Часть 6 глава 37 (Ранн)

Все потеряно

Ранн снова бьет по стене оружейной комнаты .
Он ударил по ней уже сотню раз, отколов красную краску и вгрызаясь в толстый бетон под ней, но он едва выбил небольшой кратер. Он приостанавливается, лезет в дыру и вытаскивает оттуда куски битого бетона, рассыпая их по полу. Затем он снова прислушивается, как прислушивался после каждых трех или четырех ударов.

Шепот все еще там, не ближе и не отчетливее, продолжая свою устойчивую речь, очевидно, не нарушаемую постоянными ударами Ранна. Голос его генетического отца, или трюк, или и то, и другое, приглушенный камнями и расстояниями, приглушенный временем.

Ранн снова зовет Дорна по имени, но ответа нет.

Рокрит военного назначения, закаленный пластальной арматурой. Ранн поднимает булаву, чтобы снова взмахнуть ею. Это оружие Пожирателя Миров, булава с фланцами, которую он неохотно взял у трупа в грязи снаружи, чтобы не повредить острия своих топоров. Головка уже смята. Он сплевывает цементную пыль, поднимает булаву, отводит руки назад.

— Тебе следует остановиться.

Ранн оглядывается вокруг.
Зефон стоит в дверях ящика с оружием.

«Остановись», — говорит Зефон.

«Я не могу», — говорит Ранн. «Я не могу просто…»

«Ты не сможешь прорыть дыру в этом бункере,»
- говорит Зефон. « Даже ты. Даже если потерять годы.
Твой господин и повелитель построил эти стены на века.
Чтобы они выдержали»

— Мой господин и повелитель.… — рычит Ранн.

— Я знаю, — говорит Зефон. — Болдуин сказал мне.
Я не знаю, что находится за этой стеной.
Я даже не знаю, насколько она толстая.
Десять метров? Двадцать?
Но я знаю, что на другой стороне ждет не он. Варп терзает тебя, брат, заставляя тратить силы на бесполезные усилия. .
Остановись.—

«Я сам решу, что бесполезно», — говорит Ранн.

Зефон качает головой.
.—Нет, решишь не ты, .— говорит он.
Это сделает наш враг. Все уже началось.
Ты нужен. Так что остановись".

"Началось?

'Я сообщаю тебе, - говорит Зефон. Как ты и просил.

Ранн смотрит на изуродованную булаву в своих руках.
Он смотрит на рваную дыру в стене.
Не так уж и много для такого длительного труда.

Он бросает булаву на обломки, подбирает шлем и направляется к дверному проему. Зефон уже повернулся и ушел. Ранн бросает последний взгляд на стену.

«Я… вернусь», — обещает он.

Зажав шлем на месте, он догоняет Зефона. В коридоре бункера мрачно и тесно, а воздух уже пропитан сбиваемой с потолка пылью. В тридцати метрах от входа он слышит раскаты грома снаружи, слабый треск оружия. Земля вибрирует. Впереди Зефон отстегивает на ходу свои двойные волкитные серпенты



Они выходят на открытое пространство, в блиндажи восточного квартала. Ярость больше не заглушается. Звуки резкие и грубые. Сам воздух дрожит.

Как и предсказывал Архам, враг наступает.
Когда Ранн достигает огневой позиции, рядом с Имперскими Кулаками, Белыми Шрамами и Кровавыми Ангелами, стреляющими из бойниц, он мельком видит масштаб гибели .
Черные фигуры в клубящемся дыму, тысячи и тысячи, вспышки и плевки оружия, силуэты боевых машин, вырисовывающиеся на огненных полях. Даже внутри герметичной крепости его доспехов раздается адский шум,, голос торнадо тотальной войны.

Похоже, что враг, возглавляемый главным образом Сынами Гора и Пожирателями Миров, двинулся к Дельфам массой шириной в пятьдесят километров и толщиной в тысячи единиц. Хасгард — это просто выступ на пути потопа.
Но Хасгард — это не пустые руины, которых ожидал увидеть враг.
Силы, которые Ранн и его братья разместили там, ничтожный гарнизон перед лицом такого наступления, установили схемы огня, чтобы уничтожить все, что окажется в пределах досягаемости разбитых огневых точек. Трупы врагов разбросаны по грязи, теряясь под ногами тех, кто следует за ними, отряд за отрядом. Хасгард — ничто, всего лишь камень, брошенный в быстро движущийся поток, но его неповиновение заставляет часть воинства предателей кружиться, завихряться вокруг него, прерывать движение вперед и деформироваться, поворачиваясь назад и кружась в попытке окружить и уничтожить препятствие.

Это совсем немного. Как плевок в море.
Ни Ранн, ни Архам не ожидали, что это сможет остановить массовый штурм.
Но они помешали ему, раздразнили его, отвлекли на себя часть его сил, пробили неровную брешь в равномерном наступлении. Это немного, но уже кое-что - последний жест неповиновения в войне, где жесты гнева - все, что осталось у лоялистов.

Наступило время смерти, время последних сил и жертв.
Победа невозможна.
Все, что имеет значение, — это честь; как вы продаете свою жизнь, как вы добиваетесь своей смерти, сколько жизней вы забираете, прежде чем ваша уйдет, сколько дополнительных секунд вы можете купить, прежде чем неизбежное восторжествует.
Речь больше не идет о победе.
Речь идет о том, чтобы до последнего вздоха заявлять о своем неприятии врага и всего, что он собой представляет, в тщетной надежде, что где-то, когда-то, это заявление запомнят и оно будет иметь значение.

Как-то так.
Это все, что у них есть.
Последний шанс стать сыновьями Императора, подтвердить свою преданность, прокричать, что мы были там, перед лицом ада.

Мы были там, в тот день, когда Хорус убил Императора.
Мы отрицали его до последнего.
Мы не дрогнули. Мы не облегчили ему задачу.
Мы умерли там, где стояли, чтобы показать непостижимую глубину нашего презрения к Хорусу Луперкалю.
Мы выплеснули на него свою кровь - наши последние слова, наши последние вздохи, наши последние клятвы в наш последний миг.

Хорусу будет все равно. Он не будет тронут.
Возможно, он даже не заметит нас.
Мы - камень под его сапогом, когда он шагает вперед, сыпучие камешки, незаметная пыль на его каблуках, забытые имена, заброшенные кости.

Мы были никем, но мы все равно стояли..
Мы были там.
Ради нас, Луперкаль, а не ради тебя, мы были там и боролись с тобой до самого конца.