На два часа дня был назначен обед. Об этом торжественно и серьезно нам сообщила Ираида Федоровна. Спокойная и бесстрастная, сейчас она ничем не напоминала ту простую, смешливую женщину, потешавшуюся над бедным французом Полем. Настоящая домоправительница в черном, скучном платье, украшенным лишь белым кружевным воротничком. Напольные часы в коридоре пробили один раз и смолкли. Солнце вышло из-за туч, наполнив дом светом. Блики играли на мутной поверхности старого зеркала, повешенного слишком высоко, скользили по резной, лакированной раме. В отражении я видела себя в полный рост, только под наклоном. Интересно, почему все зеркала в доме подвешены именно так? Наверняка, Лешка знает ответ. Но говорить с ним мне почему-то не хотелось. После того, как он встретил нас с Эдвардом в гостиной, он замкнулся и ушел в себя. Я пыталась вывести его на разговор, шутила, звала на прогулку, но без толку. Леха засел в своей комнате. Через дверь я слышала, как он шлепает босыми ногами по полу, смотрит видюхи в Ютубе, стучит дверками платяного шкафа. Войти я не решилась, и неприкаянно бродила по дому.
Я остановилась возле портретной, дверь в которую была открыта настежь. Солнце, пускающее зайчиков сквозь старые окна, гостеприимно приглашало войти, раскрасив комнату яркими пятнами. Большие полотна напротив окон играли красками. Я невольно залюбовалась ими, разглядывая мелкие детали. Где-то я видела густые мазки, где-то тонкий волосок кисти художника. Казалось, картины ожили, заговорили. Девочка с тугими косами-баранками смотрела задорно и весело, пожилой господин в ночном колпаке и круглых очках на морщинистом лице напоминал добродушного дедушку, страдающего бессонницей, и даже маленькая рыжая собачка с небольшой картины в углу внимательно глядела на меня блестящими глазками.
Послышался тихий звук, напоминавший цоканье коготков по деревянному полу. Шпиц Принц, помахивая пушистым хвостом-колечком, обнюхал мою обувь и дружелюбно тявкнул, встав на задние лапки. Внизу послышались голоса. Взяв собачку на руки, я направилась к выходу, но в дверях обернулась. Все это время я старательно избегала одного-единственного портрета, трусливо стараясь не смотреть в его сторону.
В этот угол не попадал солнечный свет. Над портретом Ады Покровской нависла серая тень. Чудилось, что картина не является частью комнаты, будто бы существуя в ином измерении, параллельном нашему. Солнечные зайчики обходили ее стороной, и портрет устрашал, нависая в углу своей угрожающей мощью. Совсем неудивительно, что слуги боялись сюда заходить! Было в этом полотне что-то неестественное, пугающее и злое. Хотелось уйти, скрыться от пристального взгляда холодных, серых глаз. Принц на моих руках нетерпеливо тявкнул. Я закрыла дверь, и морок рассеялся, сгинул.
Столовая тонула в теплом свете свечей. Казалось, они были повсюду: на старом трюмо, длинном обеденном столе, изящной консоли, украшенной помпезными вазами в античном стиле. Даже привычные взгляду электрические бра терялись среди этого мягкого полусвета. Мы были здесь впервые. Ираида Федоровна усадила Леху справа от хозяйки, как почетного гостя, мне же досталось место напротив. Я рассматривала убранство стола: идеально выглаженная скатерть, изящный сервиз в оттенках бордо, начищенные до блеска столовые приборы. Но главным украшением сегодняшнего обеда была роскошная пуансеттия - "рождественская звезда". Вазонами с ней была заставлена вся столовая. Даже огромный гипсовый бюст Пушкина, маячивший в углу белым пятном, терялся на фоне ярко-красных, кичливых листьев.
- Видела когда-нибудь такое? - восхищенно пробормотал Лешка, оглядывая столовую. - Мне кажется, мы внутри киношных декораций!
- Мог бы и принарядиться! - язвительно заметила я, прищурившись. - Выходить к такому обеду в футболке не комильфо...
- Вот только не надо! - обиженно скривился Лешка. - Давно ли ты стала снобом? Или на тебя общение с Эдвардом так повлияло? - Леха недовольно осматривал мое платье.
- Причем тут он? - удивилась я. - Мы перекинулись парой слов, и все.
- А платье по какому случаю? - не унимался Лешка, придирчиво рассматривая меня. Это уже становилось смешным.
- Леш, какая муха тебя укусила? Ираида же ясно сказала: форма одежды парадная! Если у Покровских принято наряжаться к обеду, то нам стоит играть по их правилам! Кто мне все уши прожужжал про семейные традиции и дворянские устои? - тихо, но твердо спросила я. Лешка привычным жестом попытался поправить на носу очки, но вспомнив, что те разбились во вчерашней схватке с Жаном, насупился, и не глядя на меня, сказал:
- Вряд ли тетя Лена соблюдает этот дресс-код! И вообще, сейчас другие времена...
- Времена всегда одинаковые! - раздалось за спиной. Растерянный Лешка вскочил так резко, что на столе зазвенела посуда. Я обернулась. Елена Петровна стояла в дверном проеме столовой и саркастически улыбалась.
- Я невольно подслушала ваш разговор. Да сядь ты уже!- бросила она, и усевшись за стол, властным жестом велела Лешке сесть.
- Уж слишком громко вы спорили. Александра, между прочим, права! Черное платье-футляр, туфли-лодочки... Хвалю! - Елена Петровна смерила меня довольным взглядом. Я почувствовала, как запылали мои щеки. Оставалось надеяться, что в приглушенном свете столовой этого не заметят.
- Что касается вас, молодой человек... - Покровская поджала накрашенные губы, презрительно глядя на Лехину "сверхъестественную" футболку. - От тебя, Алекс, я ожидала большего! В таком только на уроки физкультуры ходить. Завтра изволь соответствовать правилам этикета!
Лешка хотел было возразить, но вовремя передумал. Спорить с Еленой Петровной было заведомым проигрышем. Я не сводила с нее глаз, пытаясь запомнить каждую мелочь, каждую деталь ее образа. Бархатное платье так переливалось на свету роскошными волнами, что хотелось прикоснуться к нему, ощутить рукой манящую мягкость ткани. Тонкие, белые пальцы, украшенные кольцами, рубиново-красные ногти, нитка жемчуга на шее: все в этой женщине притягивало взгляд. В том, как она говорила, поворачивала голову, держала вилку изящной рукой было что-то гипнотическое, завораживающее. Аромат ее духов витал в воздухе. Горькая полынь и летняя свежесть, обволакивающая пудра и нежная сладость. Так пахло письмо, присланное тете Шуре. Я представила, как Елена Петровна быстро и размашисто пишет на глянцевой бумаге. Черные, хищные буквы, напоминающие железных птиц на воротах у въезда в особняк Покровских...
- Простите за опоздание - появившийся Эд заставил меня вздрогнуть. Чары рассеялись вместе с погасшим пламенем свечи в высоком канделябре. Невесть откуда взявшаяся Ираида Федоровна тут же зажгла ее, и маленький огонек запылал, взвился вверх. Я заметила, как сосредоточенно и странно смотрит на него Елена Петровна, словно это пустячное происшествие было важным для нее. Впервые я видела ее глазах страх и растерянность. Но что могло ее напугать?
Я перевела взгляд на Эда. Он залипал в телефоне, и казалось, ему нет дела ни до обеда, ни до собравшихся за столом. Интересно, что он делает? Рубится в очередную игру, или переписывается с кем-то? Рядом сидящий Леха вполне мог подсмотреть, но он упорно делал вид, что кузена не существует и даже не глядел в его сторону. Заметив, что я пялюсь на него, Эдвард нахально подмигнул мне. Я сразу отвернулась. Уф, хорошо, что Лешка не заметил!
Елена Петровна постучала по хрустальному бокалу.
- Господа, прошу внимания! - громко сказала она. Мы с Лешкой затаили дыхание. Эдвард нехотя убрал телефон и равнодушно поглядел на мать.
Елена Петровна вальяжно откинулась на высокую спинку стула. Сейчас она снова была собой: властной, надменной, спокойной. Такой я и запомнила ее в день приезда. Задумчиво поглядев в окно, за которым сгущались ранние сумерки, она начала свою неторопливую речь.
- Уезжая из этого дома много лет назад, я не знала, вернусь ли когда-нибудь. Впереди был Париж и большие надежды. Что-то сбылось, что-то так и осталось мечтой. Но, как говорится - если хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах! - губы Покровской тронула еле заметная усмешка.
- И вот, я снова здесь. В доме, построенном моим дедом, графом Константином Дмитриевичем Покровским в далеком 1911 году. Да, особняку больше ста лет. На своем веку он видел всякое. Пережил революцию - смутное, темное время России, Советский Союз и его девять вождей, перестройку и приснопамятные девяностые. После революции его хотели отнять , национализировать. Лишь одному Богу известно, как удалось моей матери, Аде Константиновне, отстоять родной дом. Под его крышей гостили знаменитые, и не побоюсь этого слова, великие люди. Здесь бывали поэты Серебряного века - Александр Блок, Валерий Брюсов, Андрей Белый. Да что там поэты! Даже великий и ужасный Алистер Кроули однажды почтил этот дом своим визитом. - Елена Петровна замолчала, будто обдумывая каждое сказанное слово.
- Кто такой Кроули? - одними губами спросила я Лешку. Он пожал плечами, мол - не знаю!
- Я хочу, что вы понимали, где находитесь. Это не просто пыльный особняк-вилла, это то немногое, что уцелело от Российской Империи. Золотой век дворянства давно канул в Лету, но здесь все дышит ушедшей эпохой. Каждый уголок, каждая пылинка, скрип половиц лестницы напоминает мне о том, кто я. Надеюсь, Покровские не исчезнут с лица земли. А пока выпьем за этот дом. Он того заслуживает! - и Елена Петровна торжественно подняла бокал вина. Мы чокнулись, и хрусталь тихонько зазвенел.
- Это что, сок? - скривившись, вдруг спросил Эд, отпив из своего бокала. После пафосной речи тети Лены его высказывание было таким неуместным, что мы с Лешкой переглянулись.
- Нет, французское Шато Марго! - съязвила Елена Петровна. - Или ты думал, что я буду разливать вино детям?
Эдвард переменился в лице, и на миг мне стало страшно. Голубые глаза горели злобой, губы искривились в гримасе обиды. Он смотрел на мать с нескрываемой ненавистью.
- Когда ты перестанешь распоряжаться моей жизнью? - процедил он сквозь зубы и бросил вилку на стол, разбив при этом тарелку. Я вздрогнула.
- Ладно эти малолетки, - Эд кивнул на Леху, - но мне-то уже девятнадцать!
- Эй, полегче! Нам по семнадцать, вообще-то! - буркнул Лешка, но на него никто не обратил внимания.
Я думала, сейчас грянет скандал, но Елена Петровна сохраняла ледяное спокойствие. Постелив на колени кружевную салфетку, она жестом велела Ираиде подавать на стол.
- Я не собираюсь выяснять с тобой отношения. По крайней мере, сейчас. И прошу с уважением отнестись к нашим гостям. Это понятно? - тетя Лена подняла тщательно выщипанные брови.
Эд открыл было рот, чтобы ответить, но взгляд Елены Петровны был убедительнее всех слов. К моему удивлению, Эдвард замолчал, оставшись на месте. Ираида Федоровна заменила разбитую тарелку, и все сделали вид, что ничего не произошло.
Обедали мы с размахом. Как же Ираиде удалось приготовить все это одной? Друг за другом блюда появлялись на столе. Чего тут только не было: ветчина и овощные салаты, грибы в сметане, щи, запечённая индейка, огромные пироги с капустой, мясом и грибами. Леха уписывал еду за обе щеки. Я заметила, как Елена Петровна улыбнулась, глядя, как племянник уничтожает большой кусок капустного пирога.
Мне тоже хотелось попробовать все. Да и как иначе, когда последней нормальной едой был борщ дяди Миши! Потом мы только кусочничали, как сказала бы бабушка. Таскали с кухни сладости и бутерброды. Надо признать, что и они у Ираиды Федоровны были шедевром кулинарного искусства. С такой домоправительницей не пропадешь! Я снова поглядела на Елену Петровну. Вряд ли она задумывалась о насущных делах, вроде меню для обеда и списка продуктов. Вспомнилось, как экономка постоянно называла Покровских "господами". Понятно, что раньше так оно и было. Аристократия, царская Россия, все дела. Но сейчас, в двадцать первом веке, это обращение звучало странно и нелепо. Какие к черту "господа"?
Я объелась так, что хотелось лишь добраться до дивана и прилечь. Лешка довольно и сыто улыбался. Праздничная столовая опустела. Ираида Федоровна гасила свечи, и постепенно комната погружалась в темноту январского вечера. Где-то у ворот колыхался на холодном ветру фонарь. Всполохи желтого света метались по окошкам. Я вглядывалась во тьму неухоженного сада. Кто знает, может, вчерашний ночной незнакомец снова здесь? Ждет, когда в окнах погаснет свет, и дом замрет в сонном оцепенении. А если он уже внутри? Затаился до поры, и выжидает своего часа. Мне стало не по себе. Мысль о том, что рядом таится неведомое зло не давала покоя, билась в голове, словно осенняя муха у стекла.
Неожиданно тишину дома пронзили такие странные, ни на что не похожие звуки, что Ираида Федоровна чуть не выронила из рук тарелки, а Лешка, успевший задремать в кресле у окна, подскочил как ужаленный. Через секунду стало понятно, что это музыка. Завизжали скрипки в аккомпанементе пианино, а потом дребезжащий мужской голос картаво и манерно запел:
"Ездили на тройках с бубенцами,
А вдали мелькали огоньки.
Мне б теперь, соколики, за вами
Душу б мне развеять от тоски..."
- Что за дичь? - ошалело спросил Лешка, ища глазами источник звука. Ираида сердито замахала на него руками и шикнула:
- Что ты, Алеша! Не вздумай такое ляпнуть при Елене Петровне! Это же Вертинский! Она его обожает!
- Я знаю, кто такой Вертинский! - прошипел Леха. - Просто он запел как-то... неожиданно!
- Неожиданно это не то слово! - сказала я. - У меня до сих пор коленки трясутся!
- Это потому что она слушает пластинки на старом патефоне! - заулыбалась Ираида. - Вы, небось, и не видели его никогда!
- На патефоне? Серьезно? - Лешкины карие глаза загорелись хитрым огоньком. Наконец-то он был тем Лехой, которого я знала: чудиком с энциклопедическими знаниями, интересующимся всем подряд.
- Звук идет из портретной - прислушавшись, определил Лешка, и схватив меня за руку, потащил за собой по коридору.
Музыка к тому времени смокла. Из открытых дверей портретной залы лился мягкий свет. Здесь, так же как и в столовой, было полно свечей, словно бы во всем особняке вдруг отключили электричество. Но то была странная прихоть хозяйки дома. Лешка оказался прав с самого начала: Покровские непростое семейство. Одна только пафосная речь Елены Петровны за обедом чего стоила!
Покровская сидела в кресле, как раз напротив портрета Ады Константиновны. Я старалась не смотреть в ту сторону, и мы с Лешкой устроились на диванах, спиной к зловещей картине. Елена Петровна, с ее элегантной прической, красной помадой и черными стрелками на веках походила на голливудскую кинозвезду. На маленьком столике возле дивана стояла открытая бутылка красного вина и пустой бокал.
- Я вас напугала? Извините. Просто сто лет не слушала Вертинского вот так, на патефоне - улыбнулась Елена Петровна, любовно погладив потрепанную обложку пластинки.
- Когда я была маленькой, то не засыпала без этой песни. Мама приносила патефон в мою комнату, ставила пластинку и только тогда я послушно закрывала глаза. У нас вся семья обожала его романсы. Дед даже был знаком с ним, виделись где-то в Москве. Конечно, сейчас полно всего в интернете, но это не то. Бездушные, оцифрованные записи... - Покровская махнула рукой. Практически те же слова я слышала вчера от дяди Миши, только касались они старых новогодних игрушек, от которых тетя Лена позже велела избавиться. Представляю, какой скандал бы разразился, если б мы выбросили пластинки, над которыми она так трясется, заменив их на файлы мп3!
- Это же виниловые пластинки! Настоящий раритет! - Лешка с восхищением рассматривал старые обложки. - Коллекционеры бы отдали немало денег за них. И за ваш патефон тоже! - добавил он и по-хозяйски развалился на диване. Я с опаской ожидала реакции Елены Петровны на эту выходку, но та лишь устало улыбнулась. Налив в бокал вина, Покровская уселась поглубже в кресло, вытянув ноги на маленький пуф.
- Здесь повсюду раритет, милый Алекс. Подсвечники, паркет, мебель - сплошная лавка древностей! Знаете, мне предлагали сделать здесь музей. Даже глава местной управы приезжал! - Елена Петровна отпила из бокала. Отблески свечных огоньков, как вспышки, отражались в гранях камня, украшавшего ее кольцо. В полумраке было не различить цвет, но почему-то мне казалось, что это рубин.
- А вы что? - осторожно спросил Лешка, садясь поближе к тетке.
- Не сказала ни да, ни нет - усмехнулась Покровская. - Предложение было весьма выгодным, кстати. И все же, и все же... - она на миг задумалась, нахмурив брови. - Мне становится не по себе от мысли, что чужие люди будут ходить здесь, трогать мои вещи, вещи мамы, деда. Я слишком привязана к этим милым безделицам. Картины тоже хотели забрать. Многие из них представляют реальную ценность! Но я не позволила. Это частная коллекция. Ее собирал дедушка, Константин Дмитриевич. Разве я могу так оскорбить его память?
- Пожалуй, что нет. Но идея с музеем классная! Тут есть на что посмотреть! - подумав, согласился Лешка.
- А еще это идеальная съемочная площадка! - вставила я свои пять копеек. - Леш, мы еще это обсуждали. Помнишь?
Леха расплылся в улыбке:
- Да, для готического фильма! Старинный дом, мистика, тайны! Я бы на вашем месте задумался над этим, тетя Лена. От киношников отбоя не будет!
Покровская хрипло засмеялась, чуть не расплескав вино из бокала.
- А ведь если задуматься, вы правы! - сказала она, окинув взглядом портретную залу. - Не насчет киношников, тут я пас. Для меня они саранча, сжирающая все ради прибыли. Но в остальном верно. Вы уловили в этом доме особую энергетику? Дед, незабвенный Константин Дмитриевич, не зря построил дом именно здесь, на холмах, которые народ прозвал Лысыми. Тут место силы! - тетя Лена перешла на полушепот.
- Это как? - тихо спросила я. Снова мистика! Ей пропитан весь дом. Лешка прав: такое бывает лишь в готических романах. А мы, как безвольные персонажи, подчинялись воле неизвестного автора. С момента приезда в Лысые холмы, странности следуют одна за другой. Надменные Покровские и их средневековые устои, дом, напичканный старьем, галерея зловещих портретов, ночной незнакомец в саду, нападение полоумного Жана... Чего ожидать дальше?
- Расскажите нам! - попросил Лешка, состроив мордочку кота из мультика "Шрек". Ох, хитрец! Елена Петровна заулыбалась, видя наш интерес.
- Хорошо. Но строго между нами! Твоей бабушке бы это не понравилось. Она реалист до мозга костей. Помню, как-то раз... - начала тетя Лена, но тут же осеклась и замолчала. Мне показалось, что на несколько секунд она застыла, не двигаясь, словно статуя. Стало не по себе.
- Теть Лен? - встревоженный Лешка тронул ее за плечо. - Место силы! Вы хотели рассказать нам!
Елена Петровна отрешенно поглядела на нас, будто только что очнулась. Перемены в ее поведении начинали казаться странными. То она испуганно таращится на свечи, то замирает на полуслове!
- Место силы? Да, помню... - растерянно пробормотала она, потянув за нитку жемчуга, будто та душила ее. Лицо ее сделалось совсем бледным.
- Ираида, неси мои капли!- сипло позвала Елена Петровна. Экономка с пузырьком в руках и рюмкой явилась так быстро, как если бы стояла за дверью. Не удивлюсь, если все это время она подслушивала!
Запахло лекарством. Тетя Лена полулежала на низком диване, среди горы маленьких подушечек. Глаза ее были закрыты, и мне показалось, что она спит. Лешка сел рядом с теткой и осторожно коснулся ее маленькой, белой ладони. Браслеты на запястье тихо зазвенели от прикосновения, и Покровская медленно открыла глаза.
- Тетя Лена, вы как? - тихо спросил Леша, наклонившись к Елене Петровне.
- Помоги встать... - слабо сказала она, и опираясь на руку племянника, приподнялась на софе. Леха суетился вокруг, подкладывая под спину и голову Покровской подушки-думки. Эта сцена удивительно напомнила мне вечер первого января, когда мы вместе с Александрой Петровной сидели на ее кухне. Я читала письмо, тетя Шура плакала, а Лешка рыскал по шкафчикам, ища бабулин "Корвалол".
- Может, позвать Ираиду Федоровну, или Эдварда? - предложила я. Елена Петровна покачала головой.
- Никого и ничего не нужно. Мне уже лучше, правда. На чем я остановилась? - тетя Лена вопросительно глядела на нас. И снова неожиданный переход от почти обморочного состояния к непринужденной беседе! Неужели Лешка этого не заметил?
- На том, что Лысые холмы - это место силы! - напомнила я. Елена Петровна кивнула.
- Так и есть. Видите ли, мой дед, граф Константин Дмитриевич, был весьма незаурядным человеком. Он родился в дворянской семье, получил блестящее образование, часто бывал заграницей. В Лондоне он познакомился с Еленой Блаватской, величайшим мистиком и медиумом своего времени. Это перевернуло его жизнь. Собственно, с этой встречи и начался интерес деда к разного рода эзотерике. Несколько лет он жил в Англии, где даже вступил в Теософское общество, основанное Блаватской. Меня назвали в ее честь. Таково было желание Константина Дмитриевича. Кстати: и она, и я - обе Елены Петровны. Полные тезки! - Покровская загадочно улыбнулась и продолжила:
- Несмотря на это, своим истинным учителем и наставником дед считал Алистера Кроули. Про него ходили и ходят разные, порою дикие слухи. Часть их них он выдумал сам, часть является правдой. А истина, как всегда, где-то посередине! Кроули был здесь во время своего визита в Россию. Дед просто влюбился в его идеи, даже вознамерился создать в России общество, подобное "Золотой заре", учение которого разделял Кроули. Все это очень пугало жену деда, мою бабку Аглаю Степановну. Набожная, религиозная, постоянно в молитвах - такой описывала ее мама. Она рано умерла. Всю жизнь Аглая пыталась бороться с идеями мужа: сжигала книги, которые присылали ему из-за рубежа, считала его интерес мракобесием и дьявольщиной. Видели девиз, высеченный на карнизе камина,"Deo juvante"? В переводе с латыни означает "С Божьей помощью". Бабкина идея. Считала, что это оградит дом от злых сил. Кстати, тут раньше висел портрет Блаватской. Бабуля изрезала его ножом - то ли из ревности, то ли от суеверного страха. Дед Константин лишь посмеивался над ней. Когда он задумал строительство этого дома, то знал, что особняк будет штаб-квартирой эзотерического клуба. Это было его мечтой: создать общество единомышленников-оккультистов.
- И что? Ему это удалось? - с любопытством спросил Лешка. Елена Петровна надменно подняла бровь.
- Конечно удалось! Константин Дмитриевич слыл деятельным и предприимчивым человеком. Кроме того, он имел связи в нужных кругах. Повезло и в том, что как раз тогда в Российской Империи случился всплеск интереса к мистике. Стали появляться разные общества медиумов, спиритуалистов, общающихся с духами. К тому времени бабушки не стало. Его верной помощницей во всех делах стала моя мама, Ада Константиновна. Как-то раз в доме собрался небольшой кружок любителей сверхъестественного. Решено было устроить спиритический сеанс ... - Елена Петровна закашлялась и отпила воды из стакана, принесенного Ираидой. Услышав слова "спиритический сеанс" я чуть не подпрыгнула на месте, а Лешка бросил на меня быстрый и тревожный взгляд. Вспомнился мой ночной кошмар: мрачная комната, Ада, люди за столом, державшиеся за руки...
- На роль медиума никого не нашлось, и дедушка предложил маме стать проводником в мир духов. Это было довольно опасно для новичка, но мама согласилась. Она никогда ничего не боялась. Представьте себе - все получилось! Дух не только пришел, он проявил себя. Ада Константиновна мысленно попросила привидение сыграть на пианино, в соседней, запертой комнате. Каково же было удивление всех присутствующих, когда они услышали начало "Лунной сонаты" Бетховена! Около инструмента никто не стоял, да и комната оставалась закрытой. Это был триумф! Дед понял, что мама очень сильный медиум и экстрасенс. Так был основан "Клуб Туза пик!" - торжествующе объявила Елена Петровна, а мы с Лешкой замерли, не веря своим ушам.
Ольга Нестерова
Продолжение следует...
Предыдущие главы можно прочесть здесь
