Моё детство было достаточно мрачным. Несмотря на то, что росла я во внешне благополучной семье, внутри нашей семьи творилось чёрт знает что. Моя старшая сестра меня ненавидела, мои родители меня презирали. Я не соответствовала их ожиданиям, была какая-то другая.
"В семье не без ур@да", - говорила сестра.
И я была достаточно травмоопасным ребёнком не только в душевном, но и в физическом плане. Я падала на стёкла, постоянно разбивала колени, часто болела.
И я любила болеть, что и сформировало в дальнейшем во мне ипохондрические навязчивые мысли (страх смертельных заболеваний). В моих болезнях всегда была положительная сторона: не нужно было ходить в школу, мама как по волшебству становилась доброй и заботливой, папа тут же принимал меры по поиску лучших врачей.
Когда я в очередной раз прибегала с разбитыми коленками, никто меня не ругал, напротив - подбадривали, говорили какая я терпеливая и выносливая, в общем осуществлялось всё, чего мне так сильно не хватало в обыденной реальности.
Мне было около десяти, когда я наступила на гвозди.
Это был один из наиболее сложных периодов моей жизни, т.к. в тот момент ОКР в моей психике бушевало на полную мощность. У меня было огромное количество ритуалов, часть из которых заключалась в том, что нужно выходить на улицу и поправлять верёвки качелей или заносить домой оставленные во дворе игрушки. Я была одержима тревогой и навязчивыми мыслями.
Во дворе шла стройка, и я решила зайти в сарай, чтобы напугать сестру. Помню как почувствовала упор в ступнях, и поняла что резиновая подошва снимается с чего-то острого.
Я не почувствовала в тот момент боли. Но переживала что испортила кеды сестры. Я вышла из сарая, по пути перекинулась парой слов с бабушкой, обошла дом, зашла в тамбур и сняла кеды, полные крови.
Тут же на мой крик прибежал папа, потащил меня в ванную, сбежалась вся семья, никто не понимал что случилось, было много суеты.
Гвозди оказались не ржавыми, к счастью.
Мама бережно забинтовала мне ноги, все шутили, подбадривали меня, наверное, это был один из самых счастливых дней моего детства.
Одна из составляющих этого счастья заключалась в том, что я теперь не могла выходить на улицу, а значит часть ритуалов обсессивно-компульсивного расстройства отпала сама собой.
И последующие дни были насыщены любовью, заботой, никто не ругал, никто не упрекал. Мама два раза в день перебинтовывала мне ступни, каждый раз спрашивая как я себя чувствую.
Мне было по-настоящему тепло. Так тепло, как, в общем-то, и должно быть ребёнку.
Но счастье не может длиться вечно, и регенерация берёт своё. Ноги стали заживать, мой праздник начал заканчиваться. Мама снова стала отдаляться, когда ноги больше не нуждались в постоянных перевязках, никого уже не восхищала моя стойкость (ведь всё зажило), всё возвращалось на круги своя.
В один из таких дней, понимая, что заживление неизбежно, я взяла иголку и стала протыкать затянувшиеся раны, пока из них снова не пойдёт кровь. Мне было плевать на боль физическую, мне просто очень не хотелось, чтобы возвращалась боль душевная. Неспроста ведь нейробиологи утверждают, что за физическую и психологическую боль отвечают одни и те же отделы головного мозга. А значит, одну можно заменить другой.
Но иголка - это не гвозди, нужного эффекта мои не самые разумные действия не принесли.
После этого я ещё долго надеялась, что получу ту или иную травму, и бегала к маме с малейшей ссадиной, в надежде что она снова достанет бинты и будет обрабатывать порез. Но мама лишь отмахивалась, напоминала, что я так стойко перенесла "хождение по гвоздям", что уже очень глупо так заморачиваться из-за маленькой царапины.
Однажды всё же история частично повторилась. Я вылезала из лодки, в которой чуть отошла доска. Нога провалилась, а когда я её достала, обнаружила достаточно глубокий порез. В этот день я тоже была вполне счастлива. Но эта рана срослась уже значительно быстрее...