Первобытный промискуитет – беспорядочные половые связи до возникновения института брака, – наряду с «первобытным коммунизмом» и, кстати, матриархатом, – один из исторических фантомов. Сущностей, открытых некогда «на кончике пера». И если кто-то из современных последователей самого прогрессивного учения на слове «коммунизм» напрягся, приготовившись обидеться за классиков, то – не стоит. Маркс, а точнее Энгельс, лишь честно пересказывал представления, в середине XIX века в науке господствовавшие.
Например, матриархат. Существование такой стадии в развитии общества представлялось… логичным. Если земледелие вырастает из собирательства, а собирательством занимаются женщины, то момент, когда земледелие превратится в главный источник пищи, мужчины рискуют прозевать, уйдя на охоту… Логично же? Опять-таки, матриархальные отношения наблюдались у некоторых племён, у прочих же всегда было что-то такое, что можно было трактовать, как пережитки матриархата… Но на протяжении XX века антропологи собрали достаточно материала, чтобы заключить: при переходе к земледелию матриархат, как правило, не возникает.
Логичным представлялось и распределение ресурсов «по потребности» на самой ранней стадии развития общества. Ведь, чем дальше вглубь веков, тем ниже производительные силы, и на каком-то этапе окажется, что жизнеобеспечивающим будет весь продукт… Логично? Ничего подобного, однако, не практикуется ни у стайных животных, ни у представителей примитивных племён.
Промискуитет, в свою очередь, открыл американский учёный Льюис Морган. Ход рассуждений был достаточно очевиден. У животных нет семьи. У человека – есть. Следовательно, на каком-то этапе эволюции семья, связи упорядочивающая, должна была возникнуть. До этого же были беспорядочные связи. Наблюдательным доказательством, как и в прочих случаях, считались «пережитки», – оргиастические праздники. А что-то, такое, кстати, отмечалось и в культуре русских крестьян.
Проблема в том, что логика рассуждений уничтожалась ложностью исходной посылки. Кто сказал, что у животных нет брака? У каких-то видов, действительно, нет. У других же самец и самка образуют пару для воспитания общего потомства.
Ключевое слово здесь, «воспитание», буквально, означающее «откром». Брак – форма заботы о потомстве, при которой самка пользуется поддержкой самца, несущего за появление этого потомства ответственность.
В большинстве случаев брак животным не нужен. Особенно, это касается млекопитающих, у которых потомство, пока оно не начнёт заботиться о себе само, кормит самка. Самец, молочных желез не имеющий, просто, не может быть чем-то полезен. В случае травоядных, пищу для переработки на молоко, самка должна собирать сама. В случае хищных, – есть варианты. Но и в таком случае самец куда чаще приносит пользу, как защитник, а не как добытчик… Тут можно вспомнить страусов, у которых потомство не кормит никто. Однако, самец защищает кладку и выводок.
Восприятию отношений животных, как семейных, препятствуют ещё три аспекта, – все биологические. Во-первых, союз, если и заключается, то чаще всего на сезон. Большего для выполнения задачи не требуется. Во-вторых, часто, – как у львов или парнокопытных, – самец содержит гарем… А что ему, если самок кормить не нужно?.. В-третьих же, ничего не принося в дом, самец и вознаграждается соответственно. За исключением краткого периода необходимого для зачатия потомства, самки не склонны к «отношениям». Промискуитета – беспорядочных отношений – у животных, таким образом, нет, поскольку большую часть года нет никаких.
И всё это в значительной мере касается обезьян. В стае есть альфа-самец, монополизирующий готовых к совокуплению самок… Ну, пытающийся. То есть, беспорядка хватает, но его не больше, чем у людей в этом смысле. Вероятность того, что самец будет опекать именно своё потомство, составляет около 75%, – и это, видимо, одна из универсальных вселенских констант.
...И теперь возникает вопрос, почему и с каких пор у людей всё именно так, как есть?
Биологически обусловленное деление стаи на устойчивые пары, с тем чтобы самец, полагая, что 75% – достаточно большая вероятность, – заботился об определённой самке и рождённом ею потомстве, должно было возникнуть ещё у поздних предлюдей, – австралопитеков. Предпосылками для этого являлось медленное развитие молодняка, обусловленное необходимостью накопления индивидуального опыта. Таким образом, дети требовали опеки не сезон, – а много сезонов, что требовало постоянства отношений.
Второй предпосылкой стало хищничество. Добычу можно было приносить в лагерь, молодняку и не участвующим в походе облепленным малолетками самкам. Там как-то делить…
Альфа-самец в стае предлюдей несомненно был, – как и сейчас, в любой группе альфа всегда найдётся. Но монополизировать самок он не мог, ибо они сами пищу (в достаточной им и потомству мере) не добывали. Следовательно, содержание гарема становилось слишком затратным. Из тех же соображений, и каждая самка теперь хотела получить своего, персонального самца.
Причём, хотеть своего самца самки у предлюдей постепенно приучились почти круглый год. Поскольку только так можно было обеспечить связям достаточно прочную основу.
К священнику или в ЗАГС за оформлением биологической данности обращаться люди стали намного позже.