Из «Воспоминаний» капитана 2 ранга Ф.В. Северина
«Воспоминания» капитана 2 ранга Федора Викторовича Северина (выпуска 1899 года из Морского Корпуса) охватывают период с 1893 по 1943 год и кроме воспоминаний, носящих по преимуществу личный характер, есть многое, что представляет не только частный, но и общий и даже исторический интерес. В этом отношении заслуживает внимания та часть «Воспоминаний», где описывается поход эскадры адмирала Небогатова на Дальний Восток в 1905 году, соединение этой эскадры с эскадрой адмирала Рожественского, бой у Цусимы, японский плен, возвращение в Россию... Автор в то время был в чине лейтенанта, одним из младших флаг-офицеров штаба контр-адмирала Небогатова на флагманском корабле «Император Николай I». Воспоминания сохранились благодаря вдове автора Валентине Александровне Севериной.
Мы печатаем отрывок из «Воспоминаний» с того момента, когда автор после трехлетнего плавания в Тихом океане на крейсере «Громобой», взял трёхмесячный отпуск и в конце ноября 1903 года прибыл в Россию.
-----------------------
Февраль 1904 г.
С окончанием отпуска явился в Кронштадт в свой экипаж. Меня сразу назначили в штаб И-й дивизии на должность флаг-офицера - деятельность распорядительная. Меня это не увлекало, так как я мечтал - вместо того, чтобы стоять летом в душном Кронштадте – поплавать на миноносце, тип корабля, на котором мне не приходилось служить. Но вышло иначе.
В связи с войной наше кораблестроение шло усиленным темпом и к весне «морское ведомство» должно было приступить к испытанию целого ряда законченных постройкой судов различных типов, предназначенных для отправки на Дальний Восток в составе эскадры адмирала Рожественского. Все суда, подлежащие испытанию, обыкновенно сводятся в один отряд. В этом году они должны были быть в отряде под командой контр-адмирала Паренаго, Главный Морской Штаб меня назначил на должность старшего флаг-офицера в этот отряд. Адмирала Паренаго я раньше никогда не видел, и он меня совершенно не знал. В один из ближайших дней меня вызвали по телефону, в Штаб порта, где я ему был представлен.
К этому времени я был уже лейтенантом, а должность, на которую меня назначили, была штаб-офицерская. Поэтому по этой должности, я получал одного морского довольствия 141 рубль, плюс 60 рублей столовых и жалования - в денежном отношении я чувствовал себя тогда очень хорошо.
Адмирал Паренаго был по натуре большой барин, но по морским делам не очень большой специалист. Любил он хорошо покушать, любил и хорошо угостить изысканным блюдом и хорошим вином...
Постепенно были произведены испытания броненосцев «Суворов» «Бородино», «Император Александр III», «Орел», крейсеров: «Жемчуг», «Изумруд», и транспорта «Камчатка». Мы выходили на испытания в море на 48 часов. Флаг адмирала развивался то на одном, то на другом корабле, в зависимости от рода испытаний. Жить на этих судах не было возможности - шло оборудование жилых помещений, но для похода в море нам были предоставлены каюты кое-как отделанные. Поэтому и адмирал и я жили на берегу. Строевой жизни на судах, конечно, не могло быть, так как на них было еще много мастеровых, занятых различного рода достройками. Всюду, куда ни посмотришь, кипела работа, слышны были сверла и пневматические зубила...
Каждое утро в 7 часов за мною приходил на Петровскую пристань вельбот. Адмирал приезжал позднее. Обедали в 11 часов вместе с командиром корабля, на котором держался адмиральский флаг.
Во время снаряжения судов было два случая саботажа и оба выпали на долю броненосца «Орел». До постановки брони дыры, куда должны быть вставлены болты, были, как это обыкновенно делается, временно заткнуты деревянными пробками. Кто-то умышленно вынул одну или две такия пробки. Вода начала просачиваться в корабль, и в одно утро броненосец неожиданно лег на бок. Глубина в порту была небольшая, корабль накренился, не причинив себе никакого вреда. Я полетел к главному командиру, вице-адмиралу Бирилеву, с докладом. Было около 6 часов утра и адмирал сейчас же меня принял; при этом он был в ночной рубашке. Я ему доложил со всеми возможными подробностями этот печальный случай с «Орлом», и он меня поблагодарил за подробный доклад. Трехлетнее плавание в эскадре Тихого океана дало мне отличную школу в морском деле, и обстоятельное знание его.
Второй случай саботажа был совершен перед нашим уходом в море на испытание механизмов «Орла». На судах полагается, как только пары готовы, «провернуть» слегка машины перед тем, как доложить на вахту о их готовности. Было дано распоряжение быть всем на своих местах и тогда же были обнаружены медные и стальные опилки в упорном и других подшипниках. Конечно, при этих условиях ни о каком «проворачивании» машин и речи быть не могло, и проба их была отложена. Сейчас же были вызваны жандармы и сыщики, они этим делом занялись, и я не знаю, нашли ли виновных. Мы же продолжали испытания по другим частям, не требовавшим выхода в море, так как надо было спешить.
За лето Государь Император несколько раз посещал Кронштадт и бывал на судах, готовящихся к походу на Дальний Восток. Государь каждый раз обходил фронт офицеров, а я в этих случаях, как не принадлежавший к судовому составу, стоял на левом фланге офицеров. Командир корабля называет всегда в этих случаях фамилию офицера, а Государь подает руку. Его Величество меня видел в каждый Его приезд то на одном, то на другом корабле и, под конец, когда подходил ко мне, уже сам называл мою фамилию, любезно улыбался, протягивая руку.
К осени суда оканчивали испытания и выходили из нашего отряда. К началу осени у нас остался один корабль, миноносец «Громкий». На нем мне пришлось выходить в море на пробу машины на полный ход. Очень интересно, на этом испытании давали скорость до 36 узлов (так указано в рукописи, по факту "Громкий" не мог давать больше 26 узлов - примечание БИТ). Впервые в моей жизни я имел удовольствие идти с такой скоростью - дыхание забирает, а за кормой гора белой пены... Если при такой скорости в машине что-нибудь сдаст может произойти катастрофа. При подобных сдачах судов в казну, завод (в данном случае - Невский судостроительный) выжимает, до последнего все, что возможно, напрягая машины до крайней возможности. Кажется, мы носились по Финскому заливу в течение 5 или 6 часов. Когда эта бешеная гонка закончилась, мы направились в Кронштадт и представители завода «приветствовали» нас обедом, очень обильным - с шампанским несмотря на то, что с утра можно было в кают-кампании миноносца пить чай и основательно закусить. Хотя на палубе миноносца и был его командир, капитан 2 ранга Керн - но во время испытания, до официальной сдачи его в казну, он был только наблюдающим, в роде пассажира, а в действительности миноносец вел представитель завода, капитан по адмиралтейству Павлов. Отмечу, что он управлял миноносцем идеально.
Когда кончились все испытания, адмирал Паренаго спустил свой флаг, и на этом закончилась моя деятельность старшего флаг-офицера. У меня с милейшим адмиралом установились очень хорошие отношения, и он меня просил составить для него отчет о нашем 4-х месячном плавании. Одновременно адмирал Паренаго переговорил с Главным Командиром адмиралом Бирилевым о том, чтобы меня ни в какие наряды не назначали, так как я буду очень занят составлением этого отчета. Я об этом адмирала даже не просил, он сам позаботился обо мне.
По воскресениям, взяв портфель с бумагами, отправлялся я часам к II на квартиру к адмиралу, жившему на Фонтанке против Екатерининского института и в нескольких шагах от дома моих родителей. Когда я являлся к адмиралу, то сперва велись разговоры на разные темы городского и общественного характера, затем, в течение не более пяти минут просматривал он деловые бумаги, заглядывал в черновик отчета, находя мою работу прекрасной. В это время появлялся вестовой адмирала и докладывал, что кушать подано. Часы показывали ровно 12 ½. Ели и пили очень хорошо и много и зачастую я возвращался на квартиру моих родителей только около 4 – 5 часов.
Затем я уезжал обратно в Кронштадт.
