(С) Богачев А.В., 2019
Продолжаю свой рассказ о готах, начатый в статьях о гото-венедских контактах в Прибалтике, о гото-аланах в Волго-Камье, о готских топонимах, а также в видео «Путями готских королей». Это адаптированный авторский пересказ раздела из нашей монографии «Рутены – руги – русь: века, дороги, судьбы» (2019).
Господствующий многие десятилетия тезис о том, что Среднее Поволжье и Предуралье I тыс. н.э. – это однозначно финно-угорская (а затем тюркская) территория, казался незыблемым. Однако в 1980-х годах Г.И. Матвеева высказала гипотезу о миграции в регион во второй четверти I тыс. н.э. населения из районов Полесья и Приднепровья (Матвеева, 2004), т.е. с тех территорий, где в первые века нашей эры безраздельно господствовал обряд трупосожжения на стороне, впоследствии полностью (вплоть до деталей) воспроизведенный на Средней Волге населением именьковской культуры. Эта гипотеза, подтвержденная также авторскими раскопками Г.И. Матвеевой ряда городищ (Лбище, Переволоки, Старая Майна (рис. 1а), Кармалы), сегодня принята практически всеми авторитетными исследователями.
В контексте идей Г.И. Матвеевой высказанное нами предположение об участии в этой славянской миграции отдельных групп германского населения, оставившего, в частности, на Старо-Майнском городище большие дома столбовой конструкции (рис. 1, 2), было вполне логичным, поскольку западные культуры (пшеворская, черняховская) были гетерогенными (Богачев, 1991).
Впоследствии, комментируя наши находки, академик В.В. Седов отметил: «Среди прямоугольных жилищ Старо-Майнского городища выявлена постройка, которая должна быть отнесена к типу «больших домов», охарактеризованных выше в связи с германским этническим элементом в черняховской культуре» (Седов, 1994. С. 312).
Наибольшее количество выявленных на на Старо-Майнском городище сооружений принадлежит к именьковской культуре, среди них 13 жилищ и 175 ям различного назначения. Датирующие вещи из жилищ поволяют отнести их ко времени с середины V до конца VI в. н.э. (Матвеева, 1993. С. 158] или V – первой половиной VI в. н.э. (Богачев, 1991. С. 163).
Помимо квадратных в плане полуземлянок (3 жилища), типичных для именьковской культуры, на городище Старая Майна были исследованы прямоугольные в плане дома каркасно-столбовых конструкций со слабо углубленным в материк основанием (10 построек).
Г.И. Матвеева отмечала, что жилища располагались более или менее правильными рядами параллельно валам и берегу р. Майны. Ориентировка большинства жилищ одинакова: с северо-востока на юго-запад. Расстояния между жилищами от 2 до 14 м, обычно они плотно заполнены многочисленными хозяйственными ямами (Матвеева, 1993. С. 157).
Площади прямоугольных жилищ (длинных домов) составляли от 41,52 до 100,76 квадратных метров. Все они имели столбовую конструкцию: каркас состоял из вертикально стоящих круглых или затесанных четырехугольных столбов, имевших продольные пазы, в которые впускались пазы затесанных, горизонтально лежащих бревен. Вход в жилище обычно был в южной стене. Возможно наличие окон. Пол жилищ ровный, утрамбованный, иногда обмазанный глиной. Отапливались они открытыми кострищами – овальными или круглыми в плане диаметром до 1,5 м. Иногда очаги выкладывались мелкими камнями или имели бортик из камней. Почти всегда к очагам примыкали приочажные ямы, куда ссыпалась зола. В 2 случаях встречены печи-каменки. Общая черта всех жилищ – наличие ям-погребов для хранения продуктов. Характерны ямы, располагавшиеся у стен жилища и частично выходившие за его пределы. Некоторые жилища имели столбовые перегородки, разделявшие большой дом на несколько помещений, некоторые – нары или скамьи вдоль стен (Матвеева, 1993; Богачев, 1991).
Наиболее близкими им по форме, размерам и конструктивным особенностям явились дома, исследованные на поселении Великая Слободка на Среднем Днестре (рис. 1, 2), техника сооружения которых тяготеет к пшеворскому домостроению Верхнего Поднестровья и Польши, а истоки этой техники следует искать в германском домостроении Ютландии и Поморья (Козак, Журко, 1983). Такой же точки зрения придерживался и М.Б. Щукин: «так называемые Whonstallhauses хорошо известны на севере Европы, причем в сравнительно узком регионе: в основном это Ютландия и южное побережье Северного моря, несколько меньше их в Швеции и на севере междуречья Эльбы и Одера» (Щукин, 2005. С. 182). Жилища из Великой Слободки рассмотрены И.П. Русановой в контексте древностей вельбарской культуры: «две последовательные волны переселения вельбарских племен по Висле и Бугу на Волынь и в Припятское полесье хронологически соответствуют движению готов и гепидов к Черному морю. О смешанном составе пришедшего на Волынь населения свидетельствует присутствие в его культуре не только вельбарских, но и пшеворских черт. В свою очередь, среди пшеворского населения могли быть также разноэтничные группы – германцы и славяне, хотя археологически последних, среди массы вельбарских древностей, выделить не удается» (Русанова, 1993. С. 191).
Представляется, что материалы Старо-Майнского городища на Средней Волге, где наряду с большими домами готов исследованы и подквадратные полуземлянки славян, в полной мере проявляют следы совместного существования в середине Iтыс. н.э. двух этих этносов.
Судя по многочисленным сообщениям письменных источников, готы активно взаимодействовали и с племенами аланов. Это подтверждается, в частности, и археологическими материалами (детали костюма, погребальные комплексы), исследованными в Среднем Поволжье и Предуралье (См. главу VI).
Интересно, что на Самарской Луке на могильнике именьковской культуры Подгоры-V было исследовано урновое захоронение (сооружение № 51) (рис. 3, 2): «сосуд либо лежал на боку, либо был наклонен горловиной в южную сторону. В почве, находившейся между верхней и нижней частями развала, а также около него, обнаружены многочисленные мелкие угольки, кальцинированные кости, комочки слегка обожженной глины. Скорее всего, эти находки представляли собой содержимое сосуда» (Мышкин, 2013. С. 83). Урновые захоронения в именьковской культуре не известны, но являются характерным признаком для германских захоронений пшеворской, вельбарской (рис. 3, 1) и черняховской культур: «кальцинированные кости в урнах бывают перемешаны с остатками костра (угольками) и землей» (Славяне, 1990. С. 130). Да, и в целом, как отмечали авторы раскопок, могильник Подгоры-V «отличается от других могильников именьковской культуры» (Матвеева, Мышкин, 2012. С. 90).
Авторитетный российский исследователь средневековых древностей Р.Д. Голдина пишет: «не столь уж фантастичными представляются сведения Иордана о том, что готская держава подчинила себе среди других народов финно-угорские. Разумеется, вряд ли Прикамье входило в готскую державу, но в то же время это первое упоминание в письменных источниках финно-угорских племен имело под собой, видимо, реальную историческую основу – вооруженное вторжение гото-славян в Поволжье и Прикамье» (Голдина, Бернц, 2010. С. 150). В своей недавней статье, Р.Д. Голдина отмечает, что анализ материалов Тарасовского могильника «свидетельствует о притоке в Волго-Камье инородных, юго-западных и западных военизированных групп» (Голдина, 2017. С. 346).
Таким образом, с точки зрения археологии у нас есть основания говорить, что в середине I тыс. н.э. в районах Среднего Поволжья и Предуралья проживали выходцы из готской и гото-аланской этнической среды.
Наследие сармато-аланов закрепилось на этих территориях и в гидронимии: река Аланка (правый приток реки Кошаева, правого притока реки Зай), протекающая по территории современного Нижнекамского района республики Татарстан (рис. 4). И поскольку этот гидроним не нуждается в каких-то специальных комментариях, сам факт его наличия на данной территории полностью соответствует нашим представлениям, сформированным на базе археологических данных.
Из шестидесяти топонимов нашей выборки, почти четверть (№№ 27 – 41) связана с районами Среднего Поволжья, Прикамья и Приуралья. Причем, восемь из четырнадцати топонимов этого региона являются гидронимами, а «области сосредоточения гидронимики определенной языковой принадлежности оказываются районами миграции соответствующих этнических групп» (Седов, 1979. С. 27 – 28).
Многие Поволжско-Приуральские топонимы имеют прямые соответствия (или очень близкие формы) как на западе, так и на востоке: Сургут/Шунгут, Тунгульда (см. выше).
Гатка река (№ 35) – правый приток р. Свинуха – находится на самом северо-востоке Самарской области на границе с Башкортостаном.
Важно отметить, что две реки с аналогичным названием – Гатка (№№ 30, 32) – находятся на территории Поднепровья (Черкасская и Львовская области Украины), в районах, занятых во второй четверти I тыс. н.э. племенами черняховской культуры – этническими готами. По всей видимости, именно из Поднепровья этот гидроним был перенесен в Поволжье.
Гатное озеро (№ 34) – крупнейшая старица (старое русло) реки Самара. В настоящее время находится в границах городского округа Самара (Куйбышевский район). Как мы отметили выше, в ряде германских языков (немецкий, датский) слово Gatозначает фарватер, узкий пролив, узкий проход, дыру, отверстие.
Караготка река (№ 36) – левый приток реки Югуш (правого притока реки Уфа) – находится в Предуралье на западе Свердловской области. Первая часть слова – «кара» – возможно, позднейшее тюркское (?) наслоение на гидроним готка/гатка. С другой стороны, в готском языке было слово karkara «тюрьма, темница», заимствованное из латыни (Скардильи, 2012. С. 91).
Четыре населенных пункта на территории современного Башкортостана в своих названиях имеют основу «гутово»: Сальзигутово/Салйоғот (№№ 38, 41), Месягутово/ Мәсәғүт (№№ 39, 40). Вполне вероятно, что в Приуралье изначально готские топонимы были трансформированы тюркским населением, пришедшим в регион позднее, «на свой лад». Подобные трансформации (например, романизация) происходили с готскими и сармато-аланскими названиями и на западе Европы (Ковалевская, 1995. С. 129 - 130).
Название «Майна» сразу для двух рек региона, расположенных в одних широтах, но на разных берегах Волги, вероятнее всего, не является случайностью.
Майна река (№ 28), левый приток реки Барыш (правобережье Волги) – протекает в Майнском и Вешкаймском районах Ульяновской области. В устье реки находится поселок Майна (топоним не включен в выборку).
Майна река (№ 29) – левый приток реки Волга. Исток – Спасский район Татарстана, устье – Старо-Майнский залив в Старо-Майнском районе Ульяновской области. В этом же районе находятся села Старая Майна и Новая Майна (топонимы не включены в выборку).
В некоторых толковых словарях русского языка слово «майна» означает трещину во льду, полынью, прорубь, незамерзшее место на реке. Вместе с тем, необходимо учитывать, что река с подобным названием – Майн – есть в Германии, где это название по определению не может выводиться из русского языка. Однако, гидроним «майна» можно вывести из готского языка, в котором есть слово «mine» – луна (Ганина, 2011. С. 140). Кроме того, в немецком языке есть слово «mein» – мой/моя. Исследователи отмечают, что территория германской реки Майн в середине I тыс. н.э. была заселена носителями восточногерманских языков – бургундами и готами, «которые с востока Одера переселились в земли близ Майна» (Хизер, 2016. С. 190).
Важно отметить, что именно на Майне – левом притоке Волги – в ее устье в середине I тыс. н.э. находился крупный торговый и племенной центр – Старо-Майнское городище, на котором, как было отмечено выше, были исследованы наземные большие дома, основная масса которых была на территории черняховской культуры, «а каждый из занимающихся черняховской культурой знает, что остатки наземных домов имеются практически почти на каждом черняховском поселении, почти по всему ее ареалу. Получается, что выходцев с северо-запада и их потомков было не так уж мало» (Щукин, 1997).
Нам представляется весьма высокой вероятность того, что проникновение готов на Среднюю Волгу, как и проникновение ругов на соседние территории в районы Волго-Вятского междуречья (Богачев, 2016; 2017), носящее на первом этапе характер военного вторжения, со временем переросло в симбиоз пришлого и местного населения. Об этом свидетельствуют данные антропологии. В частности, М.С. Акимова на материалах из Азелинского и Суворовского могильников пришла к выводу о том, что «исследованные черепа можно отнести к смешанному расовому типу, в котором преобладали европеоидные черты» (Акимова, 1963. С. 150). Доля европеоидного компонента в азелинско-суворовской выборке весьма значительна; присутствуют признаки ослабления горизонтального профиля лица и выступания носа, что можно рассматривать как примесь субстратного уралоидного компонента. То есть формирование носителей азелинской культуры происходило, видимо, в результате биологического смешения популяции мигрантов с запада и местного Прикамского населения.
Факт присутствия и сосуществования в Волго-Камье различных этнических групп подтверждается и археологическими материалами: чересполосным расположением разнокультурных захоронений (ингумации и кремаций) на Коминтерновском II могильнике (Казаков, 1998. С. 114. Рис. 2) и сосуществующими разнотипными (большие дома и подквадратные полуземлянки) постройками на Старо-Майнском городище, которые явно имеют различные этнокультурные истоки (Богачев, 2011; Матвеева, 1993). В этой связи весьма показательны карты распространения вещей центральноевропейского и черняховского происхождения в лесной зоне Восточной Европы (и в частности, в Прикамье), составленные М. Казанским (Щукин, 2005. Рис. 80 – 81).
Данные топонимики (а названия рек и поселков закрепились здесь на века) также говорят о достаточно длительном периоде относительно бесконфликтного пребывании на Волге и в Предуралье выходцев из районов Одера, Вислы и Днепра.
Археологический и топонимический материал на Средней Волге и Предуралье настолько выразительный и представительный (рис. 4), что впору назвать этот регион на манер Испанской Каталонии – Гото-Аланией.
Если говорить о Зауральских материалах, то они не столь ярки и многочисленны. Факт присутствия сарматских племен за Уралом давно доказан. Что касается готского присутствия в Западной Сибири, то помимо данных топонимики (№№ 43 – 45), исследователи располагают не характерными для автохтонных культур региона археологическими материалами, которые можно рассматривать как привнесенные извне.
Это, прежде всего, нетипичные для Среднего Пообья погребения с трупосожжениями, связанные, по мнению исследователей, «с особой социальной группой наиболее выдающихся воинов-богатырей. Кремация производилась на стороне… В этих погребениях богаче представлено оружие: палаши, слабоизогнутые сабли, железные наконечники стрел. Оружие подвергалось порче – палаши и сабли согнуты пополам» (Могильников, 1987. С. 222). Как известно, и обряд трупосожжения на стороне и порча (сгибание) оружия – признаки, характерные для погребального обряда восточных германцев. С какими-то артефактами такого рода мне удалось познакомиться непосредственно в Археологическом музее Гамбурга (рис. 5, 6), а какие-то достаточно хорошо известны и давно опубликованы в научной печати (рис. 7).
Кроме того, в материалах релкинской культуры, наряду с небольшими подквадратными в плане полуземлянками, известны также прямоугольные жилища площадью до 45 – 50 кв. м в Нарымском Приобье и до 64 кв. м в Томском Приобье, врезанные в материк обычно на глубину 0,3 – 0,5 м. «Прямоугольные постройки иногда были разделены поперечной перегородкой на две камеры. В отдельных жилищах сохранились ямки от столбов, шедших в ряд поперек их и поддерживавших перегородку» (Могильников, 1987. С. 219). Форма этих сооружений в плане, большая площадь и конструктивные особенности (перегородка, столбовые ямы) позволяют отнести их к категории вышеописанных больших домов.
Безусловно, этнокультурная и хронологическая атрибуция этих зауральских археологических материалов в дальнейшем нуждается в специальной оценке. В этой связи уместно вспомнить одно из замечаний М.Б. Щукина по поводу северного направления экспансии выдающегося германского полководца: «Сказанное не означает, что именно эти находки маркируют рейд Германариха, он непосредственных археологических следов мог и не оставить, но находки являются сигналом, что эти глухие края не были безлюдны, их обитатели имели какие-то контакты с Центральной и Западной Европой, только это население – «тиудос» и «васинаброкас» - археологически сейчас не выявлено» (Щукин, 2005. С. 219).
Общеизвестно, что и Предуралье, и Зауралье – регионы, которые и сейчас, и раньше славились очень качественными и очень дорогими мехами. Контроль за транзитом этого товара (наряду с вышеназванной торговлей балтийским янтарем) обеспечивал «контролерам» гарантированные сверхприбыли. В этой связи очевидно, что «благороднейший из Амалов» Германарих совершал дальние завоевательные походы (рис. 13), руководствуясь, в том числе (а, возможно, что и в первую очередь), и прямым экономическим расчетом. И нам представляется, что окончание списка покоренных им «воинственных северных племен» следует искать не на юге (на Кавказе и в Крыму), как это делают некоторые исследователи (Рыбаков, 1988. Рис. 3; Напольских, 2012. С. 20 - 30), а в Прикамье (Богачев, 2017) и в Зауралье. Именно эти территории во все времена в силу своих природно-географических условий считались и считаются сегодня «северáми».
Е.Ч. Скржинская в одном из своих комментариев к «Гетике» пишет: «Некритическое отношение к тексту Иордана вызвало неправильное утверждение, что Германарих властвовал над областями между Черным и Балтийскими морями и между Меотидой и Карпатами» (Скринская, 2000. С. 265).
Однако в свете новых данных археологии и топонимики приходится констатировать, что география военных рейдов Германариха по своему масштабу действительно сопоставима с завоеваниями великого полководца античности. И в этой связи, совсем не случайно «немало древних писателей сравнивали его по достоинству с Александром Великим» (Иордан, 116).
Скардильи приводит примеры нарочитой демонстрации готами своей духовной силы и культурной обособленности, проявившихся, в частности, при оформлении ими римских юридических договоров: «Конечно, готы Gudilaib, Wiljarip, Merila, Ufitahari и Sunjaifripas смогли обучиться латыни очень хорошо, и им не составило бы никакого труда приспособиться к местным обычаям. Однако они предпочли касающиеся их документы подписать шрифтом и на языке своего народа. Это – демонстрация собственной силы и необычайно острого осознания своей индивидуальности в культурной и духовной области, что становится тем более очевидным, если вспомнить, что подобное поведение в этой среде и в эту эпоху поистине беспримерно» (Скардильи, 2012. С. 270).
Вероятно, эти ментальные особенности готского этноса проявлялись и при «оформлении» и включении в готский «земельный реестр» новых завоеванных и освоенных ими территорий, что отразилось в целом ряде топонимов, имеющих тождественные соответствия на огромном пространстве от Вислы до Оби.
Нам бы хотелось закончить эту главу очень точными словами из статьи Д.А. Мачинского и В.С. Кулешова о пути проложенном в Приуралье, скандинавами еще до появления там славян и балтов: «Этот путь, неким стержнем которого служит параллель по 60° СШ (проходящим через Старую Ладогу и Осло и рядом с которой расположены Старая Упсала, Санкт-Петербург, Белоозеро и устье реки Вишеры) позднее продолжился в конце XVI в. в таежное Зауралье» (Мачинский, Кулешов, С. 67).
Остается добавить на эту символическую нить 60° СШ еще два топонима из Зауралья (Сургут (№ 42) и Угутка (№ 43)), маркирующих пребывание там, некогда вышедших из Скандинавии, готов.
Продолжение следует.
Ссылки на литературу и таблицы см.: Богачев А.В., Кузнецов А.В., Хохлов А.А. «Рутены – руги – русь: века, дороги, судьбы». Самара, 2019.