Даше повезло. Пассажир, который ехал над ней, наверху, сошел через несколько часов, и потом она так и оставалась одна в своем нижнем боковом отсеке.
Напротив нее, в купе – ехали муж с женой, молодой мужчина лет тридцати и Рома. Не заметить Рому было нельзя. Парень, наверное, только что вышедший из школьного возраста, тоже направлялся в Питер к родственникам. Вещей у него было – небольшой рюкзачок, и огромная, просто неприподъемная тканевая клетчатая сумка, из тех, с которыми прежде любили ездить челноки.
Рома сел на свою нижнюю, достал из кармана пустой пластиковый пакет, расправил его, повесил под столиком на крючок. Открыл со щелчком складной нож и «вжикнул» молнией на сумке.
После этого, до самого Питера, с коротким перерывом на сон, он делал только одно. Ел. Сначала доставал контейнеры с едой, которые, наверное, заботливо заготовила ему мама. Когда котлеты и шницели закончились, в ход пошли консервы. Ножом Рома вскрывал очередную банку, опустошал ее, выбрасывал в пакет, который постепенно наполнялся, раздувался… Когда туда уже ничего нельзя было положить, Рома относил пакет в конец вагона, в специальный ларь, вешал под столиком новый и тянулся за очередной банкой.
Через несколько часов мужчина наверху отложил книгу, и начал наблюдать за Ромой с задумчивым интересом. Спустя еще час, спросил:
— Послушай, тебе не будет плохо?
Рома пожал плечами.
— А что еще в поезде делать? — спросил он.
По возрасту он был близок к Даше, и между ними могло бы завязаться знакомство, но об этом не было и речи. Отвлечь молодого человека от содержимого клетчатой сумки не могло ничто. Ясно было, что пока еда не закончится, ничего больше Рому не заинтересует.
Впрочем, Даше и не до общения было. Никогда прежде она не уезжала так далеко одна, и сейчас испытывала острое чувство тоски, что-то общее с сиротством. Она знала, что мама – вот она, в телефоне. Можно позвонить – и услышишь родной голос. Можно звонить по пустякам. Описывать, мимо какой станции проезжаешь, и какой вкусный в поезде чай… Но чувство сиротства не пропадало.
Даша попыталась рано лечь спать. Укрылась тоненьким одеялом – зеленым, с вишневыми полосами по краям. Сначала мешало то, что в вагоне довольно светло и шумно. Но когда настала глубокая ночь, и свет уже был призрачным тусклым, и пассажиры уже угомонились, она все равно не могла заснуть.
За окном стояла большая яркая звезда. Даша не была сильна в астрономии, и не знала – может, это Полярная, а может, Сириус… Что бы ни делал поезд – набирал или замедлял скорость, поворачивал, выписывал петли, звезда стояла в окне. Будто была спутницей Даши, чтобы показать, что она не одна…. Может, так получилось, потому что мама думала о ней?
Даша вспомнила, как мама рассказывала – когда она летела на самолете, он долго облетал гигантское, похожее на замок, облако. Они оба казались неподвижными – облако и самолет. Пейзаж за иллюминатором не менялся, земли не было видно, где-то там внизу застелили все тучи. А здесь их было трое – облако, самолет и солнце….
…Даша открыла глаза. Слава Богу, ночь миновала, уже рассвело. Денек был серый, уже питерский, северный, вот-вот и дождик. Все вокруг еще спали, только Рома ел, чтобы успеть опустошить сумку до того, как поезд прибудет.
Было еще утро, когда состав подошел к Петербургу. Огромный город подействовал на Дашу ошеломляюще и в первые минуты она – что было совершенно глупо – боялась потеряться в этой толпе, упустить из виду здание вокзала, похожее на дворец.
Удивительно как сразу, всей кожей почувствовала она – даже в этом огромном неуюте вокзала — холодную парадность, торжественную и отстраненную. Даша знала, что ей нужно было делать дальше. Узнать, когда идет ближайшая электричка, купить билет, поехать в бабушкин городок.
Вместо этого она, не в силах бороться с собой, вышла на привокзальную площадь, и пошла по улице – прямой как луч, мимо старинных зданий, каждое из которых – произведение искусства. Пошла, думая не заходить далеко, вернуться на вокзал через четверть часа. Но она не могла остановиться – слишком поражало ее тут все, слишком яркими были впечатления. И забрать ее отсюда – все равно, что отобрать тарелку с едой у голодного.
Даша потеряла представление о времени. Она старалась не сворачивать, чтобы не заблудиться. И все же, в какой-то момент, когда у нее от непривычного питерского воздуха закружилась голова – она свернула в первое попавшееся кафе, чтобы выпить крепкого кофе.
…Когда ее позвала молодая женщина, похожая на блоковскую Незнакомку и Даша увидела огромного паука – она не испугалась. Ей вспомнила песенка из детской книге Крапивина, которую она читала когда-то.
Синий краб, синий краб
Среди чёрных скал в тени,
Синий краб — он приснился мне во сне.
У него восемь лап,
Две огромные клешни
И серебряные звёзды на спине.
Даша погладила паучиху, которую звали Клавой. Одним пальцем осторожно погладила по шелковой спинке. Она всегда легко находила общий язык с животными. Вот и сейчас они с Клавой не боялись друг друга, а знакомились.
Женщина осторожно уточнила насчет «сумасшедшего дома», в который Даша собиралась. Девушка сказала, что соседи называют так усадьбу бабушки, и ей скоро предстоит убедиться, насколько это соответствует истине.
Женщину звали Инной. Она задумчиво произнесла название городка, в который Даше предстояло добираться.
— Я хотела поехать туда рисовать. Там природа очень красивая. Лето, пленэр… Обменяемся телефонами? Может, я нарисую вас…Красивая девушка на фоне какого-нибудь озера. У вас во внешнем облике чувствуется этот север…Льняные волосы, серые глаза…
Инна же и рассказала Даше, как ей вернуться на вокзал, и где находятся кассы пригородных поездов.
…Мама велела Даше не блукать по городку самой, а непременно взять такси. Но ехать до бабушкиного дома оказалось всего-ничего – пара минут от вокзала.
…Это был осколок старины среди современных особняков. Дом с мезонином за глухим каменным забором. Только мезонин и виден. Даша слегка испугалась – что будет, если звонок не работает, и вообще – найдется ли кому открыть ей калитку. Сделает ли это сама бабушка, или может, у нее есть какая-нибудь помощница.
Невысокая, очень старая женщина, в длинной юбке и вязаной кофточке бирюзового цвета, опираясь на палку, стояла в воротах. Не было сомнений, что это Роза.
— Входи, — сказала она, — Я бы помогла тебе с сумкой, но, если я выпущу палку, тебе придется нести еще и меня. А мама так и не решилась приехать?
— Она не может…
…Это был отнюдь не ветхий, запущенный дом человека, в котором уже догорает искра жизни, которому каждый день дается с трудом… Нет, этот дом дышал стариной, все тут было живым – и темное дерево, и роспись на стенах – своего рода фрески, и шелковые шторы, которых приятно было просто касаться.
— Хочешь выпить чаю в саду? — спросила Роза, — Ты можешь подумать, какого черта меня занесло так далеко? Из Парижа – на север….Просто там, где тепло, с годами я стала чувствовать себя все хуже и хуже. Мне нужна прохлада. Слава Богу, что тут я могу находиться на воздухе целыми днями. Оставь пока вещи в коридоре, детка. Потом я покажу тебе твою комнату, и ты их разберешь. А пока – идем пить чай.
…Даша остановилась, пытаясь освоиться с тем, что она видит. Это был совершенно особенный сад, весь белый. Белые цветы, метелки трав, листья растений – с белой каймой. В белом цвету тонули лианы. Сад напоминал невесту.
Роза тяжело и медленно дошла до беседки. Даша присоединилась к ней лишь пару мину спустя. Здесь стоял столик, электрический чайник, чашки, печенье было накрыто салфеткой. Одеяло и подушка на диване – значит, старая дама иногда спала здесь.
— Это мои часы, — сказала Роза, кивая на сад и, видя недоумение Даши, пояснила, —
— Когда-то я так придумала. Они все растут по часовой стрелке и расцветают одни на другими. Сначала белые крокусы и примула, их сменяют белые же нарциссы и тюльпаны, сирень, пионы… и много чего еще. А поздней осенью, в конце круга, справа - на белые хризантемы летит белый снег. Белизна двигается по кругу как стрелки. Можно бросить взгляд на сад – и сразу понять, какое время года у природы на часах.
Роза говорила то об одном, то о другом, не расспрашивая Дашу, давая ей освоиться. Хорош был и чай, который пах апельсинами.
— Об одном хотела предупредить тебя, детка, — неожиданно сказала Роза, — У нас здесь всегда было тихо и спокойно, местечко наше оживало, лишь когда приезжали дачники. Но вот теперь появился маньяк…
— Кто? — не поняла сначала Даша, слишком далеко все это было от нее.
— Маньяк, — кротко пояснила Роза, — Уже несколько случае, и, конечно, молодые женщины и девушки – кто же еще будет жертвами. Так что я тебя прошу — никаких вечерних прогулок в одиночку. А если захочется посидеть где-нибудь в кафе – то до Робинзона и обратно.
— Простите?
Нет, все-таки понять Розу было не так легко. Или она имеет в виду название кафе.
— О, это наша местная знаменитость. Молодой человек, у него своя кофейня, и если бы мои ноги были моложе хотя бы на десять лет – я бы туда бегала каждый вечер. Там не кофе, там приворотное зелье. А судьба у него - я не могу сказать трагическая. Она особенная. Несколько лет он прожил совершенным отшельником, был смотрителем маяка, где-то на острове. С тех пор я зову его Робинзоном. Заработанных денег он не тратил, вернулся – и открыл это кафе. И, знаешь, дорогая, у него слух…с таким я не встречалась. Он услышит – если ты поднимешь руку или повернешь голову…Может быть, тяжело жить так, если у людей получается скрыть от тебя только мысли.
Продолжение следует