Брошенная техника и колонны военнопленных - что может быть более убедительным символом разгрома одной стороны и триумфа другой? Жуткие картины лета 1941-го с брошенными танками и разбитыми грузовиками сразу оживают в памяти. Для нас картина попавшего в руки противника танка и сейчас олицетворение неудач и поражений. Однако, в реалиях современной войны далеко не все, что попадает в сеть и что нам показывают, правда. Так почему же техника попадает в объективы врага, почему нам ее показывают, как, и что это все может значить?
Сначала разберемся, почему вообще технику приходится бросать. Казалось бы, ответ очевиден, но нет. В первую очередь это приходится делать в силу различных небоевых причин, таких как поломки, израсходование горючего или невозможность эвакуации застрявшей машины. Уже во вторую очередь следует воздействие противника, и в таких случаях технику нужно записывать в боевые потери, а не в категорию небоевых потерь.
Обычно кажется, что бросать технику приходится в первую очередь отступающим. Это выглядит логично: порой проще бросить неисправную машину, чем пытаться ее буксировать, а если топливо на исходе, то разумно слить его из нескольких машин в одну и уехать хоть на чем-то. Однако, могут возникнуть ситуации, когда на своих двоих перемещаться безопаснее, чем на технике, которая привязана к дорожной сети или зависит от качества грунтов, издает шум и является заметной целью. Но, как это ни парадоксально, точно также приходится бросать технику и наступающим.
Дело в том, что и отступающие, и наступающие вынуждены решать одну и ту же проблему: недостаток времени. И если одним нужно как можно быстрее выйти из-под удара противника, другим нужно упредить обороняющихся, максимально быстро занимая важные пункты - перекрестки, переправы, развязки, станции и т.д. Каждая небольшая задержка порождает новые задержки, которые, накапливаясь как снежный ком, замедляют продвижение всего подразделения и приводят к опозданиям в достижении поставленных целей.
В таких условиях люди и техника работают на износ, и если человек может заставить себя действовать на морально-волевых (или заглотнуть перветин, как это практиковалось в Вермахте), то с отказами техники ничего поделать нельзя: машина железная, ей пофигу. Если сломалась, то сломалась. Поэтому на эвакуацию застрявших машин нет времени, а устранение неисправностей невозможно - ждать, пока будет выполнен даже мелкий ремонт, некогда.
Откуда такая спешка? Разве не логично наносить удары максимально увесистым кулаком, имея в строю максимум техники? Казалось бы да, но на самом деле нет. Любое наступление с прорывом в глубину обороны использует эффект внезапности. Чем неожиданнее будет удар на конкретном участке или направлении, чем непредсказуемее будут действия наступающих, тем сложнее обороняющимся найти противодействие. Ведь обороняющимся мало понять, что их фронт прорван, им нужно понять, какими силами, выявить направление движения прорвавшихся группировок противника, сосредоточить части и соединения для контрударов, а сами контрудары должны быть нанесены не в пустоту и не по заслонам, а по самой ударной группировке. В противном случае она не окажется связана боем и может натворить дел.
Чем стремительнее действует наступающая сторона в оперативной глубине, тем сложнее обороняющимся отследить ее действия, вычленить из хаотического потока неточных и излишне эмоциональных сообщений достоверные и предпринять адекватные меры противодействия. Поэтому ждать отстающих или окончания ремонта техники нельзя - каждая минута на счету. И поэтому важно вовремя довести до намеченных пунктов хоть сколько-то людей и машин: у врага там будет еще меньше солдат и техники, а готовность к отражению вражеской атаки будет меньше - в тылу могут просто не ожидать появления танков и бронемашин противника.
Поэтому вышедшую из строя по небоевым причинам технику просто бросают: с ней некогда возиться, а последующие эшелоны либо не допустят попадание машин в руки разрозненных отрядов противника, блуждающих позади наступающих боевых групп. В конце концов, вся территория потом останется за наступающей стороной, и брошенные машины можно вернуть в строй.
Почему подобных потерь никак нельзя избежать? Дело в том, что тяжелые машины, в первую очередь бронетехника, имеют ресурс узлов и агрегатов отнюдь не как у легковушки. Высокие нагрузки приводят к сокращению ресурса различных деталей, а невозможность проконтролировать все и вся приводит к поломкам в наиболее неподходящие моменты. Именно поэтому военную технику стараются не перебрасывать своим ходом на большие расстояния: для этих целей существуют специальные танковозы и железнодорожные составы. В противном случае машины утратят боеспособность просто из-за излишнего пробега, или ресурс техники сократится настолько, что его остатка будет совершенно недостаточно для выполнения боевых задач.
Отдельный аспект - снабжение наступающих частей и соединений топливом. В силу самого характера наступательных операций боевые группы наступающей стороны действуют в "тумане войны", который тут же смыкается за их спинами. Для небольших разрозненных отрядов, оставшихся от попавших под удар подразделений обороняющихся, колонны снабжения - легкая, а потому лакомая цель. В то же время обеспечить адекватное охранение каждой такой колонне практически невозможно, поэтому приходится мириться с неизбежными потерями как среди снабженцев, так и в боевых группах - из-за нехватки топлива какие-то машины придется бросить.
В современных условиях подобные машины, "зависшие" позади боевых групп из-за поломок или без топлива оказываются объектом интереса местного населения и/или отдельных солдат противника. Их охотно снимают, а возможности мобильного интернета позволяют мгновенно делиться фото и видео в сети. Причем не обязательно брошенные машины переходят в руки противника - вполне возможно, что он просто не может воспользоваться свалившимся на голову счастьем либо из-за подхода следующих эшелонов, либо из-за отсутствия возможностей введения подобной техники в строй в короткие сроки - все-таки, в ходе стремительно развивающегося наступления разумнее уносить ноги из полосы главного удара, а не записывать тиктоки и пытаться перебрать перегретый дизель.
Все в нашем мире имеет свойство заканчиваться, и эффект внезапности не бесконечен. Обычно, его хватает на 3-5 дней в зависимости от конкретной ситуации, и по истечении этого срока командование противника начинает понимать контуры наступления, количество, численность и местонахождение боевых групп наступающей стороны, а также местонахождение второго и третьего эшелонов, а также свои возможности по нанесению контрударов, состояние собственных войск и способность различных частей и соединений к дальнейшим действиям. В то же время командиры боевых групп из-за быстроты продвижения не имеют достаточного времени для подробного анализа ситуации, а даже если понимание обстановки сформировано, не всегда возможно "с колес" перейти к обороне здесь и сейчас. Это благоприятный момент для организации засад и нанесения наступающим болезненных уколов.
На этом этапе у обороняющихся возникает определенное преимущество в ситуационной осведомленности, а у наступающих возрастает количество уязвимостей за счет необходимости подтягивать тылы и восстанавливать боеспособность. Любая тактическая неудача наступающих одновременно является и медиаповодом: в современной войне значение медиаинструментов нельзя недооценивать. И формирование медиаповодов удобнее осуществлять именно обороняющейся стороне: последнее, что интересует закрепляющихся на занятых позициях наступающих - передача фоточек и видосиков посредством сети интернет. К тому же, все выходы в интернет через мобильные сети - разведпризнак, и обнаруживать себя таким глупым образом ни один вменяемый командир не будет.
Думается, что все намеки по ходу текста были более чем прозрачны, и внимательный читатель (а мои постоянные подписчики очень внимательны) уже поймет, о чем идет речь. Весной 2022 года на наши головы буквально обрушился поток фото и видео с различной брошенной техникой Российской армии, формируя ложное ощущение череды поражений и неудач. Многие до сих пор не понимают, что же произошло в те дни, продолжая педалировать враждебные нарративы про провалившийся блицкриг - медиакампания тех дней была действительно мощной и действительно эффективной. К тому же, после вывода группировок со вспомогательных и отвлекающих направлений в руки противника попало какое-то количество образцов техники, которые он смог восстановить и использовать. Почему же так получилось?
Не секрет, что с 1945 года ни ВС СССР, ни ВС РФ не просто не воевали с противником близкого технического уровня, но и не проводили общевойсковые операции такого масштаба. Любые учения и маневры могут дать личному составу и командирам некий набор знаний, но не могут подготовить к всему многообразию форс-мажоров, ошибок и накладок, которые постоянно происходят в ходе настоящих боевых действий. И если определенная часть военнослужащих быстро адаптируется к обстановке постоянной неопределенности и необходимости быстро принимать сложные и взвешенные решения (которые тоже не обязательно правильные), то какая-то часть наоборот впадает в ступор и множит ошибки. Это касается и такой сложной формы боя, как отход: на плечи подразделений обеспечения ложится серьезная нагрузка по поддержанию боеготовности техники, а также по эвакуации неисправных единиц. Поэтому часть неисправных машин пришлось бросить в силу невозможности их эвакуации по объективным причинам. Естественно, этот факт стал хорошим поводом для информационных манипуляций со стороны противника, радостно подхваченным несознательными гражданами. Даже количество попавшей в руки противника техники стало предметом фальсификаций - практика съемки брошенного танка с разных ракурсов и объявления каждого фото доказательством потери нескольких разных танков широко известна и привела к закрытию одиозного OSINT-ресурса в недавнем прошлом.
Если с маневренной войной мы пускай кратко, но разобрались, то нынешняя ситуация требует отдельного пояснения. В позиционной войне причины для оставления техники смещаются в сторону огневого воздействия противника. Боевая техника вообще и танки в первую очередь могут реализовать свои возможности лишь используя три слагаемых: огневую мощь, защищенность и подвижность. Утрата каждого из слагаемых либо вынуждает выйти из боя, либо покидать боевую машину. Бронезащита - это средство последнего шанса, рассчитанное не на целенаправленный обстрел, а на отражение случайных попаданий. Утрата подвижности превращает любую боевую машину в "подсадную утку", уничтожение которой является лишь вопросом времени. Поэтому российские войска стремятся выводить экипажи подбитых машин из боя, бросая "железо" - люди ценнее техники.
Почему брошенные танки не эвакуируют с "нейтралки"? Ответ также прост. Любая эвакуация - довольно сложное мероприятие, требующее от экипажа БРЭМ относительно долгого нахождения в зоне огня противника. Засилье дронов делает эвакуацию слишком рискованным занятием, а БРЭМ - дорогая и редкая в сравнении с танками техника, рисковать которой нецелесообразно.
Российская армия может себе позволить воевать "железом". Наша страна - крупнейший в мире производитель бронетехники, в том числе и танков, и потеря боевых машин для нас не является критичной - в конце концов, сделают или восстановят еще. А для противника каждый подбитый или уничтоженный танк, каждая утраченная БМП - невосполнимая потеря. Ни сам противник, ни его спонсоры не имеют сопоставимых с российскими возможностей промышленности, а запасы техники уже исчерпаны. Важным симптомом является переформирование механизированных бригад в пехотные: техники для их комплектования попросту нет.
Что же мы имеем в сухом остатке? В современной войне медиаресурсы являются таким же средством ведения боевых действий, а информация - оружием, и противник освоил эти приемы в совершенстве. Наличие фото и видео брошенной техники больше нельзя считать признаками неких катастрофических событий, а манипуляция фото и видео позволяет многократно преувеличивать масштабы нанесенного урона. Каждый снимок требует индивидуального подхода и тщательного анализа, а любые излишне эмоциональные сообщения должны браться под подозрение и подвергаться перекрестной проверке. Только так можно сохранить ментальное здоровье и эмоциональное равновесие. У меня получается, чего и вам желаю.
Не переключайтесь!