- Маслин, Маслин! Ты дома?
- Ну, раз я взял трубку, значит дома.
- Ты знаешь, что у меня теперь есть?
- Что?
- Ты просто офигеешь!
- Ну чего там у тебя?
- Ты можешь принести какую-нибудь кассету?
- Какую к черту кассету?
- Ну, «Куин.»
- Так зачем?
- Все, купили мне.
- Что купили то?
- Комбайн, музыкальный центр, японский, просто отличнейший. Дека. Приходи быстрей, мне нечего на нем слушать. Я даже не могу проверить, работает ли он. Продавец сказал – старые советские пластинки нельзя, а у меня больше ничего и нет. Главное, кассета должна быть иностранная, не наша.
- Так там еще и проигрыватель?
-Там все, и радио, и кассетник, и проигрыватель. Алмазная игла, самая лучшая!
Я привез свою драгоценную покупку домой на такси довольно рано, когда родители еще на работе, а брат в школе. Я таскал из машины коробки с колонками по одной, складывал их в большую комнату и очень боялся, что таксист попросту уедет с частью моего «комбайна.» Но таксист не уехал. Я так хотел купить комбайн, что даже не позаботился, как его везти из магазина. У меня оставались только чеки, «пятерка» и не одного нормального советского рубля. Таксист с радостью согласился взять у меня эти 5 чеков, и укатил совершенно счастливый.
И вот я судорожно разрываю клейкую ленту со швов фирменных картонных коробок, достаю из них упакованный плотно в пенопласт музыкальный центр, и 2 колонки.
Звонок в дверь.
- Маслин, привет. Заходи быстрей.
- Показывай.
На полу в большой комнате, лежала моя аппаратура.
- Да, класс,- сказал Маслин.
- Кассету принес?
- Да, кстати, ты тоже сейчас офигеешь.
Я только сейчас заметил, что в руках у него – диск. Спрятанный между листами газеты «Правда».
- Вот смотри, - сказал Маслин, - если мой брат узнает, что я его выносил из дому, точно убьет. Ему дали послушать всего на один день. Это «Ди Папал», совершенный забой. Улет.
На диске я увидел пятерых волосатых мужиков, высеченных в скале. И надпись «Deep Purple in Rock». Мы не особенно долго возились, подключая колонки, переключить на «проигрыватель», тоже оказалось просто. Вся аппаратура вместе с колонками стояла на полу.
И вот, Маслин осторожно установил диск, протер его, специально принесенной им бархатной тряпочкой, и новая алмазная японская игла медленно опустилась на поверхность винила. Легкое шипение ... и вдруг, раздался жуткий шум, как будто бы старую, абсолютно ржавую какую-то фантастическую огромную телегу, с торчащими в разные стороны колесами и такими же ржавыми рычагами, пытаются сдвинуть с места таким же ржавым танком Т-34. Я сначала даже испугался, что моя новая японская аппаратура сломалась, и хотел поднять иглу с пластинки, но Маслин с загадочной улыбкой остановил меня:
- Слушай, – прошептал он.
Скрип и грохот сначала нарастал, но потихоньку эта жуткая какофония стала рассеиваться, как дым, и из глубины колонок возник чистый, кристальный орган, такой, как я слышал на детских концертах в Консерватории. Точно Бах, церковный орган, красивый, возвышенный. Мелодия медленно пошла вверх. И вдруг. Как гром:
«Бах,
Бах, Бах,
Ба, Ба, Ба,
Ба Бах»
Дикий треск, и дикие вопли:
Speed King
Speed King.
Голос в динамиках не пел, он орал, визжал, в одном месте он даже смеялся, скорее, хохотал, и сопровождал его неслыханный лязг. Я не мог понять, нравится мне это или нет, я знал только, что никогда раньше ничего подобного не слышал.
- Вот это «Ди Папал», теперь любимейшая группа моего брата, - с гордостью сказал Маслин, когда песня закончилась.
Он поднял с диска иглу.
- Ему дали диск переписать, - сказал Маслин. - Он переписал на «Весну», но там нет стереозвука, и запись так себе. Я вот кассету принес, давай попробуем на твоем аппарате? Как раз заодно и прослушаем всю пластинку.
- Давай. А кассета наша?
- Обижаешь. Я бы не посмел. «Sony».
- Хорошо, а то мне сказали, что наши сюда ставить нельзя.
- Да знаю, я знаю.
Настроить запись, как и говорил продавец, оказалось, действительно очень просто. Мы отрегулировали уровень на обеих дорожках, поставили первую песню. Записали. Остановили, проверили, что получилось. Звук из колонок лился совершенно невероятной чистоты, особенно в коротком проигрыше органа. И это уже звучал не диск, а только что сделанная на кассету запись. К тому, же это звучало стерео. Маслинская «Весна», подключенная к проигрывателю, не давала такого эффекта. И еще, конечно, громкость имела большое значение. «Ди Папал» мы слушали примерно на четверти возможной громкости, ради интереса усилили до половины, у меня заложило уши, еще чуть громче, и затряслась хрустальные рюмки, стоящие в шкафу. Пришлось звук убавить. Мы наслаждались новой музыкой на новой аппаратуре часа 2. Мы переписали диск и на мою металлическую кассету Maxell, на ней я насколько мог аккуратно написал: «Deep Purple in Rock». И потом уже мелко, на специальном картонном вкладыше в коробке - названия всех песен по порядку. Так появилась моя первая собственная музыкальная запись.
Вечером пришли родители .
- Ну показывай свое сокровище, – сказал отец.
- Вот. Смотри, – ответил я с гордостью.
-Так что, и будет тут на полу стоять?
- Да нет. Поставлю, вот сюда на подзеркальник, подумаю, куда лучше поставить колонки.
- А зачем они вообще?
- Пап, пап. Ну это же стереозвук, из одной одно звучит, из другой другое.
- Разные песни одновременно?
- Да нет, ну как тебе объяснить? Ну вот гитара из одной, - голос из другой.
- Все равно не понимаю. Ну ладно, поставь уж что-нибудь.
Отец дал мне кассету с Окуджавой, он ее привез из Тегерана. Я ее и поставил. Кажется, ему понравилось, но восторга, подобного моему, он не испытал. Для него большее значение имели слова, чем стереозвук, лившийся из огромных колонок. Но он все равно казался очень довольным, потому, что я счастлив, и что больше не стану приставить к нему со своей аппаратурой. Другими словами, эпопея счастливо завершилась. Включать родителям мою новую любимую группу «Ди Папал» я предусмотрительно не стал.
Продолжение следует
