11.
— Как я мог так поступить? И кто я после этого? — Станислав бежал, куда не понимая сам, ему хотелось исчезнуть, испариться из этой жизни раз и навсегда. — Таким, как я нельзя жить на этом белом свете, нельзя! Господи!!! — вырвалось из глубины души Станислава и эхом разнеслось по деревне.
Силы были на исходе. Ноги заплетались. И он упал ничком на землю. Пытался ползти сперва на коленях, затем по-пластунски, но не получилось. От количества принятого спиртного он уснул посредине песчаной дороги, которая вела к реке.
Солнце начало всходить. От утренних лучей солнца сначала проснулись петухи, за ними люди. Станислав лежал на земле, спал. Один за одним жители ближайших домов начали спускаться к роднику за водой, обходя грязного мужчину:
— Алкоголик… — говорили одни.
— Тунеядец... — говорили вторые, не видя лица мужчины.
— Как таких земля только носит ? Раннее утро, а он уже готовенький лежит, - говорили третьи.
Станислав вскоре проснулся от бряканья вёдер и людских пересудов. Снова сделал попытку встать — земля магнитом тянула его обратно.
— Нет, я не хочу так, лучше пусть вода меня заберёт, — невнятно ворчал он себе под нос, язык его не слушался. Он снова попытался встать, но ноги подвели, не окрепли ещё. Немного полежав, когда вокруг всё стихло, он снова уснул.
Проснулся от странного звона вокруг. Он сел, прислушался, через мгновенье звон раздался снова.
— Господи, как хорошо, какая благодать вокруг!!! — воскликнул он. — И почему в погоне за звёздами и деньгами, я раньше никогда не обращал на эту красоту внимания? — повернулся на звон, а там из-за леса на него смотрели золотые купола их маленькой деревенской церкви. Он встал. И ноги его понесли не на речку, а по направлению в церковь.
Он шёл, ещё чуть шатаясь, не обращая внимания ни на кого, ни на чего вокруг. Шёл молча, не видя и не слыша ничего вокруг. Он видел только купола и церковь до которой ему оставалось пройти ещё несколько метров.. Тем временем звон созывающий прихожан к началу службы до дрожжи пронизывал его. Он шёл, вспоминая слова из молитв, какие он когда-то знал или где-то слышал краем уха. Он забылся, не вспоминал даже о вчерашнем дне, маленькой дочери и жене. Шёл, спотыкался и просто молился, не прося у небесов ничего взамен.
— Посмотрите же, да это Станислав Петрович! Станислав Петрович...? — причитали один за одним прохожие, пальцем указывая на грязного, неумытого мужика, — вроде уважаемый человек, а посмотри в кого в одночасье превратился? … Что же с людьми водка проклятая делает? И что в жизни тебе не хватило? Денег? Власти? Да у тебя всё есть и было, и деньги, и семья, и молодая жена, и власть.
— Прошлое ему покоя не даёт! Про-шло-е! Вот и не выдержал! — зашептались две старушки на лавочке, вышедшие по привычке обсудить новости вчерашнего вечера.
— А что с прошлым то у него не так, Прасковья? – спросила одна старушонка и оперлась на падог.
— Да то и не так, Аглая! Любил он Стаську, судью-то! Любил до безумия!
— А она что? — спросила Аглая.
— А она ух какая была! — покачала головой Прасковья. Сперва вроде как и всё хорошо у них было. Холодили по деревне вместе, рука об руку. Любовь вроде как была и дело к свадьбе шло. Поступили они оба в институт, уехали.
И что уж между ними там произошло, не знаю, — пожала плечами она, — вернулся один в деревню. Она осталась жить в городе, вроде как и поговаривали замуж вышла, дочку родила. Да вот только не срослось что-то у неё там, вернулась в деревню с девчушкой на руках. Девчонка уж бегала, годика три-четыре было,славной малой. А вернулась ещё суровее стала, девочку растила как пацанёнка, сердце сжималось как она только и раздавала ей свои приказания, не полелеет, не приголубит. Никого к себе близко не подпускала, никого!
— И даже его? — Аглая кивнула на отходившего всё дальше и дальше грязного. полупьяного мужика.
— И даже его! — приподняв брови ответила бабушка Прасковья и засобиравшись по своим делам с трудом поднялась с лавочки и что-то бурча себе под нос ушла в дом.
Аглая немного посидев, раздумывая над полученной информацией, поднялась с лавочки и в одной руке держа авоську, второй рукой взявшись за поясницу, забыв не то специально, не то ненарочно про падог, направилась к магазину. Она любила прийти пораньше к магазину, новости последние услышать, своё мнение высказать, да просто воздухом свежим, утренним подышать.
Сегодня как ни странно народу у магазина собралось много. Все только и обсуждали бывшего участкового, прошедшего, как не в своём уме и даже теле по центральной улице деревни.
— И куда он шёл? Дом – то у него в другой стороне,- поинтересовался, кто- то в толпе.
— Да у церкви стоит, просится внутрь, крестится. А сторожилы местные его не пускают. Говорят, иди проспись сначала, потом приходи. А он отвечает им отвечает, дескать, молчите, вот батюшку дождусь и тогда сам решу: домой, мол, мне идти или тут остаться. Всё кричит, якобы грех на нём, самый непоправимый грех... Искупить хочет, прежде чем умереть.
— Во-дела, — закачала толпа головами.— но тут проехал джип, за ним ещё одна машина и людская молва переключалась на обсуждение других новостей.