Замуж за миллионера 4
Алгебру Томка, дочка отца и Жанны, ненавидела. Она уже сейчас, в свои шестнадцать, точно знала, что какая бы у неё профессия ни была во взрослой жизни, с математикой она связана никак не будет И во время одного из своих ученических упадков сил она так и сказала сестре. В ответ Даша только рассмеялась.
– Тамар, ты бы знала, как дисциплинирует математика. Пусть даже она тебе в реале не пригодится, оперировать числами, особенно когда они вот так, как в алгебре, прячутся за буковками – знаешь, какой кайф?
– Да уж, кайф. Даш… - Томка смотрела жалобно, чуть не плакала. – Ну честно, не понимаю. Для меня вот это а+b=c уже неразрешимая задача. И вот это вот «уравнения без корней» - вообще что? С корнями ещё так-сяк разберусь…
– Ну вот смотри, что такое «дискриминант» ты поняла? Обозначается большой D – Даша объясняла своей сводной сестре по отцу всё подробно.
Тома наморщила лоб, сначала неуверенно выписала уравнение из заданного на дом, а потом вдруг лицо её просветлело и она стала быстро покрывать лист тетради беглыми строчками. И Даша выдохнула. Ну всё, получилось. А потом подняла глаза и удивилась, увидев в дверях Жанну. Глаза у Жанны были как блюдца – до такой степени та была изумлена и обрадована успехами дочери. Когда Даша вышла за ней из Тамариной комнаты, Жанна неожиданно обняла её.
– Спасибо. Не придётся теперь позориться, нанимать репетиторов. Сергей и так меня грызёт, говорит, «Дочь тупая в тебя,» - и вытерла набежавшие слёзы.
– Жанн… - Дашка давно называла мачеху по имени, так они договорились ещё тогда, когда падчерице исполнилось четырнадцать. – Да всё у Тамары в порядке. У них математик просто такой – работает только с одарёнными, на остальных забил. Он на этом и на «заслуженного учителя России» выехал. Его по уму бы гнать из этой вашей элитной гимназии. Он только под себя гребёт. И ты нормальная, брось ты этим самоедством заниматься. У тупых хозяек и дом развален – а у тебя всё блестит и всё работает, как часы.
Здесь Дашка лукавила. На самом деле она так не думала. Но ведь нужно было поднять самооценку совершенно зашуганной жене отца. Ему самому она высказать всё не решалась, помнила своё место в этом доме. Не гонят, куском не попрекают, покупают брендовые шмотки, как и Тамарке – и то ладно. Но когда-нибудь всё же выскажет.
Двенадцать лет назад она впервые переступила порог этого дома, оставив родную мать там, в гулкой пустоте подъезда. И с тех пор её ни разу не видела. Даже черты лица мамы Гали в памяти стали расплываться.
Теперь она догадалась, почему родная мать не оставила ей среди личных вещей ни одной своей фотографии. Рассчитывала, видимо, что так дочь быстрее её забудет и адаптируется к другой жизни. Без вечных кочёвок с квартиру на квартиру. Без оставления маленькой четырёх-, а потом и пятилетней дочери на подружек во время своих беганий на свидания с всё новыми и новыми потенциальными «папами». Которым, как оказывалось всегда, этот «прицеп» к красивой маме Гале был вовсе не нужен. Не нужен до такой степени, что последний мамин ухажёр откровенно скривил моську и заявил, что чужого ребёнка он воспитывать не собирается. «Как баба ты меня устраиваешь – но одна,» - маленькая Дашка отлично запомнила эти его слова, обращённые к матери.
Она уже тогда поняла, что мешает маминому счастью. Так, как понимает слово «счастье» сама мама. Итогом и стали проводы дочки под ту стальную, оклеенную экокожей, дверь отцовской квартиры. Её родного отца, которого она до того не видела ни разу.
Дискриминацию со стороны мачехи и отца она почувствовала лишь единожды – когда после третьего класса её определили не в ту же элитную гимназию, что Тамару, а в обычную среднюю школу в их районе.
Ну и? Ни черта там образование не лучше. Разве что интерьеры классов и коридоров – ну так это опять-таки с родительских поборов. А мы и так, своей головой… Так что, когда папа Серёжа пару лет назад, смущаясь и заикаясь, заговорил о переводе и её, Дашки, в Томкину гимназию, она только махнула рукой:
– Не надо, па. Мои пятёрки в школе ничуть не ниже качеством пятёрок у гимназисток.
Она тогда, в свои девять лет, не придала особого значения тому, где учится она, а где Томка. Зато, когда год спустя пришло осознание этой разницы, вместо обиды почувствовала азарт. Захотелось доказать, что она может быть лучше, успешнее, умнее (что, положа руку на сердце, было не трудно – умом ни Жанна, ни её Томочка явно не блистали). Так Сергей, сам того не подозревая, пробудил в дочери наследственное, от него, упорство.
Когда-то и его вот также вышвырнули из общества состоятельных, в которое он хотел пролезть женитьбой. Посчитали недостойным. Теперь же, глядя на взрослеющую дочь, Сергей стал чувствовать угрызения совести.
Оказывается, мало было принять в семью ребёнка. Не такой уж это и подвиг – принять родного ребёнка. Надо ещё и относиться к ней по-человечески, а не сваливать собственное равнодушие на занятость в бизнесе. Итогом стало то, что к шестнадцати Дашкиным годам отношение к ней окончательно выровнялось. Стало таким же, как к родной дочке от Жанны - Томочке.