В городе Санкт-Петербурге, в сердце его притоков, всё прибывающих с Московского вокзала, вот вдоль него по Лиговке стоял, годами заклеенный слоями объявлений, длиннющий, сто раз крашенный, забор.
Забор был крепкий, простоял лет 10, и все эти годы он скрывал, как мог скрывал от горожан зачем он тут стоит.
За ним был вырыт котлован и вбиты сваи. В начале вбили на одном участке с заделом ельцинским под сверхзвуковую магистраль в Москву. Мы там, в той нищете из 90-х, могли только мечтать об этом, о чём нам был указ от президента!
13 сентября 1991 года Борис Ельцин подписал указ № 120 «О создании высокоскоростной пассажирской железнодорожной магистрали Петербург — Москва».
Забили сваи, свайным боем задело все дома вокруг. И Лиговский пр., д. 24 + 26 + 30 + 32 + 34 + 36 + 38 + 42 сами растрескались, признались аварийными и их снесли, тем самым расчищая путь для быстрых поездов.
Но поезда там так и не прошли.
Тогда рядом с вокзалом ничего строить не стали. На сваях с котлованом весь кредит в десятки миллионов долларов из европейских банков был истрачен.
Так как деньги были выданы под поручительство правительства Санкт-Петербурга, то правительству, как гаранту, пришлось вложиться всё-таки в забор и ставить его за свой счёт из профлиста!
Всё, что было сделано вначале, было сделано хорошо и крепко и простояло в таком виде с 1998 г. до 2008 г., до строительства торговых рядов «Галереи».
Я любовался котлованом много лет. Его быстро наводнило дождями, и он стал приживаться. Я видел как растут деревья, я видел птиц, гнездящихся по берегам пруда, я наблюдал утят, ныряющих со свай, я видел на коньках мальчишек, пролезших сквозь забор зимой, я видел возрождение жизни на освобождённой от людей земле.
Всё это видеть позволял мой кабинет, его высокий третий этаж и два больших окна на Лиговский проспект с латунными задвижками на рамах.
Я по привычке утром приходил пораньше, пил кофе, глядя в монитор или в окно. Я мог не приходить вообще, я был директор. Или я мог бы приходить к обеду, как Маша, мой второй директор.
Она же позже меня уходила, а иногда засиживались вместе, под звон трамваев, мчащихся по липовой аллее за окном, если работа была срочной.
Мы создали агентство сами и занимались в нём вдвоём рекламой, хотя никто в нас поначалу и не верил.
Когда пришли заказы, в нас поверил Пашка, муж Маши и по совместительству дизайнер, он бросил прежнюю работу и перебрался тогда к нам.
Но помогал нам и вначале, когда мы сняли помещение под офис и требовалась помощь мне в устройстве.
Расставив мебель или мониторы, мы шли с ним в рюмочную рядом, на Пушкинской. Мы себе нашли такую, всю в духе раритетов, заполированную поколениями до нас.
Там появлялись лучшие идеи и слоганы, впоследствии приведшие других к успеху.
И находили мы там время, так же, для себя.
Нам с Машей выбрали готовое лицо, ну, юрлицо, с аббревиатурой «АЛМ».
Мы с Пашкой, как с филологом, все головы себе сломали, как звучно нам бы их расшифровать, ломали в рюмочной.
Ну, с «А» то вообще вопросов не возникло, тут всё, как в школьном букваре, «А» — Агентство.
С «ЛМ» было сложней всего, долгое время лидировала "Лента Мёбиуса", но, так как мне предстояло представляться от имени Агентства чаще остальных, я остановился на другом — Агентство «Лучший мир»!
Вкупе с моими новыми визитками, готическим шрифтом и серебром по чёрному бархатному картону, это звучало!!!
И мне помогала в общении реакция людей при встрече. Входя к ним, я говорил негромко:
— Здравствуйте, я к вам из «Лучшего мира»!!!
И я запоминался!!! А люди сразу начинали думать о главном! И только это для меня вначале было важно.
Своих лучших заказчиков я получил именно под этим названием. Потом коллегиально, с перевесом в один голос, его сменили на «Львиный мостик», с привязкой к Машиной фамилии. И крупных заказов больше не было никогда. Я не знаю, с чем это связано.
А тогда всё только начиналось, я имел уверенность и опыт, Маша имела колоссальный опыт рекламы и знание этого рынка.
Но всё это, вместе взятое, перечёркивала одна моя дружба с Ромкой.
Мы могли с ним видеться каждый день, что и делали, да что там днями, я мог придти к нему без звонка посреди ночи и до утра с ним проговорить на кухне. Мы могли не видеться годами, что не раз бывало, могли не сходиться во взглядах даже друг на друга, что случалось, но ничто из этого не нарушало нашей дружбы. Да-да, с первого класса и по самое сейчас!
А тогда, услышав про моё рекламное агентство без заказов, Рома предложил следующее. Он предложил мне устроить встречу со своим знакомым руководителем одного учебного университета, вернее, с новой главой рекламной службы.
— Беликов, с меня встреча, я договорюсь, дальше сам, как умеешь.
Я пришёл на встречу из «Лучшего мира» и мы, с той милой девушкой, руководящей там рекламой, вполне устроили друг друга как представители двух организаций и были вместе не один год (в сотрудничестве).
Чувствуя признательность к своему другу, я провёл небольшое совещание на работе и часть заработанных денег ушла на благодарность.
Маша хотела подарить что-нибудь пафосное и дорогое, Паша не предлагал ничего и молчал.
Я взял деньгами и предупредил, что меня долго не будет, потому что я знал, что любит мой друг. Вернее так — мы оба!)
Я предложил начать прямо с утра, с открытия, когда в ресторанных залах ещё не так накурено и можно спокойно позавтракать.
Для завтрака был выбран единственный (!) китайский ресторан, незадолго открывшийся в нашем городе на набережной Фонтанки. По-моему, «Красный павлин» он назывался.
И он был очень дорогим, да-да, в то время состоятельные люди на свои дни рождения в «Макдональдсе» заказывали столики. Я там тогда вообще ни разу не был, цены отпугивали. На китайский мало кто мог тогда замахнуться деньгами.
Всё из меню китайцев оказалось непривычно острым и сладким в самых неожидаемых местах, что придавало ориентальной кухне мелодику востока в послевкусии.
В их нотках чувствовались одновременно: и карамельный ритм их философий, и резкость их боевых единоборств, но мы глушили всех их водкой. Мне ледяным грибом ещё понравилось хрустеть.)
Позавтракав, мы с Ромой понемногу прогулялись недалеко, добрались до Пяти углов.
Нас ждал обед, как, впрочем, и любого на Пяти углах тех лет.
Обед был в «Зове Ильича», кичёвом ресторане с лениниадой и пионерками в коротких школьных платьях на раздаче. Там Ленин был во всём с издёвкой, висел портретом над проходом в зал и загораживал собой вход. Прогнуться приходилось каждому перед вождём, чтобы войти, на электронном табло рядом шёл отсчёт поклонов. Было смешно, теперь нисколько. Меню было разделённым пополам на пролетарское и буржуйское, блюда двух кухонь ни в чём были не похожи, но стоили примерно одинаково дорого. Мне там понравилась настойка.
Потом был променад на Невский, и чтобы как-то снизить градус, я предложил пивбар «Цинник» за Московским вокзалом, очень популярное злачное место тех лет с говорящим о себе названием. Там нравились всем цены, и завсегдатаи составляли главный антураж заведения.
А вот зачем мы потом решили на метро вернуться в Купчино, я до сих пор не понимаю, могли ведь на такси доехать. Да, на такси, наверное, было правильнее, быстрее было бы точно. Я ведь домой только под утро возвратился, не без потерь.)
И в следующий за этим день я на работу не пошёл, второй директор меня за это не ругала, хоть и была директором генеральным!)))
Продолжение по ссылке
Предыдущая глава
Оглавление.