Ещё утром я почувствовал боль в горле и весь день заедал её мятными леденцами. Вечером, когда не помогло, я принял меры: «малёк» и целую луковицу и лёг спать.
Когда я утром проснулся, то говорить уже не мог от боли, не мог даже сделать глоток воды. Сообщил на работу, потом сообщил Лене, она была на даче, это летом было. Лена, недолго думая, приехала и вызвала скорую.
Скорая дольше, но тоже приехала.
К тому времени моя температура поднялась до 40! Я не мог говорить.
— В Боткинскую, — сказал безапелляционно врач.
— Только не в Боткинскую! — вдруг заговорил я.
— Не, ну это абсцесс, только госпитализация и только туда.
По дороге, пока мы с врачом ещё заезжали по пути «на вызовы», я очень боялся Боткинскую больницу. В моём представлении она выглядела как скопление полуразрушенных бараков с решётками на окнах и дверях, облупленной краской на стенах, продавленными пружинами кроватей и матрасами в подтёках.
Я почти не ошибся, когда мы приехали. Плюсом ко всему был контингент: за железными решётками дверей на этажах размещались наркоманы и больные СПИДом пациенты, о чём предупреждали многочисленные плакаты на внутренней территории больничного комплекса.
Одна из бетонных стен забора была затянута сверху мотками колючей проволоки, она граничила с соседней больницей для зеков, по углам её стояли вышки с вертухаями и прожекторы.
Они били прямо в окно моей палаты, но до палаты было далеко, для начала меня скинули со скорой на рваную кушетку в приёмном отделении и сказали ждать.
Не было никого, первые полчаса я сидел на кушетке, потом, видимо, температура стала подниматься ещё выше, и я прилёг на поролоновую дырку. Ещё где-то через час пришёл врач, заполнил документы и позвал санитаров с каталкой.
Я так и лежал, осматривать он меня не стал, вообще не смотрел в мою сторону и ни о чём не спрашивал тоже, видимо и так можно было составить картину болезни, хороший врач был, профессионал.
Санитары перекинули меня на ржавую скрипучую каталку и повезли на отделение «горловиков». Навстречу нам на дорожках попадались люди в грязных халатах с измождёнными лицами. Они безразлично провожали меня взглядом. «Наркоманы!», — подумал я.
На удивление работал лифт, меня на лифте поднимали, больше работающим я его не видел ни разу за все две недели моего пребывания там.
В палате мне сразу поставили капельницу и объяснили:
— Надо ждать хирурга, он у нас приходит один раз в два дня, когда может, графика нету. Жди.
С капельницей стало немного полегче, и я начал ждать, оглядывая палату. Всё было примерно так, как я себе представлял по дороге сюда. Огромный зал палаты на 15 коек рядами вдоль осыпающихся стен, почти все заняты. Распахнутые в лето окна с треснутыми стёклами, полосатые матрасы, торчащие из-под посеревшего белья. Чисто, пол чистый, намытый с хлоркой.
Под этот запах я задремал. Разбудила меня медсестра:
— Вставай, везунчик, хирург приехал!!! Я покорно поднялся и пошёл за ней. За мной почему-то потянулись остальные обитатели палат в коридор перед врачебным кабинетом, со стороны женского отделения выстроилась вторая очередь. На уколы, но я тогда не понял.
И тем более я не знал, что это совпадение с приходом хирурга на отделение сделает меня легендой Боткинской больницы.
О том, что произошло дальше, рассказывали из поколения в поколение сменяющиеся пациенты. Я сам слышал эту историю, немного приукрашенную, от одного из «новеньких» перед своей «выпиской».
- Проходи, дверь не закрывай, - пригласил меня жестом в кабинет немолодой хирург.
- Садись на стул.
И стал распечатывать из упаковки скальпель.
Горло ужасно болело, саднило так, что не сглотнуть, температура держалась (со слов медсестры). В коридоре, в дверном проёме, любопытно сгрудились пациенты.
Я сел на стул и в ужасе от скальпеля хрипло спросил:
- Это будет быстро?
- Если за руки меня хватать не будешь, будет быстро! - привычно ответил хирург.
Ну вот зачем он это сказал?!?!
- А анестезия будет?!
- Ага, всё будет! Держи вот эту железную миску у рта обеими руками и открой горло пошире!
Я взял железный тазик перед собой, и врач чем-то попрыскал мне в горло из баллончика.
А потом резко вонзил мне в горло скальпель!!!
Успел воткнуть и там два раза повернуть!!!
Инстинкты сильнее нас. Я продолжал держать одной рукой миску, а второй под восхищённые взгляды толпы из коридора второй я схватил его руку со скальпелем, вытащил из своего горла и резким движением попытался воткнуть скальпель хирургу в сердце.
Врач, как я говорил, был немолодой и опытный, он успел увернуться от моего выпада и отскочить в сторону.
Из горла у меня хлестала кровь. Я опомнился и попытался извиниться.
- Беги в туалет, тазика сейчас не хватит, когда кровь остановится — полощи фурацилином.
- Следующий!!! — объявил врач.
Все расступились передо мной, когда я выходил, и зауважали очень. Я стал авторитетом.
Когда я вернулся в палату, ко мне все боялись подходить, и я проспал весь следующий день с подъёмами на уколы и на «очень не сложную» больничную еду.
После вмешательства хирурга горло стало лучше, я мог уже немного есть и пить.
Пить мы начали на второй день с Пашкой, он сам предложил и достал из-под подушки коньяк. Я согласился, немного только, чтоб горло продезинфицировать, фурацилину я не очень доверял.
Пашка был взрослым человеком с виду и геологом.
К нам на отделение он попал с клещом. Они бурили скважину где-то в лесу, вечером, когда пили у костра, у него зачесалась спина. Клещ уже забурился ему под кожу в этом месте.
Друзья вырезали Пашке клеща ножом и вместе с ним отправили на попутной машине в Боткинскую. По дороге клещ потерялся. Врач сказал, что две недели надо провести в больнице, подождать, вдруг клещ проявится в виде болезни (или найдётся).
Врач на отделении был молодой и «прикольный», как тогда сказали бы.
Первое, что он спросил, когда меня увидел на обходе:
- Беликов, ты когда принимал наркотики в последний раз?!
- Доктор, я не по этому делу!
- Так. А по какому? Грибы?
- Нет, но выпить могу.
- Хорошо, когда был последний запой?!?! )))))
Нас с Пашкой он почему-то выделял среди остальных. Да нас все там полюбили. Нам старшая сестра невиданную привилегию дала — ключ от душевой!!! Да-да. Той самой, куда никого не пускали. Дала в благодарность за то, что мы от скуки ей все дверные ручки на отделении починили!!!
С Пашкой мы сдружились тогда сильно, тем более, когда выяснили, что он мой автотранспортный техникум на 7 лет раньше меня окончил. Человек он был весёлый и, как выяснилось, организованный. Не зря же он учился на «Управление движением на транспорте и организацию перевозок» (как и я).
К Пашке приходили каждый день: мама, жена, красивая любовница и любовница постарше. Он их всех умело разводил во времени, чтобы не пересекались. Мама у него готовила очень вкусно, по-домашнему просто. Жена чаще приносила покупное и соки, этими соками в коробках у нас весь подоконник был уставлен. Любовница готовила отличные закуски и приносила очень приличный алкоголь. Лучше всех готовила старшая любовница, всё очень тонко и изысканно, и никаких коньяков, только вина.
Часто я просыпался от вопросов Пашки: «Беликов, ты сейчас что хотел бы под бокал красного вина?» «А что у нас сегодня?» «Мама сама налепила пельменей и принесла; жена бутербродов с бужениной нам прикупила; красавица моя красной рыбки оставила; а старшенькая мясо по-французски приготовила». «Я мясо буду». «Сок налить?» «Не, поставь на подоконник, если там место есть ещё».
К себе в компанию мы взяли одного парня, я его вообще не помню, но помню, что у него невиданная вещь для того времени с собой была — ноутбук, на котором можно было смотреть кучу скачанных фильмов. Так он и попал в нашу компанию. Но дружили мы, конечно, и со всеми ребятами тоже, бывало, что заканчивались Пашкины запасы, и тогда мы посылали кого-нибудь в магазин, спускали и поднимали на пожарном шланге со своего второго этажа. На ночь отделение закрывали на железную дверь.
А днём можно было гулять по территории, что мы и делали частенько. «Пашка, машина едет, отойди с дороги в сторону», — призывал я. «Нафига?!» — весь в больничном отвечал он. «Сейчас сигналить начнёт, орать. Тебе это надо?!» «А что орать-то?! Пусть выходит! Я скажу, что со СПИДом, и плюну, для начала, ему под ноги!)))» А он и без плевков выглядел грозно.
Однажды вечером в палату зашёл новенький, скинхед бритоголовый, в высоких ботинках и татуировках со свастикой. Небрежно бросил вещи на кровать и стал переодеваться. Вначале все замолчали. Пашка подсел к нему и сказал: «Ты знаешь, у меня дед на войне погиб...» Минут через 10 скинхед, обратно одетый, сидел в коридоре и быстро дозванивался до своей мамы. Ещё через 15 минут мать его забрала.
Со мной произошла обратная история, я выписываться не хотел. Ходили всем отделением к заведующему, просили меня ещё оставить, ну хотя бы на выходные. «Беликов, — говорил он, — ну не могу я, по закону не могу, ты тут и так уже пересидел». «Ну пожалуйста, я ведь кашлять начал. Напишите, что температура у меня, куда я с температурой-то выпишусь?!» «Беликов, милый мой, да пойми ты, не могу я».
Продолжение по ссылке
Предыдущая глава
Оглавление.