Насимэ нас нашла. Говорит, чтобы я вернула ей Альфию, считает, что ты не будешь против. У нее новый муж со связями. Пугает, что сможет забрать у нас дочь. Куклу ей подарила. Американскую.
- И ты взяла? Зачем?
- Альфия так захотела эту куклу, я что могла сказать? Не бери? Чтобы она на всю жизнь запомнила, как мама хотела ей куклу подарить, а Каусария не разрешила? Альфия прекрасно знает, кто ее мама. Думаю, она не догадывается, что я ей тоже не чужая, а родная тетя. Надо ей все объяснить, пока не нашелся добрый человек, и не рассказал.
- В чем же дело? Возьми и расскажи! Чем раньше дочь узнает об этом, тем лучше.
- Думаешь, пора? Она еще такая маленькая, поймет ли?
- Поймет, Альфия у нас умная не по годам. Она взяла все хорошее от тебя и от тети Альфии. Все, пойдем собираться, сейчас рано темнеет. И не переживай, никто у нас не сможет отобрать дочь.
Сев в трамвай, доехали до катка, около которого залита высокая ледяная гора. Селиму пришлось кататься вместе с детьми. Он веселился, как маленький. Груз с души упал. Каусария не против, чтобы он деньги матери посылал, согласна, чтобы ездил к ней. Какое счастье, когда рядом оказывается мудрая женщина. Его Каусария, пожалуй, затмевает даже Альфию.
Дети устали, надышались свежего воздуха, засыпали на ходу. Каусария уложила младшенького и зашла укрыть Альфию. Однако, девочка не спала.
- Мама, убери Саманту. Она все время смотрит на меня.
- Ладно, дочь, унесу ее на кухню. Засыпай, моя хорошая, завтра в садик, вставать рано.
- Мама, полежи со мной немножечко
- Батюшки мои, ты снова маленькая стала что ли? Ладно, полежу, пока не уснешь. Ты, когда была маленькая, всегда просила полежать с тобой.
- Я помню. С тобой так тепло, мама!
- Доченька, ты ведь знаешь, что до меня у тебя была другая мама?
- Знаю, только думаю, что забыла уже об этом. Мама, скажи, я была плохой девочкой, раз мама от меня ушла? Зачем тогда ты захотела стать моей мамой?
- Ты всегда была замечательной. Но так бывает, твои мама с папой поняли, что жить вместе не могут. Папа решил, что тебе лучше остаться с ним. Мама согласилась. Так все вышло.
- Понимаю. Потом папа решил, что ты станешь моей мамой, а он станет папой Денису, потому что, ему лучше мамы для меня не найти.
Каусария перестала дышать. Альфия знает, что Селим не отец Дениса.
- Дочь, ты откуда это взяла? Кто тебе это сказал?
- Никто! Бабушка Сария разговаривала с другой бабушкой. Она сказала, хорошо, Селим на Каусарие женился, повезло девочке, с родной тетей расти будет. Еще она сказала, жаль, у Дениса нет родного отца, но ничего, Селим хороший человек, не обидит сироту.
- Альфия, девочка моя, ты моя дочь, не тетя я тебе, а мама. Пусть так будет. Ты согласна?
- Да, ты моя мама, другой не было. И Денис никакой не сирота, раз ты тоже его мама, значит мой папа, его папа. Правда ведь?
- Правда, доченька! Правда, моя родная! Умница ты моя!
Продолжение Глава 59