Я молода, богата, у меня большая квартира. Живу, как хочу, гуляю сколько хочу. Это вы обложились детьми: своими, чужими. Всей-то радости у вас выйти в воскресенье в парк, поесть мороженого.
Вы хоть один раз бывали в ресторане или в театре? Нет, конечно, вы не живете, а существуете. Подумай над этим, Селим. Ведь все можно изменить.
Прошло года полтора. Жизнь в маленьких городах течет медленно и спокойно, словно вода в тихой реке. Дочери Альфии подросли. Маленькое коромысло и игрушечные ведра от Алии перешли по наследству к младшей сестре. Как всегда, Алие купили новые.
Вообще-то вода у них проведена в огород и в дом. Но, девочки ходят с мамой на ключ полоскать белье. Вот для чего нужны им ведерки. Женщины у родника пытались делать замечания Альфие, мол, вода ледяная, неужели девчонок не жалко, много ли они наполощут?
Альфия не обращала внимания, пусть привыкают с детства. В обязанности Алии входит мыть посуду, поливать цветы на окнах, подметать полы, мыть крыльцо, дорожки в саду. Альбина старается помогать сестре, тоже потихоньку втягиваясь в домашнюю работу.
Халим, видя, как старательно Алия моет горячей водой посуду, пытался повлиять на жену, но Альфия была непреклонна
- Нужно учить ребенка, пока он маленький, пусть входит в привычку делать домашнюю работу. Думаю, Алие нетрудно помыть четыре тарелки, да четыре ложки. Кастрюли, сковородки ей не отмыть, я их мою сама.
- Альфия, ты уж слишком требовательна к старшей, Альбине вообще никаких заданий не даешь.
- Альбина помогает Алие. Она еще мала, но тянется за старшей, так и привыкнет, ее заставлять не надо. С Алией нужно быть построже, ты слишком ее балуешь. К чему ее так наряжать? Она без этого любит вертеться перед зеркалом, с такого возраста себя красоткой считает.
- Разве это не так, она у нас на самом деле очень хорошенькая, ну, прямо вся в тебя. Смотрю на Алию, вижу тебя в детстве.
- Халим, милый, красота еще никому не приносила счастья. По крайней мере мне она не принесла.
- Альфия, что за слова? Хочешь сказать, ты со мной несчастлива?
- Нет, Халим, что ты? Я имею в виду юность, ту самую историю, которую и сейчас не могу вспомнить без содрогания. Знаешь, я заметила, к хорошеньким девочкам всегда липнут последние негодяи. У самого нутро грязное, и девушку надо замарать, испоганить ей жизнь.
Я очень боюсь за Алию, характер у нее мягкий, она какая-то податливая очень. Доверчивая она у нас и избалованная вниманием. Ей кажется, что все ее любят, еще не понимает, любование и любовь не одно и то же.
- Значит, за Альбину ты не так переживаешь? Потому что считаешь недостаточно красивой, она же похожа на меня.
- Гораздо меньше переживаю, Халим. Дело вовсе не в ее внешности. Странно, ты не видишь, какая из нее вырастет красавица! Альбина похожа на жеребенка породистого арабского скакуна. У нее тонкие запястья и щиколотки, длинная шея, узкое личико. Она вся тоненькая, хрупкая.
У этой девочки замечательное будущее и не потому, что она будет хороша собой. В ней есть стержень. Она характером похожа на твою мать.
- Ой, Альфия, голубушка ты моя! Не смеши меня, пожалуйста! Альбина тише воды, ниже травы, какой у нее может быть мамин характер?
- Ну, посмейся, если смешно. Думаешь мать такой и родилась? Наверно, жизнь по ней хорошо гусеницами проехала, если она отучилась радоваться. Нам с тобой вдвоем не очень просто растить детей, хотя мы никакой нужды не знаем. Мать растила тебя одна, может досыта не ела, одежду путную не носила, не досыпала, а тебя подняла.
- Ты ведь права, Альфия! Мама что только не делала, чтобы копеечку заработать. Шиповник собирала, сушила, в аптеку сдавала. Грибы сушила, солила, да на рынок выносила. Думаю, ели мы досыта, пусть чай был не магазинный, а из трав, да шиповника, но он был очень вкусный. Хлеб, картошка и соленья всегда были. Сейчас, конечно, не сравнишь, мы-то живем хорошо.
Альфия, у нас ведь и правда все отлично? Почему бы нам не родить себе мальчика? Дочки большие, водиться станут, вон, какие помощницы растут. А то мне обидно. Селим юноша по сравнению со мной, а у него дочь и двое сыновей
Альфия задумалась на минуточку, подбирая слова
- Халим, дорогой, я не могу больше рожать. У меня дурное предчувствие. Я не хочу, чтобы моих дочерей воспитывала мачеха.
- О чем ты говоришь, Альфия? Все рожают, по пятеро детей у некоторых, все живы и здоровы.
- Не уговаривай, Халим! Тебе нужен сын, потому что у других есть сыновья. Тебе он зачем? На рыбалку ты не ходишь, никаких мужских увлечений у тебя нет, работать ты совсем не любишь, не приучен. Будете вместе с сыном книжки под яблоней читать?
- Ты сейчас обидела меня, Альфия! При чем тут, я работать не люблю? Ты живешь в благоустроенном доме, в огороде я тебе помогаю, сколько могу.
- Я тебе сказала правду, Халим. Не обижайся, меня ты устраиваешь такой, какой есть. Мне совсем не нужна твоя помощь, я справляюсь. Однако, мучиться носить ребенка девять месяцев, заново стирать пеленки, распашонки, носить в ясли? Все это лишь для того, чтобы ты мог похвастаться, что у тебя есть сын? Нет Халим, я не стану больше рожать.
Обиделся Халим, ушел в гостиную смотреть телевизор. Да, они купили себе телевизор и холодильник матери. Сария поблагодарила за это сына, стала теперь ходить каждый вечер к ним смотреть кино.
Халим даже подумывал, не сломать ли его нечаянно? Сария не умела смотреть молча, она комментировала все, что происходит на экране телевизора, ругалась с героями фильма. Халима это страшно раздражало, но делать замечание матери он не мог.
Альфия вообще уходила к себе в спальню, забрав девчонок. Они вместе учились вышивать крестиком, носки вязать, штопать. Мать рассказывала про свое детство, про то, как ей хотелось, вышивать яркие цветы, какие вышивают ее сестренки, но мачеха не разрешала ей тратить нитки.
В последнее время Альфия все чаще стала вспоминать прошлое, больше времени бывать с дочками и стала отдаляться от Халима. Он, наверно, чувствовал это, поэтому задумался о сыне. Халиму казалось, новая беременность, рождение сына, пусть даже дочери сблизят их.
В этот вечер он промолчал, ушел, но спустя некоторое время начал этот же разговор, но зашел с другой стороны
- Альфия, ты в самом расцвете сил. Тебе вредно предохраняться, тебе природой положено быть женщиной, матерью. Пройдет некоторое время, ты захочешь родить и не сможешь. Тебе не позволит здоровье.
- Что ж? Значит так Аллаху угодно.
Альфия родила бы, если у нее была бы полная уверенность, что родится еще одна девочка. Мальчика ей не надо, он уже есть у нее. Устала она делать из него мужчину, вкладывать в его голову нужные мысли, заставлять делать правильные поступки.
Девочек она сумеет сама воспитать. Кто сделает из ее сына достойного мужчину? Кто ему покажет пример, каким он должен быть? Она знала кто, но даже в мыслях не позволяла себе произносить это имя.
Да, Селим. Из него получился замечательный отец. То, как он любил дочку, это отдельная история. Альфиюшка – девочка, отцу положено любить дочь. Дениса он воспитывал как своего, родного. Как только мальчишка встал на ножки, каждое утро зарядка, каждый вечер прогулки пешком в скверике. Только на обратной дороге Селим садил сына себе на шею и поднимался на третий этаж в свою новую квартиру.
Трехкомнатную квартиру они получили еще год назад. Квартира просто замечательная. Широкий коридор, большая кухня, нет проходных комнат. Мебели маловато, но это не беда. Селим сам сделал полки на кухне, стильную вешалку в прихожей соорудил, остальное перевезли со старой квартиры.
Все у них идет гладко, Динару дали место в ясельках, Каусарие есть работа, кассиром в заводской бухгалтерии. Пригодился диплом, пусть сначала кассир, но наберется опыта, будет бухгалтером работать. Сможет, не Боги горшки обжигают.
Селим обучился на курсах наладчиков станков в техникуме при заводе. Стал работать наладчиком, зарплата выше и работа интереснее.
У Каусарии последняя неделя перед выходом на работу. Волнуется она, никогда не работала в большом коллективе и с большими деньгами. Одно дело продавать копеечные билеты в трамвае, совсем другое выдавать зарплату тысячам рабочих.
Селим прекрасно понимает состояние жены. Сам до сих пор испытывает волнение, проходя через проходную завода. Тут столько цехов, столько разного народа, кругом все стучит, грохочет, движется. От того, что ты причастен к этому движению, гордость появляется, радость на душе.
- Каусария, ты не бойся, в бухгалтерии такие же женщины работают. Ты главное прислушивайся, если тебе будут советовать. Если не знаешь что-то спроси, некоторые люди очень любят учить других, тебе помогут.
Надо тебе, милая, отвлечься. Давно мы все вместе не гуляли, пойдем, в парк сходим. В воскресный день там очень много народа. Альфию на карусели покатаем.
- А что? Пойдем! Я бы тоже покаталась на карусели, я люблю.
- Хорошо! Собирай Альфиюшку, я мальчишек одену.
Парк шумел, гудел, радовался. Детский и женский смех раздавались со всех сторон, вплетаясь в музыку, звучащую из репродукторов. Селим нес на плечах сына, Каусария катила коляску с малышом, за которую крепко держалась ее дочка в нарядном розовом платьице, с огромным белым бантом на голове.
Альфиюшка пришла в восторг от музыки, от изобилия народа. Увидев ларек, где продавались разноцветные шары, она от нетерпения затопала ножками, обутыми в красные сандалии
- Мама! Мне красный шар! Купишь мне красный шар?
Каусария присела на корточки перед дочкой
- Конечно, куплю. Только не хочешь сначала на каруселях покататься, на качелях, поесть мороженого?
Девочка задумалась, забавно сморщив маленький носик. Да, трудный выбор!
- На карусели, потом мороженое, потом шар.
- Вот и молодец! Селим, ты слышал? Дочь сначала хочет на карусели. Спускай Дениску, плечи устали, наверно.
- Не устали, своя ноша не тянет. Мы присядем вот на эту лавочку, она как раз освободилась, и карусели отсюда видать. Вы с Альфиюшкой покатайтесь, а мы посидим спокойно, вас подождем, да, сын?
Денис важно закивал. Селим снял его с плеч, посадил на лавку, подвинул ближе коляску с Динаром и сел. Хорошо! Последние летние деньки, жаль, что быстро лето закончилось. Отпуск не дали из-за этих курсов. Не смог домой съездить, родителей повидать.
Каусария выстояла очередь к каруселям, держа дочь крепко за руку. Посадив Альфию в карету, села рядом. Карусель закрутилась, зазвучала музыка. Ветер в лицо, кружится солнце, кружатся облака, деревья, здорово! Каусария выглядывает своих. Да, сидят, Селим рукой машет. Но что это? Рядом с ним села женщина, по-хозяйски положив руку на его колено.
Каусария едва сдержалась, чтобы не спрыгнуть с карусели. Она узнала женщину. Это Насимэ. Что ей надо? Как она нашла их? Неужели они договорились встретиться в парке? Вся радость от катания пропала. Дождавшись, когда наконец карусель остановится, Каусария достала дочь из кареты и повела ее к лавке, где оставила Селима и сыновей.
Насимэ, разодетая в пух и прах, невозмутимо сидела рядом с ее Селимом, словно имела на это полное право. Она оглядела с ног до головы сестренку, одетую более чем скромно, во все дешевенькое
- Здравствуй, Каусария! Никак ты совсем не рада меня видеть. А я очень обрадовалась, увидев вас. Как приятно встретить вот так, случайно, своих близких людей. Алька! Здравствуй, ты выросла, совсем большая стала.
- Я тебе не Алька никакая, я Альфия, Альфия Селимовна.
- Вот это спесь! Чувствуется воспитание Каусарии. Зря ты, сестрица моя, в ней такое самомнение взращиваешь, тяжело будет жить.
- Тебя не спросила, как мне свою дочь воспитывать.
- Свою? Может мою? Она подрастет и все равно уйдет ко мне. А может и раньше, это как мы с Селимом сумеем договориться, да дорогой?
Насимэ снова положила руку Селиму чуть выше колена. Он спокойно взял руку и опустил на лавку. Поднявшись, Селим встал рядом с Каусарией, обняв ее за талию.
- Насимэ, я ни о чем таком с тобой не собирался договариваться. Даже не старайся поссорить меня с женой, вбить клин между нами.
- Я? Я еще не начинала. Да, и не за чем мне все это. У меня все прекрасно. Я молода, богата, у меня большая квартира. Живу, как хочу, гуляю сколько хочу. Это вы обложились детьми: своими, чужими. Всей-то радости у вас выйти в воскресенье в парк, поесть мороженого.
Вы хоть один раз бывали в ресторане или в театре? Нет, конечно, вы не живете, а существуете. Подумай над этим, Селим. Ведь все можно изменить.
- Можно, Насимэ! Ты изменила, вот живи и радуйся. Нас оставь в покое. Мы с Каусарией будем счастливы, если больше никогда не встретим тебя.
- Этого я вам обещать не могу. Разве что переберусь в столицу. Надоел мне этот серый город, эта адская погода. Но не надейтесь, это будет не так скоро, как хотелось бы.
Алька! Хочешь я тебе игрушку куплю? Пойдем со мной, выберешь себе самую красивую куклу.
Альфия сердито топнула ножкой
- Мама! Скажи ей, я не Алька! Не надо мне никакой куклы, пусть она уходит.
Насимэ встала и отошла от лавки, но развернулась, подошла обратно, присела на корточки перед Альфией
- Ты знаешь кто я? Знаешь ведь, помнишь меня!
Девочка поковыряла носком сандалии землю, шмыгнула носиком, вздохнула тяжело и горестно
- Знаю, ты жила с нами, пока к нам не приехала наша мама. Когда ты потерялась, я скучала по тебе, потом забыла. Совсем забыла, а сегодня вспомнила. Не нужна мне кукла, ты тоже не нужна, у меня есть своя мама. Уходи!
Насимэ ушла молча. Альфия, как маленькая, протянула руки к матери
- Мама! На ручки!
Каусария села на лавку, посадив дочь на колени. Девочка плакала горько и безутешно, будто только что потеряла что-то очень дорогое. Каусария обнимала ее, гладила по спине, целовала мягкие волосики. Неужели Альфия помнит все? Они с Селимом не собирались скрывать от дочери, что не Каусария ее родила, но…
- Родная моя, хорошая моя, не плачь. Я тебя очень люблю, ты моя единственная, самая лучшая, самая драгоценная дочь.
Альфия успокоилась, заплакал в коляске Динар. Селим дал ему воды в бутылочке, покачал коляску
- Знаете, что? Давайте, купим на всех мороженого, Альфие красный шар, Денису можно зеленый и отправимся домой. А то тут всякие неприятные личности гуляют, порядочным людям настроение портят.
Продолжение Глава 53