Жизнь — вечное повторение. Проблема, с которой мы не справились с первого раза, немного видоизменившись, настигает нас вновь.
Если мы по-прежнему не понимаем, событие возвращается до тех пор, пока мы не усвоим урок окончательно. (Б.Вербер)
Начните с начала: Глава1, Глава2, Глава3
~~~~~~
Как назло, стипендию задерживали. Старшекурсники говорили, что в начале года такое бывает. И из дома не было новостей, наверное, и зарплату задерживают. Когда Мансур потратил, всё что смог найти в тумбочке, он подошёл к лучшему другу:
— Игнат, можешь дать в долг? Со стипендии отдам...
Он знал, что у Игната всегда есть деньги. Да, он не тратил их так свободно, как Серёга. У него не было богатых родителей, но помимо мамы ему регулярно присылала деньги бабушка. И вообще, Игнат был каким-то фартовым. Ему часто перепадали неожиданные подарки судьбы.
— Нет, Марсик, — поспешно ответил Игнат. — У меня до стипешки совсем чуток осталось, самому бы продержаться. Слушай, а ты займи у Серёги. У него же точно есть.
— Да что-то не хочется...
— Но у него-то верняк есть, папочка, если что ещё подгонит.
— А ты точно не можешь дать? — Мансур испытующе и одновременно с надеждой посмотрел на друга.
— Думаешь, если бы у меня были, то я не дал бы? Вот если бабуля пришлёт, то обязательно дам.
— Хорошо, спасибо.
Мансуру было неудобно перед друзьями из-за отсутствия денег. Впрочем, проблема была только в его голове. Никто ему ничего не говорил, не смотрел осудительно или с жалостью. Было ещё достаточно продуктов, которые он привёз из дома, и он не голодал. Но, он перестал есть хлеб. Просто было неудобно, что покупает его не он, а друзья. Хотя таких проблем в комнате никогда не было: к общему столу каждый покупал, что мог или привозил из дома. Ребята могли повздорить из-за оставленного после себя грязного обеденного стола, из-за шума. Иногда не сходились во мнениях по каким-то вопросам. Но в отношении еды никаких споров не возникало — все выросли в больших семьях, привыкли делиться.
Мансур впервые чувствовал себя так неуютно. Отказывался от вечерних посиделок — не на что было купить пива, а сидеть белой вороной не хотелось. Не ходил в кино и на другие студенческие развлечения. Чувствовал себя ущербным, закрылся. И те деньги, которые обычно присылала мама, теперь казались ему несметными богатствами, а когда-то он ворчал, что это мало.
Стипендию обещали выдать на следующей неделе, и Мансур облегчённо выдохнул — осталось продержаться четыре дня. С момента той драки прошло всего две с половиной недели, но никогда ещё дни не тянулись так медленно. Февраль — самый короткий месяц в году. Но в этот раз он был просто бесконечным.
Не знал тогда Мансур, что неприятности любят приходить вместе. Веселее им так, что ли? А может быть просто человек постоянно держит в голове мысли о них, и как говорится в мультфильме:
«— Не ходи туда, там тебя ждут неприятности.
— Ну как же туда не ходить? Они же ждут!»
На следующее утро, спускаясь по ступеньке, запнулся обо что-то острое, ругнулся негромко и пошёл дальше, но, сделав один шаг сразу, почувствовал — что-то не то. Остановился и поднял ногу и ругнулся громче: подошва ботинка отклеилась. Да не просто отклеилась, а практически отвалилась. При ходьбе она открывала свой чёрный рот и громко «чавкала». Мансур развернулся и поспешил обратно в комнату.
Достал из-под кровати сумку со спортивной обувью, натянул кроссовки и поспешил на лекцию. Кроссовки были на очень тонкой подошве, скользили. Но это было не самое плохое. В них сильно мёрзли ноги. Даже в аудитории сводило пальцы от холода, не говоря уже про улицу. Они вовсе не приспособлены для ходьбы в мороз, потому что были тряпичными, купленными по дешёвке на рынке. Они предназначались только для занятий в спортзале.
Он поспрашивал у ребят, где ремонт обуви. Большинство пожимали плечами. Только одна девушка сказала, что есть рядом с её домом, назвала адрес.
В обед закинул в сумку зимние ботинки, решил сразу после университета поехать в ремонт обуви. Игнат с Фаритом уже ушли на лекции, в комнате оставался только Сергей: он часто собирался дольше всех. Мансур замялся:
— Серёга... Слушай, у тебя не будет денег в долг? У меня ботинки порвались, хочу в ремонт отвезти. А осенние ещё в ноябре выкинул.
Сергей смотрел на него сквозь толстые стёкла очков и Мансуру показалось, что прошло добрых десять минут и он уже пожалел, что обратился к Григорьеву. Надо было в группе у кого-нибудь спросить. Но он знал, что большинство ждёт стипендии. На самом деле парню просто казалось, что прошло много времени. Сергей на неожиданный вопрос всегда отвечал чуть медленнее обычного — ему требовалось время, чтобы обдумать.
— Да, конечно, — наконец ответил сосед
Он повернулся к тумбочке, достал паспорт и вытащил из обложки купюры. Отсчитал несколько:
— Хватит?
Мансур пожал плечами. В его понимании должно хватить и ещё останется.
— Спасибо. Я со стипешки отдам.
Сергей кивнул и подошёл к двери, поднял кроссовок Мансура, покачал головой.
— Слушай, надень мои осенние. Ты ж в этих штиблетах пальцы отморозишь.
— Да ничего не случится за один день, — поспешил отказаться Мансур.
— С ума не сходи. Где твой ремонт обуви?
— На Адоратского, Лера сказала покажет, это рядом с её домом.
— Пока до остановки дойдёшь, троллейбуса дождёшься, а потом ещё ждать, когда отремонтируют твои... А если не сразу? А если до завтра у себя оставит
Пока говорил, уже доставал из-под кровати спортивную сумку. Вытащил ботинки.
— Надевай!
Мансур обулся, ботинки чуть-чуть жали, но не сильно.
— Спасибо.
— Удачи. Пошли скорее, опоздаем.
После лекций Мансур поехал с одногруппницей ремонтировать обувь. Григорьев был прав — даже в осенних ботинках пальцы чувствовали холод. А троллейбус, как обычно, задерживался.
Обувщик назвал цену, на которую Мансур примерно и рассчитывал, но сказал, что ждать придётся до завтра: клей так быстро не высохнет. Мансур расстроился, но выбора не было — придётся и завтра ходить в григорьевской обуви. Хотя сейчас он был благодарен Серёге, не представляя как замёрз бы в летних тряпичных кроссовках.
Он посмотрел на серую девятиэтажку. Кажется, в этом доме живёт Гульчачак-апа. Они приезжали сюда с матерью летом. Он подошёл к торцу дома и прочитал адрес. Так и есть. Поддавшись внезапному порыву, а точнее желанию выпить горячего чаю и согреться, он поспешил к подъезду. Домофона на двери не было — это было ещё не так распространено, и он спокойно зашёл в подъезд.
Здесь ему обрадовались. Гульчачак-апа слегка журила за то, что столько времени не навещал их, что дети, как взрослеют, так вообще забывают родителей. Вон и у них сын переехал в Дербышки, и вроде бы не так далеко, а к родителям приезжает редко — всё у него дела. В квартире витал аромат домашнего бульона, и Мансур тут же представил нежно жёлтый и одновременно прозрачный мамин бульон и домашнюю лапшу.
— Мансур, проходи. Сейчас уже Расих-абый с работы вернётся, поужинаешь с нами.
Парень не стал отказываться, хотя знал, что отказ и не приняли бы. Вскоре пришёл муж Гульчачак-апы Расих-абый. Супруги наперебой стали спрашивать его об учёбе, о том, как съездил в Яхшеево и какие новости там, как здоровье родителей.
От домашней еды, по-настоящему вкусного густого чая, татарской речи, Мансур разомлел. Тело и душа отогрелись, он даже поймал себя на мысли, что совсем не хочет уходить.
Но всё же вскоре заторопился — троллейбусы под вечер ходят плохо, да ещё и мороз, а добираться на двух автобусах — лишняя трата денег. Расих-абый вышел его проводить, а заодно покурить на лестничной площадке.
— Не обижают тебя? — спросил мужчина прикуривая.
— Нет, Расих-абый, всё в порядке. Ребята у нас нормальные, весёлые.
— Это хорошо... С соседями, бывает, больше, чем с родственниками общаешься. Поэтому с ними дружить надо, уметь договариваться.
Мансур согласно кивнул, вспоминая ребят из 413-ой комнаты и одногруппников. Действительно, их он сейчас видит гораздо чаще, чем родню.
— Заходи завтра, — пригласил Расих-абы. — Гульчачак-апа обещала же кыстыбый приготовить. Зная её, она ещё и пирогов напечёт. Сын редко приезжает, а им, женщинам, заботиться о ком-то надо. Приедешь за ботинками, заходи и к нам.
— Приду, обязательно. Кыстыбый Гульчачак-апы такие вкусные, как у мамы! Я помню.
— Скучаешь по деревне?
Мансур неопределённо пожал плечами. До той драки не скучал, а когда случилась первая неприятность, чего скрывать — вспоминал.
Расих-абый потёр поясницу, пожаловался:
— Подсобник у нас опять запил. Приходится за него разгружать продукты. Жалко мужика, семья у него хорошая. Но любит это дело, — мужчина сделал характерный жест пальцем по шее. — На неделю может пропасть, вот выручаю. Начальство узнает — уволят, а его и так никуда не берут.
— У меня завтра только две пары. Давайте после обеда приеду, помогу? — предложил Мансур.
Очень хотелось сделать что-то приятное в благодарность за тёплый приём. Расих-абый не стал отказываться:
— Давай! Больница здесь рядом, седьмая городская. Придёшь на КПП, спроси завхоза, они объяснят, где меня найти. Я предупрежу.
На следующий день Мансур приехал в больницу, как и обещал. Расих-абый деловито расхаживал по вверенному ему хозяйству, что-то помечал в большой тетради, считал, шевелил губами.
— А, Мансурка, сәлам! Ты как раз вовремя. Скоро машина с крупами должна прийти, надо разгрузить. Третий день жду, в столовой на меня уже ругаются, а я-то причём? Я, что ли, задерживаю? Ты обедал?
— Нет, — Мансур покачал головой.
— Вот как раз успеем перекусить. Можно в столовую сходить, но я с собой приношу, домашняя еда, как ни крути, вкуснее.
Они пообедали в небольшом подсобном кабинете. Расих-абый рассказывал о своей работе, на которой дай бог уже третий десяток трудится.
— Иной раз думаю: брошу всё, надоело! Суетная работа здесь, понимаешь? А потом думаю, ну, уйду я, кому всё оставлю? Привыкает человек к своему месту, и место к нему привыкает. Я порядок во всём люблю, а у меня тут каждый гвоздик на своём месте. Как второй дом для меня работа. Родной дом как бросить?
Мансуру нравились эти рассуждения. Было в них что-то успокаивающее. Он вспомнил отца, который тоже любит свою работу в колхозном автопарке. Он тоже любит, когда все детали разложены по ящикам, когда всё ненужное убрано и под ногами не лежит. Смог бы он, как Серёгин отец ходить в пиджаке и с галстуком, разъезжать весь день по совещаниям, да сидеть в кабинетах? Нет, конечно, не смог бы. Отцу проще наедине с техникой, чем в окружении людей. Просто там отец на своём месте.
Вдруг вспомнил Фарита, и ту недавнюю стычку и свой наезд на друга. А ведь он тогда был не прав! Мансур даже вздрогнул от неожиданности. Он неожиданно понял, что там, в деревне Фарит на своём месте. Какие блага не сулил бы город, но его душа принадлежит деревне.
Словно в подтверждение его слов, Расих-абый продолжал:
— Работа радость должна приносить, а не только деньги. Что такое деньги, если ты на работу, как на войну собираешься? Сложно сейчас, конечно, молодым выбирать не приходится — куда возьмут, туда и идут. Но всё равно своё место нутром чуешь. Кому-то место за хирургическим столом, а кому-то вот здесь. И друг без друга мы никак. Если хирург будет думать о том, что ему надо макароны разгрузить, то какую операцию он сделает? Нет, брат, каждый на своём месте...
Едва они успели допить чай из большого термоса, как приехала машина с крупами. В воображении Мансура должен был приехать КАМАЗ, не меньше. А приехала Газель. И вместе с Расих-абый они эту Газель быстро разгрузили. Расих-абый стоял наверху, делал пометку в накладной и отдавал коробку Мансуру, а тот уже относил в указанное дядей место.
— Вот спасибо, помог, — поблагодарил его мужчина. — Ты иди к нам, если хочешь. Здесь же рядом, я дорогу объясню.
— Нет, можно я ещё с вами побуду? — попросил парень, — Потом сразу за ботинками зайду.
Он остался на больничном складе, помог переставить коробки, чуть-чуть прибрался. Хотел бы он такую же работу? Наверное, нет. Ему хотелось чего-то масштабного, участвовать в проектах, работать так, чтобы результатом пользовались многие. Но Мансур сегодня вдруг понял, что нет маленькой работы. Что люди в чём-то похожи на муравейник, где каждый делает посильное дело на благо всего муравейника. Он не осознал это словами и вовсе не отдавал отчёта в произошедшем. Знания просто влились в него и заняли нужное место в душе.
— Слушай, а может тебя к нам подсобным устроить на полставки, а? — спросил он уже дома, когда они сидели за столом и уплетали горячие кыстыбый Гульчачак-апы. — На целый день ты не сможешь, учёбу нельзя бросать. А вот на полставки можно договориться. Зарплата маленькая, но ведь тебе, молодому, хоть какая-то копеечка. Что думаешь? И по времени договориться сможем, каждый день приходить не придётся.
Мансур задумался. Идея ему нравилась, а то, что можно будет заработать ещё больше. Он согласился.
В тот день он уходил от родственников счастливым. И сам не знал, что сделало его таким. Может, тёплые, заклеенные зимние ботинки. А может горячие кыстыбый Гульчачак-апы, которые она завернула ему с собой: «угостишь ребят». А может, то, что сделал хорошее дело — помог дяде.
Стоя в холодном трамвае и прижимая к себе пакет с угощениями — он засунул его под куртку, чтобы не остыли — Мансур думал о том, что зря он не приезжал к родне столько времени. И дело вовсе не в домашней еде, а в ощущении тепла и того, что ты кому-то небезразличен.
~~~~~~
Продолжение ЗДЕСЬ
