Австралия, как — хочется думать — известно, была открыта португальцами в 1522 году, затем исследовалась голландцами, но колонизироваться англичанами стала только в самом конце XVIII столетия. Очень поздно. И причины длительного пренебрежения были вполне объективными. Ибо колонизация традиционно начинается с основания факторий, — торговых постов, где ножи и бусы обменивались на товары местного происхождения. В Австралии так не получалось, ибо товаров у местных жителей не было.
И не было, можно сказать, концептуально. На уровне представлений. Развитие аборигенов, племена которых представляли собой живую и действующую модель человечества эпохи мезолита, не дошло ещё до идеи обмена. Но речь, всё-таки, совершенно о другом, хотя и косвенно связанном отличии древнего человека от современного. В которое, действительно, очень трудно поверить.
...Почему трудно? Потому что, ещё со времён Маркса и Энгельса известно, что весь продукт в первобытном обществе был жизнеобеспечивающим. Излишки полностью отсутствовали (и именно по этой причине австралийцам нечего было предложить в обмен на бусы). И понимается данный принцип так, будто первобытный человек вёл исключительно тяжёлую, полную лишений жизнь, отчаянно борясь 24 часа 7 дней в неделю за существование, но пребывая, однако, постоянно на грани голодной смерти… То есть, понимается неправильно абсолютно. Можно даже сказать — безграмотно с биологической точки зрения.
Наблюдения за сохранившими наиболее примитивные черты образа жизни племенами, а также археологические исследования, открывают совершенно иную картину. Первобытный человек работал, имея в виду любую целенаправленную деятельность — охоту, собирательство, изготовление орудий, даже добычу огня и приготовление пищи — 2-3 часа в день. Да и тогда не напрягался отнюдь. Тяжелой его жизнь делали климат, от которого он за пределами тропиков не имел достаточной защиты, болезни, которые он не умел лечить, и травмы полученные на охоте. Но только не выживание само по себе.
Излишков древний человек не имел, просто потому что не создавал их. Ему и некогда было. Половину суток — всё тёмное время — он спал. Большую часть оставшегося времени изобретательно бездельничал.
...Картина выглядит странно. Но если подумать, то именно такой — вызывающе праздный — образ жизни единственно возможен для дикого человека. Ибо именно так — в праздности и лени — проводят дни дикие животные. Не все дни, конечно. Бывают тяжёлые, даже авральные дни, как, например, у птиц, когда они, трудясь от зари до зари, выкармливают многочисленное потомство… Однако, в этом-то вся соль. Приспособленность подразумевает наличие колоссального запаса «прочности», позволяющего справиться с проблемами, если таковые возникнут.
Приспособленность означает хорошие шансы на выживание в самой тяжёлой из ситуаций, с которое популяция может столкнуться за время жизни, как минимум, одного поколения. Животное, которому летом требуется весь световой день, чтобы наесться, очевидно, не выживет зимой или даже если лето выдастся засушливым. То есть, его способности находить пропитание должны быть достаточны — если оно молодо и здорово, — для того чтобы пережить самую суровую или самую долгую из засух, скажем, за 10 или 20 лет. Соответственно, в нормальных условиях оно будет располагать массой свободного от борьбы за выживание времени.
У человека всё ещё жестче. Ибо продолжительность жизни велика, а тем воспроизводства по меркам животного мира — низок. А значит, «запас прочности» должен подразумевать выживание при самых лютых 50-100 лет климатических потрясениях. Что, соответственно, обеспечивало первобытному человеку удивительно беззаботную жизнь за пределами одного, максимум, на поколение, тяжёлого сезона, когда для выживания действительно требовались все силы.
Само собой, в этот — критический — момент излишки, накопленные за время благоденствия, пришлись бы очень кстати. Однако, древний человек не умел предсказывать даже зиму. У австралийских аборигенов не имелось календаря. Делать пригодные для длительного хранения запасы он тоже не умел. Да и хранить их было негде, так как это подразумевало бы переход хотя бы к сезонной оседлости. Абориген делал бумеранг, если ему нужен был новый бумеранг, и шел на охоту, если хотел поесть. В отсутствии же явных стимулов просто ничего не делал. Излишки с его точки зрения являлись именно чем-то совершенно лишним.
В полной мере всё это верно для случая древнего человека тропического пояса. В умеренном, и тем более в ледниковый период, дела обстояли несколько иначе. Выживание на севере требовало подхода более обстоятельного и системного. Охотник на мамонтов вынужден был строить планы, предсказывать события, и запасы на зиму, разумеется, создавал. Однако, в главном его образ жизни не отличался от такового у человека в тропиках. Летом он трудился больше, создавая запас — необходимый, и не более того. Иное означало лишь бессмысленный расход сил. Зато зимой он спал категорически, отличаясь от медведя лишь тем, что в моменты редких пробуждений сочинял древние предания.
Всё равно, без настоящих штанов выходить на мороз из перекрытой костями мамонта землянки было бы не слишком-то хорошей с позиций выживания вида идеей. В целом же на севере человек утруждался даже ещё меньше, чем на юге… Просто тому, что в вюрмскую эпоху полоса тундростепей являлась наиболее обильной и благоприятной для жизни зоной.
К сожалению, настали сложные времена, и теперь продолжение работы канала во многом зависит от подписчиков. Ведь блог с ежедневными публикациями, это не развлечение, а работа. Кошелёк ЮMoney 4100 1168 3178 5907
...То есть, главным отличием древнего человека от современного была праздность. Работал он не сколько мог, а лишь сколько требовалось для удовлетворения по минимуму базовых потребностей.
Когда же человек стал работать всерьёз, в полную силу? Удивительно поздно. Даже для ранних земледельцев обычным оставалось безделье львиную долю времени, — исключая 20 дней в году, занятых посевом и уборкой урожая. За этот период добывалась еда. Минимализм же в утвари и одежде, там где вообще было принято её носить, не позволял занять остальное время чем-то продуктивным. Да, собственно, производство того, без чего вполне можно обойтись, и не воспринималось ещё, как разумная трата времени.
Тяжелый труд стал обычен лишь с возникновением государств (изъятие излишков и принуждение), имущественного расслоения (появление представлений о статусе) и товарного обмена (появление представления о «богатстве»).