Сначала я пыталась понять значение игры в бисер, что это за игра, что за аллегория прячется за этим понятием, однако сама игра не является аллегорией, не несет в себе символизм, выражающий что-то иное, чем она сама есть. Игра в бисер – эта вершина Касталии, главное ее детище, которое служит инструментом для развития и раскрытия других идей романа. И тем не менее она ни в коем случае не несет косвенную роль. С периода Вальдцеля сквозь студенчество и потом уже во время службы она была, можно сказать, главным жизненным вопросом Кнехта. «Действительно ли Игра – самое высшее, что есть в Касталии, и стоит ли отдавать ей жизнь?». Такие вопросы мучали Кнехта. И он нашел ответы на них.
Книгу можно отнести к утопии, все написанное не имеет отношения к реалии, а время действия события относится к 2200 годам. Интересно отметить, что если те же утопии «О дивный новый мир» и «Мы», написанные Хаксли и Замятиным и описывающие 26 и 29 века нашей эры описывают мир полный нанотехнологий, небоскребов и прочих достижений цивилизации, то утопия Гессе значительно отличается от них. Автор не говорит о небоскребах, о летающих машинах; напротив, мир настолько устал от бесконечных войн и распрей, что определенный круг образованных людей решил создать орден в духе Кембриджского колледжа, где люди могут служить духу истины и знания. Удивительно необычно читать книгу о 2200 годах и не наблюдать описаний новшеств (например, в «Мы» Замятина город описывается как что-то стеклянное, белое, чистое, строго вымеренное).
Также стоит отметить, что сам автор не говорит напрямую о смысле книге, а рассказывает нам историю Иозефа Кнехта, мастера игры в бисер или Magister Ludi, тем самым не поучая нас, дает возможность выявить этот смысл самим.
Я пыталась читать рецензии, анализы по этой книге, но, к сожалению, ничего стоящего не нашла, не нашла того, что ожидала узнать.
Остается думать над этой книгой самой, полностью доверившись Гессе, принять эту работу, не пытаясь свести её к анализу «понравилось» и «не понравилось», а согласиться, что она - абсолют высшего мастерства Гессе, которое он создавал на протяжении 10 лет, и стремится к тому, чтобы хватило сил и опыта понять эту книгу, найти в ней ответы, главные темы и суметь проанализировать их.
«Символика такой книги не нуждается в том, чтобы быть понятой читателем, — пишет Гессе в письме Алисе Летольд. — Нужно, чтобы он позволил ее картинам проникнуть в себя. Эффект должен состоять в подсознательном восприятии».
Итак, у меня несколько мыслей, поэтому попытаюсь собрать их.
Мысль первая
«Мы учимся у тех, кого любим». Гете
Вся книга повествует о жизни и деятельности Иозефа Кнехта, в подробностях описывается не только внешняя сторона его жизни, но и его мысли, волнения, процесс становления личности. Читатель погружается в среду главного героя, в его внутренний мир, тем самым влюбляясь в него, в его характер. Кнехт, можно сказать, достиг вершины духовного богатства, высшего уровня развития личности. Мы проникаемся его мыслями, его действиями, его ценностями и начинаем верить ему, слушать его и слушаться. Он никого не поучает, но именно своим примером, своей харизмой и своим умением «подчинять» себе людей побуждает их становиться лучше, раскрывает их потенциалы.
«Когда они пожелали друг другу покойной ночи, Тито был очень доволен и полон благих намерений. Опять этот магистр Кнехт очень ему понравился. Он не говорил громких слов, не разглагольствовал о науке, добродетели, духовном благородстве и тому подобном, но было в облике и в речи этого веселого, любезного человека что-то обязывающее, будившее благородные, добрые, рыцарские, высшие стремления и силы. Удовольствием, даже заслугой, бывало, обмануть и перехитрить любого школьного учителя, но при виде этого человека такие мысли просто не возникали. Он был… Да, кем и каков же он был? Думая, что же именно ему так нравится в нем и одновременно внушает к нему уважение, Тито нашел, что это его благородство, его аристократизм, его стать господина. Этот господин Кнехт был благороден, он был господином аристократом, хотя никто не знал его семьи и отец его был, возможно, сапожником. Он был благороднее, аристократичнее, чем большинство мужчин, которых знал Тито, в том числе чем его отец. Юноша, дороживший патрицианскими обычаями и традициями своего дома и не прощавший отцу ухода от них, впервые столкнулся тут с духовным, приобретенным благодаря самовоспитанию аристократизмом, с той силой, которая при благоприятных условиях творит чудеса: перескакивая через длинную череду предков и поколений, она делает из плебейского сына истинного аристократа в пределах одной-единственной человеческой жизни. У пылкого и гордого юноши мелькнула догадка, что, может быть, его долг и дело чести – принадлежать к этому и служить этому виду аристократии, что, может быть, здесь, в лице этого учителя, который при всей мягкости и любезности был господином до мозга костей, ему открывается, к нему приближается, чтобы ставить перед ним цели, смысл его жизни».
«… в своих заботах о друге этот великий воспитатель пользовался важнейшим средством воспитательного воздействия. Средством этим были любовь и восхищение друга».
Кнехт сеет в людях желание быть лучше, стремиться к лучшему, приближает их к «пробуждению». Это, по моему мнению, одна главных мыслей, относящихся к теме воспитания, которую хотел донести Герман Гессе.
Мысль вторая
И посвящена она деятельности и роли учителя, воспитателя, наставника.
«Ученик – это не сосуд, который надо наполнить, а факел, который нужно зажечь. А зажечь факел может лишь тот, кто сам горит.» Плутарх
Иозеф Кнехт, магистр музыки, отец Иаков, хозяин Бамбуковой Рощи - все они учителя.
Учителя, которые не только передают знания, но и воспитывают учеников, пробуждают в них тягу к любопытству, к духовным ценностям, делают из них достойных личностей. На плечах учителей будущее человечества, потому что именно они оказывают влияние на личность каждого отдельного ученика, на его ценности, мировоззрение, черты характера, а они, в свою очередь, потом создают будущее.
«Касталия без игры в бисер мыслима, но немыслима Касталия без благоговения перед истиной, без преданности духу. Педагогическое ведомство может обойтись без magister Ludi. Но ведь изначально и по сути словосочетание «magister Ludi» вовсе не означает - а мы это почти забыли – специальность, которую мы так называем. Изначально magister Ludi значит просто-напросто «учитель». А учителя, хорошие и храбрые учителя, будут нашей стране тем нужнее, чем в большей опасности будет Касталия и чем больше ее драгоценных плодов перезреет и искрошится. Учителя нам нужнее, чем все другое, люди, которые, прививая молодежи способность находить верные критерии, служат ей образцом благоговения перед истиной, повиновения духу, служения слову. И это относится не только и не в первую очередь к нашим элитным школам, существованию которых тоже ведь придет однажды конец, - относится это и к школам мирским, некасталийским, где воспитываются и обучаются будущие горожане и крестьяне, ремесленники и солдаты, политики, офицеры и властители, пока они еще дети и поддаются обучению. Там - основа духовной жизни страны, а не в семинарах и не в игре в бисер. Мы всегда поставляли стране учителей и воспитателей, я уже говорил: это лучшие из нас. Но мы должны делать гораздо больше, чем до сих пор. Мы не можем больше полагаться на то, что из мирских школ к нам будет по-прежнему идти и поможет сохранить нашу Касталию приток отборных талантов. Мы должны всячески расширять смиренное, сопряженное с тяжелой ответственностью служение в школах, мирских школах, считая это важнейшей и почетнейшей частью нашей задачи».
В книге приведено много примеров того, как Кнехт с помощью своего примера, своей мудрости и своих способов влияния на людей, лечил души, взывал к духовному очищению, помогал развить в людях лучшие качества и задатки. Это очень трудно, этого тяжело достичь и на это спокоен только тот воспитатель, который сам достиг полноты внутреннего мира, гармонии, баланса, некоего необходимого для воспитания знания. Однако сам Кнехт своим развитием обязан своим учителям - тоже выдающимся личностям - магистру музыки, отцу Иакову и хозяину Бамбуковой Рощи.
Мысль третья
О роли истории
В определенной период своей жизни Кнехта отправляют с миссией в бенедиктинский монастырь Мариафельс, где Кнехт знакомится с пастором Иаковым, который, как позднее узнает Кнехт, «сам сознательно участвовал в мировой истории и помогал творить её, был ведущим политиком своей конгрегации и знатоком политической истории и современной политики, к которому отовсюду обращались за информацией, советом и посредничеством». Кнехт на протяжении двух лет был учеником пастора.
«Для Кнехта общество историка и начавшееся теперь ученичество у него стали новой ступенью на том пути пробуждения, которым он считал свою жизнь. Скажем кратко: благодаря патеру он познакомился с историей, с закономерностями и противоречиями изучения и писания истории, а в последующие годы научился, кроме того, смотреть на современность и на собственную жизнь как на историческую действительность».
Внимание, которое уделено теме истории в книге не оказывается просто так. Гессе говорит нам о важности изучения и понимания этой науки, которая может помочь понять не только мировые тенденции, но и понять самого себя. Период, связанный с изучением истории, Кнехт относит к одному из периодов своего «пробуждения».
Мысль четвертая
Посвящена единству всего существующего.
Касталия зависит от внешнего мира, как и настоящий мир зависит от нее. Искусство, как и зарождение языков, история народов, переплетено с мировой историей и не может быть создано, не может развиваться без нее. Касталийцы с пренебрежением относятся к мировой истории, как к чему-то грязному, корыстному, полному борьбы за власть и материальные ценности.
«И живем мы в нем, скажу еще раз, как довольно наивные и довольно-таки обленившиеся гости, не желая ничего знать ни об огромных человеческих жертвах, на которых воздвигнуты наши несущие стены, ни о горестном опыте, наследниками которого являемся, ни о мировой истории, которая построила наше здание или позволила построить его, которая нас держит и терпит и, может быть, выдержит и вытерпит еще множество касталийцев и магистров после нас нынешних, но которая однажды разрушит и поглотит нашу постройку, как разрушала и поглощала все, чему давала взрасти».
Касталийцы изучают, играют с творениями культуры, но сами не создают искусство, что, собственно, вообще запрещено в Касталии. А не создают они, как мне кажется, потому что живут в дистиллированном пространстве, где не происходит столкновений противоположного, зло не воюет с добром, ценности не противоречат друг другу. Именно в таких условиях и создается искусство - искусству нужна эта почва противоречий, ведь оно в какой-то степени пытается найти истину среди хауса. Однако в Касталии одно не противоречит другому и поэтому искусство там рождаться не может.
Таким образом, все на свете взаимосвязано, ничто не может существовать обособленно, у всего есть обратная сторона и все есть следствие, продолжение чего-то иного.
Мысль пятая
О преемственности смыслов.
Иозеф Кнехт, будущий мастер Игры в Бисер, всю жизнь шел к пониманию истины не только Игры в Бисер, но и своего предназначения, своей судьбы. В одном из писем к Магистру Музыки, одного из его главных учителей и наставников по жизни, он делится с ним следующими мыслями.
«Я полагаю, что можно довольно хорошо, даже виртуозно играть в бисер, быть даже, чего доброго, способным magister Ludi, не догадываясь об истинной тайне Игры и ее конечном смысле. <…> Кто до конца внутренне пережил смысл Игры, тот уже, в сущности, не игрок, он отрешен от многообразия и ему не в радость изобретать, конструировать и комбинировать, ибо ему знакома совсем другая услада и радость. Поскольку мне кажется, что я близок к смыслу Игры, для меня и для других будет лучше, если я не сделаю ее своей профессией, а целиком отдамся музыке».
Как мы видим, Кнехт не останавливается в поиске смысла и, кажется, он начал его ощущать. Тем не менее, магистр музыки был обеспокоен выводами своего ученика и потому в ответе на письмо Кнехта привел следующие строчки, которые я нашла интересными для понимания идеи, которую хотел донести до нас Герман Гессе.
«Тот мастер Игры или учитель, который пекся бы прежде всего о близости к «сокровенному смыслу», был бы очень плохим учителем. Я, например, признаться, за всю жизнь своим ученикам ни слова о «смысле» музыки; если он есть, то во мне нуждается. Зато я всегда придавал большое значение тому, чтобы мои ученики хорошенько считали восьмые или шестнадцатые. Будешь ли учителем, ученым или музыкантом, благоговей перед «смыслом», но не думай, что его можно преподать. Из-за своих потуг преподать «смысл» философы истории загубили половину мировой истории, положили начало фельетонной эпохе и повинны в потоках пролитой крови. И если бы я должен был знакомить учеников, например, с Гомером или с греческими трагиками, я не пытался бы внушать им, что поэзия – это проявление божественного начала, а постарался бы открыть им доступ к поэзии через точное знание ее языковых и ритмических средств. Дело учителя и ученого – изучать такие средства, беречь такие традиции, соблюдать чистоту методов, а не вызывать и форсировать те неописуемые ощущения, которые достаются в удел избранным, кстати сказать, страдальцам и жертвам».
Так вот, действительно, невозможно преподать человеку смыслы, ровно, как и невозможно открыть смысл жизни кому-то. Смыслы не передаются, они обретаются каждым лично. И обретаются, стоит отметить, немногими, так как это очень трудный и тяжелый процесс. Такой же трудоемкий, как и развитие и становление цельной и независимой личности, которая как результат достигнутого и сможет выявить личный, глубокий, единственно важный смысл жизни.
Магистр музыки говорил:
«Истина должна быть пережита, а не преподана».
Мысль шестая
О пробуждении
Мысль, которая прослеживается на протяжении всего творчества Германа Гессе.
«Степной волк», «Демиан», «Сиддхартха», «Кнульп» и многие другие произведения - все они служат главной идее «пути к самому себе». Неудивительно, что в последнем и самом главном труде своей жизни Герман Гессе также уделил большое внимание этой мысли. Однако, сказать уделил внимание было бы ошибкой. Скорее вся книга и построена на этом. В книге описывается жизнь Иозефа Кнехта, который пытаясь прийти к своему смыслу, переживает несколько этапов «пробуждения».
«При «пробуждении» дело шло, видимо, не об истине и познании, а о действительности, о том, чтобы испытать ее и справиться с ней. Пробуждаясь, ты не пробивался, не приближался к ядру вещей, к истине, а улавливал, устанавливал или претерпевал отношение собственного «я» к сиюминутному положению вещей. Ты находил при этом не законы, а решения, попадал не в центр мира, а в центр собственной личности. Вот почему то, что ты при этом испытывал, и нельзя было рассказать, вот почему оно так удивительно не поддавалось передаче словами: информация из этой области жизни, видимо, не входила, в задачи языка".
В произведении «Демиан» главный герой произносит следующее:
«Истинное призвание каждого состоит только в одном – прийти к самому себе».
Таким образом, в «Игре в бисер» можно наблюдать развитие схожей ко всем произведениям Гессе темы понимания самого себя.
На этом я заканчиваю свой разбор. Надеюсь, он помог вам понять и проанализировать этот большой и сложный роман выдающегося писателя Германа Гессе.
