В статье о древнейшем городе Америки, – Карале, – построенном на реке Супе культурой Норте-Чико, отмечалось, что Перу, где данная река в определённые сезоны не столько даже протекает, сколько сочится, – очень своеобразное место. Ну, как если бы в Сахаре, вместо того, чтобы провести Нил, зачем-то построили Тибет. Оригинальный выбор локации для создания цивилизации в публикации объяснялся по Тойнби: следуя заветам величайшего философа истории, индейцы искали район с самыми суровыми «вызовами». Условия же Перу обеспечили их трудностями, для пафосного преодоления которых понадобилась бы развиваться.
И это, разумеется, было шуткой. Если бы в рассуждениях Тойнби имелось рациональное зерно, люди бы не попёрлись из тундр Берингии на Американский континент. Вызовы они легко нашли бы на месте.
А раз уж тяга к пафосному преодолеванию была шуткой, появляется необходимость вернуться к вопросу, почему при избытке на континенте территорий с мягким тропическим климатом, – причём, не обязательно покрытых душными джунглями, – индейцы, всё-таки, построили первый город – в пустыне?
Суть в том что, переход к земледелию в Перу начинается рано — 9-11 тысяч лет назад. Примерно в одно время с возникновением китайского центра. Развитие протекает трудно, с зияющими пробелами, в первую очередь в области столь очевидной и необходимой отрасли хозяйства, как скотоводство. Этот пункт перуанцы отложили на потом, лишь около начала новой эры начав приручать лам. Но тогда уже было поздно. Отставание по сравнению с культурами Старого Света стало безнадёжным.
Тем не менее, 4.5 тысячи лет назад жители Америки уже давно и практически всюду пытались перейти к оседлости и земледелию. Однако, связанных с этим затруднений преодолеть не могли. Земледелие, всё ещё, оставалось «ранним», – то есть, малопродуктивным.
Без плуга, только с утяжелённой камнем мотыгой, вскопать и засеять можно было лишь небольшие участки земли, – причём, только самой лёгкой для обработки. Такую можно было найти в долинах рек, где, к тому же, во время разливов почва удобряется илом… а в ещё большей мере, как ни странно, просто водой. Если дождевая вода дистиллируется, то речная, особенно, если речь о реках размывающих молодые породы гор, насыщена растворёнными минералами…
Вполне естественно, что в таких условиях земледелие должно развиваться по берегам рек. Однако же, этого не происходит. Ибо неконтролируемые разливы скорее вредят, чем приносят пользу полям… Так-то, кустарники и травы удерживают корнями почву на затопляемых территориях, но если землю вскопать, – всё смоет… Тысячами лет наблюдая это безобразие, люди приходили к мысли, что неплохо бы сделать разливы контролируемыми, запасая воду в водохранилищах и аккуратно отводя на поля через арыки. Даже бобры что-то такое могут.
Ирригация позволяла получить очень высокие, – даже по современным меркам неплохие, – урожаи с ограниченной площади. И, таким образом, решала проблему оседлости. Орошаемые поля могли прокормить многочисленное население.
Однако, помнить нужно, что люди, в отличие от бобров, врождёнными навыками строительства плотин не обладают. Ирригация представляет собой задачу, решение которой требует опыта. Приобретён таковой американскими аборигенами был именно в долине пересекающей пустыню реки Супе. Ключевую же роль в выборе места сыграло, именно, отсутствие дождей. Проще же всего зарегулировать реку с предсказуемыми перепадами уровня воды... Тут достаточно вспомнить, что в Европе (мы тоже Европа) проблема вызываемых ливнями и таянием снегов нерегулярных наводнений не решена до сих пор.
Именно небольшие реки в пустынях или полупустынях создавали наиболее благоприятные условия для ирригации с точки зрения простоты и очевидности технических решений. Ирригационное же земледелие, в свою очередь, обеспечивало предпосылки для появления цивилизаций. Ибо требовало от жителей долины качественно лучшей организации, чем мог обеспечить племенной союз.