Дарью Федоска застала на огороде. Вместе с Нюрашкой они делали грядки. Девчонка тыкала лук, а Дарья аккуратно, по несколько семечек, сеяла морковь. С луком посадка уже заканчивалась, а вот с морковью дело двигалось медленнее.
- Нюрашка, лук от досаживай да иди домой, бабушке помогай, чё надо, а я тут матери морковь то помогу посадить.
Девчонка посмотрела на мать, что она скажет. Дарья кивнула ей головой, и Нюрашка побежала домой. Дарья бы еще нашла ей работу, да поняла, что Федоска хочет с ней поговорить о чем то.
- Ну чё ты иё угнала. Сказывай давай.
- Сичас, давай уж сперва грядку досадим. Потом уж потолкуем.
Дарья отсыпала из мешочка горсть семян, передала Федоске. Работа пошла быстрее.
- Федоска, у тибя семена то морковные есть? Нету, так я тибе дам. Вон у миня сколько, целое поле засадить можно, да еще того году осталися.
- Нету. У нас и моркови то на семена не остается никогда. Всю подчистую съедают.
- Ладно, нонче я и на тибя пару морковин воткнула. Как знала. Запас от карман не дерет.
Они дошли до конца грядки, сели на бревнышко около сарая. Солнышко пригревало, Уже и комары появились. Рано вроде, а вот поди же ты. Толкунчики толкутся, тепло обещают.
Федоска положила руки на колени, теребила завязке запона, не знала как начать свой разговор.
- Дарья, а ведь поповский Иван сосватать миня хочет, - сказала, как выстрелила.
- Да не ори ты, Федоска!
- Вот и не ори. Как есть, так и баю.
И она начала свой рассказ про то как Иван приходил к ней каждый день в больницу не по разу, как позаботился об одежде и обуви, а перед тем как ему уехать на учебу, сказал ей, что женится.
Федоска на мгновение замолчала, вспоминая тот единственный поцелуй, но даже Дарье не захотела об этом говорить. Пусть о нем будут знать только она да Иван. Дарья слушала ее не перебивая. Вроде девка правду говорит, да что то не верится ей. Больно уж разные они. И родители то его что скажут, как узнают. Так и сказала напрямик Федоске.
- Так они знают про ето. Иван все рассказал. Отец благословил ево. А матушка то вон как про миня заботится. Сказала, што я только в хоре петь буду, а вместо миня другую девку уж взяли.
Все это было похоже на сказку. Если бы бабы на улице рассказали, то Дарья в жизнь бы не поверила, а тут сама Федоска рассказывает. Какая ей корысть врать то.
- А ты вроде как про Василия все толковала.
- Я то толковала, а он на миня больше не разу и не поглядел. А Иван от совсем другой. С ним мине не страшно в больнице было. Ты Дарья только не говори про ето никому. Так мине Иван наказал. Сказал, што только тибе могу рассказать. Он боится , кабы кто не помешал ему, ну и мине тоже. Говорит, што злых да завистливых людей много, могут навредить.
Дарья не понимала, кто может навредить и как. Ну ему еще ладно, кто знает, как там у них все делается, ну а уж Федоске то. Из за чего он боится за нее.
- А чё он из за тибя то боится?
Девушка ненадолго замолчала. Дарья то не знает, из за чего она в больницу попала.
- Ты думаешь чё я захворала. Вовсе не от того, что в воду упала. - Она на миг закрыла глаза и словно как тогда, с разбега в воду прыгнула. - Миня ведь ссильничать хотели. Я вырвалась да и прыгнула в воду. А от страху руки отнялись. Чуть не утонула. Да Бог помог выбраться.
Федоска не стала раскрывать все детали того вечера. Не захотела говорить, что чуть из за родных братьев не погибла. Почему то ей стыдно было в этом признаваться.
- Кто етот лихоимец? - выдохнула Дарья. Редко в деревне такое случалось.
Бывало, что с согласия, загуляет девка. Но вот так, чтобы насильно, Дарья даже не помнила чтобы так было. Она прижала к себе Федоску. Вспомнила Федькин рассказ про ее мать. Ведь после того, как та узнала, что от насильника беременна да родила, так и умом тронулась.
- Не знаю я, темно было, не увидела, вырвалась да в реку и бросилась. Все равно бы не жить мине после етого.
Даже сейчас, когда Федоска вспоминала тот вечер ее трясло от страха. Даже в жар кинуло, как тогда. Дарья увидела, что с девкой творится неладное. Встала и повела ее домой. Федоска только еще раз наказала, чтобы Дарья никому ничего не говорила про это, ни Ивану своему, ни матери. Они хоть не любители посплетничать, но береженого Бог бережет. По крайней мере пока пусть никто ни о чем не знает.
- Пойдем, я сичас самовар поставлю, чаю попьем. Семян тибе насыплю. Огород от все равно, чай, сажать будешь. Хоть братьев своих непутевых заставь.
Как зашли в избу, Дарья попросила мать, чтобы самовар поставила.
- Че то Федоске снова не больно хорошо. Травок заварить надо. Да и сами чайку попьем. Тоже не помешает.
Прошка подсел поближе к девушке.
- Федоска, ты в другой раз в церкву то пойдешь, так миня разбуди. Я тоже с тобой пойду. Матушка то велела.
- А один то чё не пришел. Дорогу што ли не знаешь.
- Не знаю, побоялся, а ну кто чё скажет.
- Ну вот, где так больно смелый, а тут побоялся. - Она покрепче обняла мальчишку. - Ладно, разбужу другой раз.
Дома Федоска вспомнила про свой тайник со сбережениями. Вчера она даже забыла его проверить. Но сделать это надо осторожно, чтобы не дай Бог, кто то увидел. Вечером поужинали тем, что она принесла от матушки, да в церкви дали. Пожалуй за все время, что Федоски не было, все наелись досыта.
Мать стала со стола прибирать, а Федоска спросила отца.
- Тятенька, а заступ у нас где. Дарья вот семян морковных дала, посадить надо.
Конечно, Федька не знал где лопата. Он вообще никогда не интересовался огородными инструментами.
- Не знаю. Может вон Минька али Гринька где видали.
Но парни тут же открестились, сказали, что знать не знают и дружно полезли на полати. Теперь можно было не беспокоиться. Будут там лежать, пока Федоска не придет. А то не дай Бог, копать их заставит.
Федоска вышла во двор, зашла в старый, покосившийся сарай. Дедушка его еще строил. При дедушке с бабушкой хозяйство было справное, и скотину держали, и поля пахали. А как отец схоронил родителей, да один остался, так и спустил все потихоньку. Девушка иногда задумывалась, почему родители не приучили отца ни к чему. Бабы ей потом говорили, что берегли они уж больно его, что то с детьми у них больше не получалось. Вот и откладывали все на потом, наработается, мол, за жизнь то.
Федоска зашла в сарай. По пути прихватила лопату, чтобы потом ее не забыть. Стояла она возле входа. И как можно было не знать, где стоит. В сарае пахло прелой соломой. Крыша уж давно сгнила. На чем только держалась эта подопревшая солома, непонятно.
Девушка подошла к одному из углов, отодвинула дощечку. Сунула руку в прогнившее дерево, нащупала тряпицу, вытащила ее. Подошла поближе к выходу из сарая, к свету. Развернула тряпку, пересчитала свое богатство. Все деньги были на месте. Вздохнула с облегчением. Никто до ее тайника не добрался. Да разве кто подумает в сарае его искать. Жалко вот только, что плохо деньги копятся. Уж как старается она их не тратить, каждую копеечку бережет. Но бывает иногда нужда, приходится доставать свой тайник.
Федоска снова завернула деньги, спрятала их прикрыла доской да соломкой присыпала. Пусть лежат пока здесь. Сама же взяла лопату, в огороде вскопала землю под грядку, Граблей у нее не было. Разрыхлила комки руками, посеяла морковь. На улице уж серо стало. Полить бы надо. Да придется уж до завтра оставить. Накажет братьям, чтобы воды в кадушку натаскали днем.
Прошла неделя, вторая. Удивительно, но братья слушались сестру. Без прекословий таскали воду в огород, землю копали. Сперва под грядки, а потом и на усад перешли, под картошку по очереди поле целое вскопали. Лошади то нет. Не нанимать же, когда три мужика в доме сидят. Только вот картошки на посадку не было, да и луку, семян свеклы с капустой. Опять пришлось Федоске из своего тайника деньги доставать. Что делать, покупать придется.
Хорошо, матушка Серафима целый мешок картошки дала. Сказала что осталась от посадки. Федоска сперва брать стеснялась, но потом все таки взяла. Дарья опять же семенами помогла, и свеклы, и капусты посеяла.
Жизнь Федоски разделилась на две. Одну она проживала дома, со всеми привычными делами по хозяйству, по работе в огороде. Другую жизнь она проживала в храме, в доме матушки Серафимы. Приходила туда не деревенская крестьянка, а барышня, в туфлях да в городском платье. После службы матушка вела девушку домой, сажала за стол вместе со своим семейством. Даже Василий постепенно привык к тому, что Федоска все дни проводит у них. Серафима начала учить девушку грамоте, буквам.
В один день из города привезли письмо от Ивана. В конверт был вложен отдельный листочек, написанный для Федоски.
Матушка прочитала вслух письмо написанное для всех членов семьи, в котором передавались поклоны и Федоске. Иван писал, что уже меньше месяца осталось ему учиться, потом экзамены и он приедет домой. Потом взяла в руки листочек, сложенный вчетверо, где было крупными буквами написано “Федосье”.
- Вот, это письмо тебе написано.
Она протянула листок. Девушка взяла его в руки, прижала к себе. На минутку ей показалось, что она чувствует у своей груди тепло Ивана. Потом с огорчением посмотрела на бумагу. Она знала всего несколько букв, прочитать письмо не сможет.
- Если хочешь, я могу тебе его прочитать, - сказала матушка. - Если же не хочешь, жди, когда читать научишься. Потом сама прочитаешь.
Конечно же, Федоске хотелось узнать сейчас же, что пишет ей Иван. Ждать она попросту не могла, вся бы извелась.
- Матушка Серафима, конечно сичас прочитай.
Слова в письме были нежные и ласковые. Никто в жизни не говорил такие девушке. Да и кто бы ей их сказал, если даже мать никогда не ласкала ее. Иван справлялся о ее здоровье, просил беречь себя. Обещал, что совсем скоро приедет, а пока он всей душой с ней. Про любовь не было написано и слова, но чувствовалось, что письмо писал человек, любящий всей душой.
Федоска вся обревелась, пока слушала. Потом попросила еще раз прочитать и опять лились слезы рекой.
- Матушка, напиши Ивану, што я буквы с тобой учу. Как научусь читать, да писать, так напишу ему тоже.
Серафима улыбнулась. Ну дите и дите. Да пока она всему этому научится, Иван уж здесь будет и в письмах надобность отпадет. Но грамоте все равно ее учить надо. Не помешает. Ведь будет эта девчонка матушкой совсем скоро.
Если бы раньше Серафиме сказали, что в снохах у нее будет неграмотная крестьянка без копейки за душой, она бы в жизнь не поверила. А сейчас смотрела она на эту девушку и понимала, что уже прикипела к ней всей душой. Не зря Иван полюбил ее. Ну нельзя такую не полюбить.