Согласно легенде, Эдуар Мане и Эдгар Дега познакомились в одном из залов Лувра, где оба делали копии с шедевров старых мастеров. Мане к этому времени уже написал «Портрет родителей», «Любителя абсента», «Гитарреро», работал над «Лолой из Валенсии» и «Музыкой в Тюильри». Дега лишь нащупывал собственный путь, был прилежным копиистом, интересовался древностью и Средневековьем и вряд ли думал, что через 8-10 лет создаст одни из самых ярких образов своей эпохи.
«Дега писал «Семирамиду», когда я писал современный Париж», - иронизировал позднее Мане.
Действительно, как не похож ранний Дега, написавший несколько больших исторических картин и размышлявший над библейскими и мифологическими сюжетами, на себя, зрелого и позднего! Впрочем, так ли уж непохож? Да, «Семирамида, воздвигающая Вавилон», напоминает фрески Пьеро делла Франческа и древнегреческие фризы, но эта строгая продуманность будет и в его смелых сценах с балеринами, жокеями, модистками, гладильщицами. Как тут не вспомнить восклицание, в котором угадывается творческое кредо:
«Ах, Джотто, дай мне видеть Париж! И ты, Париж, дай мне видеть Джотто!»
Джотто – начало Возрождения, обманчиво-простая, кажущаяся несколько наивной красота и величавость. Париж – современный Вавилон, смешение судеб, языков и наций, шумный, вечно меняющийся город. Все это странно соединяется в другом раннем полотне, «Юные спартанки вызывают на соревнование юношей».
Как заметил искусствовед Михаил Герман, почти ничего здесь не напоминает об античности, а «лица… словно подсмотрены на улицах Парижа».
Картину этот художник любил всю жизнь и, по воспоминаниям, «ставил на мольберт, перед которым всякий раз с удовольствием останавливался».
Особенно странно среди картин молодого Дега выглядит «Сцена войны в средние века».
Сюжет неясен и напоминает притчу или кошмарный сон. Есть версия, что художник написал аллегорию, связанную с Гражданской войной в США, в частности, с резней, устроенной северянами при взятии Нового Орлеана.
Но, может быть, самая значительная картина этого времени поисков себя – неоконченный и очень энергичный холст «Давид и Голиаф».
«Странный и мощный синтез воспоминаний о фресках Треченто и живописи Домье… композиция, где сочетаются необузданность движения и незыблемая устойчивость… трудно здесь не вспомнить «голубого» Пикассо».
Так что Дега уже в самом начале пути предвидел будущее искусства. Оставаясь самим собой.
