Вечером Агрофена прибралась на хозяйской кухне, начистила чугуны. Хоть и не живут хозяева пока, да всегда у нее все готово должно быть. Вдруг нечаянно приедет кто то, поэтому и должна сверкать кухня чистотой все время.
Хорошая все таки у нее работа. Повезло с хозяевами. Все время, почитай свободна. Правда платят не больно много, другие то поварихи больше получают. Раньше и ей больше платили. А как уехали жить в деревню, так платить меньше стали. Но обижаться нечего, матушка то сразу тогда сказала, что жалованье меньше будет. А дальше уж твоя воля, хочешь оставайся, не хочешь, так другую работу ищи.
Агрофена конечно согласилась. Она тут сколько лет работает. И не обижали ее никогда. А на других то хозяев как нарвешься. И деньгам не рада будешь. Женщина спохватилась, что же она в больницу то сегодня не идет. Времени то уж много. Развязала свой фартук, повесила на гвоздик у плиты, накинула кофту, да скорее в больницу побежала.
Пришла… А там нет Федоски то. Сказали, что отец за ней приехал и увез домой. Повариха даже расстроилась. Вчера не словом никто не обмолвился, что девку выпишут, а сегодня на тебе, подарочек. Что матушка на это скажет. А с другой стороны, что тут говорить то, не чужой дяденька ее увез, а родной батюшка, так что и переживать нечего.
А Федоска уж к тому времени сидела у Дарьи да чаи из самовара распивала. Когда отец подъехал к дому, чтобы лошадь Ивану вернуть, она сказала, что сперва к Дарье зайдет, а потом уж придет домой. Как бы мимоходом, когда к деревне подъезжали, спросила про мать да про братьев. Все ли здоровы. Получив в ответ, что, мол, им сделается, здоровы все, она и подумала, что сперва к Дарье пойдет. Не хотелось ей сразу домой, видеть своих братцев, которые по своей дурости или жадности чуть не погубили ее.
Прошка прямо повис на шее у девушки. Щебетал без умолку, что матушка Серафима разрешила ему на клиросе петь. А уж то, что он это теперь с Федоской будет делать, радовало его еще больше. Дарья с Марфой глядели на них, вот разве кто скажет, что парнишка еще совсем недавно слова не мог сказать. А тут гляди ты, слова то как ручеек бегут.
- Ну как ты Федоска, оклемалася? Чё хоть тибя лечили то? - женщины потчевали девушку чаем. По такому случаю Дарья заварила купленный фамильный чай, который по праздникам только заваривала.
- Да все, Слава Богу, ладно. Вот матушка одежины свои дала, а то ведь миня с перепугу то в одной рубахе привезли.
И вновь, как и прежде, колокольчиком рассыпался по избе смех.
- Стосковалася я по храму то нашему. Не дождуся , когда приду туда.
Что то неуловимо изменилось в Федоске. Дарья приглядывалась к ней, а понять никак не могла. Уверенная в себе какая то стала. Напившись чаю, девушка спросила про свой сарафан, тут ли он.
- Тут, куда он денется. Я выстирала ево да рубелем прокатала. В чулане на веревке висит.
- В етом то наряде не пойду я домой. Здеся оставлю.
Федоска легко поднялась из за стола, пошла переодеваться. А Дарья с матерью переглянулась. Ладно хоть все обошлось, вылечили девку в больнице. Спрашивать, что же с ней все таки случилось, они не стали. Захочет, так сама потом расскажет.
Вошла Федоска в избу в своем сарафане да лапоточках и вроде как тут всегда и была. А у девушка, хоть и старалась она казаться веселой, на душе кошки скребли. Как она с братьями встретится. Как на них посмотрит. Даже страшно ей стало.
Но думай не думай, а домой идти надо. Пошла Федоска домой. Зашла в избу, пол затоптанный, никто не убирался в избе. Мать у окошка сидит, как всегда. Безучастно глянула на вошедшую. Но вдруг в глазах ее блеснула искорка сознания. Словно ото сна проснулась. Протянула руки к Федоске.
- Дитятко мое.
Девушка широко раскрыла глаза от удивления. Впервые за все время мать так назвала ее, да еще и руки к ней протянула. Федоска шагнула вперед и мать обняла ее. Какой то миг смотрела она на девушку глазами любящей матери, но взгляд постепенно потух, она снова опустилась на скамейку и опустила руки на колени. И опять эти безучастные ко всему глаза.
- Тятенька, это чё с мамой то было?
Федька и сам не мог ничего понять. Одно мгновение она смотрела, как в молодости. У Федьки даже мысль пронеслась, что разум к ней вернулся. Но все так быстро закончилось.
- Не знаю. А ведь раньше то мать такая же, как и ты, баская была, да голосистая. А потом вот хворь штоли с ней приключилась какая, али с урочил кто.
Гринька с Минькой лежали на полатях и даже голосу не подали, когда сестра пришла. Федоска подумала, что видно все же стыдно харям то перед ней. И не показываются. Только доски под ними поскрипывают. А то бы и не подумала, что они там. Даже не переговариваются.
На другой день Федоска, как только проснулась, засобиралась в храм. Мать уже тоже не спала, топилась печка, стояли чугуны с варевом. Девушка подумала, что плохо им без нее тут жилось. Каждый день приносила она раньше хлеб, иногда матушка крупы ей какой добавляла или муки.
По запаху поняла, что сегодня мать варила похлебку из пестов. Видно братья ходили по полям, собирали. Она вдруг подумала о своей судьбе. Вот, Бог даст, и все получится, как задумано. Увезет ее Иван в город. Как они тут жить будут без нее. Кто тут убирать, стирать будет. Ладно хоть мать печь сама топит, да варит, если есть из чего варить. А то ведь и голодать будут.
Сели завтракать. Мать поставила блюдо с похлебкой на стол. В воде плавали пестики, больше ничего не было, ни картошки, ни луку. Да и побелить нечем было, или хотя бы масла каплю капнуть для сытости.
- Тятенька, как вы жили то. Ты ведь на поденщину ходишь. А вы, лбы, чё думаете. Али только с бабами борониться умеете. Работать надо.
Братья молча хлебали похлебку, опустив головы. Они то поняли, что хотела сказать им сестра. Им было стыдно, если такие люди знают, что такое стыд, перед сестрой. Только отец не понял, про каких баб сейчас говорила Федоска.
А той разговаривать некогда. Быстро поели и к Дарье. Там переоделась и в церковь. Уже звенели колокола, звали к заутрене. Федоска, как и обычно, зашла в храм, перекрестилась и пошла к клиросу. Матушка увидела ее, потерла глаза, может кажется ей, откуда Федоске то тут быть. Да нет, не кажется
И снова взлетала молитва, возносимая Федоской к самому куполу, снова казалось, что ангелы это поют на небесах. Только после службы матушка Серафима смогла поговорить с девушкой. Она удивлялась, как это отец все таки собрался и съездил за ней. Припомнила, как приходила Дарья, расспрашивала про нее, да рассказала, как переругалась с родственниками Федоскиными.
Потом позвала Федоску к себе в дом. Семья как раз собиралась обедать. И девушку тоже пригласили за стол. Василий с непониманием посмотрел на отца, чего это они перед девкой то так разлюбезничались. Больно уж ласково с ней разговаривают. Он начал прокручивать в голове недавние события и пришел к выводу, что такое родительское поведение связано с Иваном и его симпатией к этой девке. Уж не любовь ли у него с ней приключилась.
А ведь Ивану жениться надо, матушка всегда об этом беспокоилась. Уж не хотят ли они женить Ивана на этой крестьянке. За столом он, конечно, не стал ничего спрашивать. Потом все поели, Федоска спела молитву. Мать о чем то пошепталась с ней в дверях, сунула в руки сумку, перекрестила вслед. Все это было очень странно.
Василий постучал в комнату сестры. Вошел и тут же начал разговор.
- Василиса, тебе не кажется странным отношение родителей к Федоске?
Василису сейчас вообще мало что интересовало, кроме ее с Виктором отношений. Она просто не замечала ничего вокруг и ждала только, чтобы скорее неделя закончилась, да в город на воскресенье уехать.
Василий стал делиться с ней своими наблюдениями. Но молодая женщина только рукой махнула.
- Полно, Василий. Вот еще забота. Да пусть что хотят то и делают. Тебе то что за печаль. Ну и женят если Ивана, так у матушки хотя бы еще одной головной болью меньше станет. Один ты только останешься. - Уколола брата сестра, намекая на то, что он никак не выберет себе невесту. - Ты то вон, сколько девиц для себя приглядывал, да не на одной не остановился. Все тебе не так да не эдак. Тоже пора бы уж угомониться. Скоро от тебя все невесты разбегаться будут. Уже сколько раз слышала в твой адрес нелицеприятные отзывы. Ты о себе вперед подумай.
Ну вот и поговорил Василий с сестрой. Хотел обсудить одно, а получилось совсем другое. Он и сам не мог понять, что это так разгорячился. Неужели его так задело, что Федоска легко и просто променяла его на Ивана. Он уже и не вспоминал, что сам отказался от нее, оттолкнул, хотя и видел, что страдала она.
Василий решил не отступать. С отцом говорить об этом он не решился, а вот с матушкой всегда можно поговорить. Серафима, как всегда в это время, была на кухне. Тут же хлопотала новая помощница.
Василий уселся на стул, чем немало удивил мать. Обычно он сюда заходил только поесть, да если что то ему надо. А тут пришел просто так, посидеть.
- Ты что, Василий, надо чего?
- Да нет, просто так, посидеть с тобой. Гляжу у тебя новая помощница. А Федоска то что, не будет больше работать.
Матушка сразу поняла, куда ветер дует.
- Ей пока доктор запретил такую работу. Велел силы набираться. А я вот что подумала, пока начну ее грамоте учить.
- Зачем?
- Ну как зачем, Василий. Надо чтобы она молитвы могла читать. Все то ведь наизусть не выучишь. А кто вместо нее так петь то сможет. Слышал ведь сам.
Тут возразить матери нечего было. Как пела Федоска, больше никто так не пел. Василий давно уже это заметил.
А Федоска даже и не догадывалась, что на поповской кухне идет сейчас разговор о ней. И что Василию вдруг ни с того не с его стала интересна ее судьба. Она торопилась к Дарье. Уже не было никаких у нее сил, чтоб терпеть. Так хотелось поделиться с ней о том, что произошло за это время. Только вот как бы изловчиться, чтобы дома никого не было. Она помнила, как Иван ей об этом несколько раз наказывал.
Наивная и чистая, она не понимала, для чего это надо держать в секрете. Будь ее воля, так она бы всему миру рассказала, какая она счастливая. Но раз нельзя, значит нельзя и она будет помалкивать до поры до времени.