В России сегодня действует 576 психоневрологических интернатов, в них проживает порядка 200 тысяч человек. Более половины из них по медицинским показаниям не нуждаются в круглосуточном пребывании в ПНИ, 19% пациентов имеют право, могут, а главное, хотят учиться. Но большинству из них суждено провести в четырёх стенах всю жизнь.
Есть ли мир за серым забором?
Молодая девушка Катя, 23 года, выросшая в интернате города Арзамаса, едет в Петербург — отправили на лечение. Первое потрясение — поезд. Оказавшись на вокзале, Катя начинает плакать от того, какое всё большое и красивое. Дальше — больше, сопровождающий волонтёр показывает Кате Эрмитаж. Снова слёзы. Получается, картина мира, в которой она выросла, — не более чем картина мира одного учреждения. Всем миром стала институция, где по расписанию выдают лекарства, одинаковые цветастые халатики, резиновые сланцы и еду, смешанную прямо в одной миске — и первое, и второе. Вот тебе ложка, универсальный инструмент, которым сложно травмироваться. А тут, оказывается, Эрмитаж.
Из поездки Катя привезла директрисе интерната магнитик на холодильник. Однако ни с концептом магнитика, ни с концептом холодильника Катя не была знакома. Тогда директриса решила пригласить её в гости. «Ой, а что это, тапочки? Для дома?» — Кате было позволено кататься по квартире на коляске, открывать любые ящички, трогать вещи, задавать вопросы. Директриса (её рассказ есть на выставке) вспоминает, что это был самый благодарный гость на свете.
Часто жители ПНИ — повзрослевшие сироты, переведённые из детских домов, у которых есть педагогическая запущенность или умственная отсталость. Их никто не учил. Вместе с ними там обитают пожилые люди с деменцией, болезнями Альцгеймера и Паркинсона, с когнитивными нарушениями, просто одинокие старики, которым негде больше жить, люди с синдромом Дауна, ДЦП, ветераны боевых действий, которые в своё время не справились, не смогли вернуться к нормальной, мирной жизни.
«ПНИ. Самая закрытая выставка России» открылась в Нижегородском государственном художественном музее в минувшие выходные и будет идти до 19 мая. Она «о том, что вы можете преодолеть “заборы”: между неведением и пониманием, между равнодушием и сочувствием, между беспросветностью и участием», — поясняет куратор, искусствовед Георгий Никич. Вся жизнь Кати сообразна пути посетителя выставки — то же вечное, цикличное движение по коридорам интерната. Одни и те же картинки, повторяющиеся сценарии изо дня в день: по коридору и обратно в столовую, в медицинский кабинет, в холл к телевизору.
Горячие точки
В коридорах выставки на сетчатых заборах развешаны фотографии из нескольких ПНИ России — всего 350 снимков. Они были сделаны известным фотографом Юрием Козыревым. Козырев — шестикратный лауреат World Press Photo, на его счету освещение военных конфликтов на территории бывшего СССР, съёмки для журналов «Огонёк» и Time. Теперь фотограф от международных конфликтов перешёл к работе над проектами внутри России. По словам Козырева, это не классическая фотовыставка, а антропологическое фотоисследование. В каждом из ПНИ он прожил какое-то время, документируя правила жизни в этом закрытом мире.
Козырев рассказывает, в каких чувствах он всякий раз перешагивал порог ПНИ — и туда, и обратно: «У меня как фотографа, исследователя всегда оставался обратный билет, в отличие от обитателей интернатов». Опыт жизни в закрытом пространстве, существующем по своим правилам, он сравнивает с работой в горячих точках:
«Когда я по 3–4 месяца работал фотокорреспондентом на войне и возвращался, у меня уходило много времени на адаптацию. Это выражается порой в странных вещах: как только ты не ходишь в свою “Пятёрочку” или “Ароматный мир”, привычные знания о мире, навыки, эта лёгкость, они удивительно быстро уходят. Приходится намеренно в голове эти файлы и настройки восстанавливать. В зонах конфликтов привычного быта не существует. Когда мы жили в Ираке, был момент, когда мы неделями не выходили из дома, потому что это небезопасно. Сидели за бетонным забором, чтобы нас не взорвали. Так что вот это ощущение замкнутых пространств — оно мне очень знакомо. И когда возвращаешься в уютную столичную жизнь, не очень себя чувствуешь. А здесь это чувство усилено тем, что ты среди особых людей, которые берут много твоей энергии».
Именно это обстоятельство — неготовность столкнуться с чужой бедой, с этой странной выхолощенной жизнью, собственно, и заставляет нас, живущих по ту сторону, закрывать глаза. Но этот опыт не только забирает энергию, но и сильно обогащает. По словам Юрия Козырева, у обитателей интернатов и впрямь есть чему поучиться. «Они очень здорово чувствуют неискренность. Особенно ребята, которые не говорят, считывают это очень быстро. Их доверие дорогого стоит. Если одним словом — это можно любовью назвать. Там совсем иное понимание любви, дружбы. И это очень сложное для нас задание».
Один из героев этой съёмки, Лёха, регулярно платит коммуналку за свою квартиру. Он всю жизнь провёл в интернате, а в квартире сейчас живёт его племянница. Но ему очень импонирует идея, что у него есть племянница, как рассказывает Козырев. Лёха верит, что однажды она приедет, заберёт его и он пойдёт учиться в художественное училище. Но, подумав, добавляет: «Вообще, дядь Юр, я вам скажу: я хочу быть ангелом. У меня бы белые крылья были, вы только никому не говорите. Я буду летать и спасать людей, и никто не будет знать, что это Лёха».
На выставке посетителю придётся поработать — этот тезис звучит в словах всех причастных к её созданию. Цитируя философа Мишеля Фуко, исследовавшего природу власти и насилия в каноническом труде «Надзирать и наказывать»: «Работать — это значит решиться думать иначе, чем думал прежде».
Встреча в узком коридоре
«Музейный коридор визуально продолжается коридором ПНИ», — объясняет задумку куратор выставки Георгий Никич. «И если ПНИ перерабатывают людей, то музей перерабатывает проблемы людей в осмысленный продукт, за которым могут последовать изменения. Перспектива социальных изменений, выраженных на языке культуры, это, на мой взгляд, то, что даёт надежду на то, что мы с вами всё же в XXI веке».
Часть фотографий Козырева просто документируют жизнь в ПНИ, разделяя повествование на несколько смысловых частей: режим, время, одиночество. Другая часть — портреты, выполненные старинным методом амбротипии. «Получается как будто негатив, но если прокрасить заднюю сторону, то выйдет такой странный тёмный позитив», — поясняет куратор. Амбротипии, заключённые в окошки домиков из металлических листов, сопровождаются аудиоисториями героев.
Напротив стены с амбротипиями, в других окошках, проигрываются короткие, до 20 секунд, зацикленные видео художника Алексея Сахнова. Сам Сахнов практически не говорит — и не факт, что слышит. Он живёт в ПНИ №3 в Петергофе и занимается искусством при поддержке благотворительной организации «Перспективы». В жизни Алексея перспектива и впрямь появилась. Его работы в ходе одной из выставок попались на глаза одному шведскому художнику, и тот прислал Сахнову в подарок фотоаппарат, на вид как игрушечный, но на самом деле настоящий. Вообще-то, фотоаппараты в ПНИ запрещены, как и любые другие гаджеты, но игрушку никто отнимать не стал.
Так начали копиться удивительные видеозарисовки, отражающие саму категорию времени в интернате: дверь, шкаф, кровать, другая кровать, третья кровать, окно, промежуток между окнами, кровать, шкаф, опять дверь и так далее, без конца. И это не случайный видеоряд, убеждён Никич, это осознанное высказывание художника о том пространстве, в котором ему довелось обитать.
Далее в этом же пространстве — и как следствие, на выставке — появляются разные арт-объекты и инсталляции из всего, что Сахнову попадается под руку: картонные коробки, целлофан, какие-то игрушки. Из подручных материалов он мастерит домики. Некоторые из них заключены в дома побольше, а самый крупный — красный — высотой под два метра. Никич называет это «домашней урбанистикой».
Образ дома на выставке не случаен. Куратор считает, что дом — одна из ключевых метафор:
«Вот человек, вот учреждение, вот забор, вот дом, вот регламент, вот свобода. Чтобы у человека был дом, нужно, чтобы учреждение, которое работает как машина, перемалывающая время и людей в пустоту, в пыль, распалось на множество. Если вместо дорогого ремонта огромного ПНИ построить несколько домиков на 6–7 человек и корпус для персонала, то и жизнь можно будет организовать по другим законам. В большом учреждении всё вынужденно механизируется, внимание акцентируется только на удобстве работы. Накормить за единицу времени больше народа, подчинить регламенту расписание, организовать закупку одинаковых предметов быта и одежды. Не обращать внимания на страдания, если можно не обращать».
В одном из залов (первом или последнем — смотря как вы решите пойти) на стенах висят крупноформатные фотографии нарядных улыбающихся людей. Трудно поверить, что это те же пациенты тех же ПНИ. Дело в том, что в качестве эксперимента Козырев привёз «с большой земли» много разной одежды и предложил устроить профессиональную фотосессию: с фоном, студийным светом и макияжем. Для контраста рядом стоит рейл с той типовой одёжкой, которую обычно носят обитатели ПНИ, или, как их бездушно зовёт бюрократия, ПСУ — получатели социальных услуг.
На третьем этаже находится музейный магазин, где можно купить керамику и сувениры, сделанные жителями ПНИ. В центре этого зала стоит ещё одна скульптура Сахнова — большая зелёная ванна с душем под 140 см высотой, сделанная из папье-маше или чего-то вроде того. Вопреки замыслу художника, куратор выставки решил установить ванну вертикально. Сахнов это увидел уже на открытии выставки и молча подошел к Никичу. «Он очень внимательно на меня смотрел и слушал. Очень тщательно коснулся меня рукой и дотронулся до моего плеча, а я — до его. И это была какая-то магическая история. Я физически ощутил, что в эту секунду у нас было абсолютное взаимопонимание — он принимает мою интерпретацию, а я принимаю его художественное высказывание. Это редкий случай. Я за всю жизнь даже с близкими друзьями-художниками такое чувствовал, не знаю, раза четыре-пять».
«Привет, я Петя!»
Творчество Сахнова едва ли дошло бы до широкой публики, если бы не Санкт-Петербургская благотворительная организация «Перспективы», на базе которой в 2001 году при психоневрологическом интернате № 3 в Старом Петергофе появилась арт-студия. Это пространство стало благодатной почвой для творчества сразу нескольких художников из ПНИ, и их работы представлены на выставке. Например, человек без двигательной активности создаёт картины со стилусом в зубах: месяцами пиксель за пикселем ставит точечки. Или вот сейчас в Еврейском музее и центре толерантности в Москве идёт выставка «Юля» — как раз про Юлю Косульникову, одну из участниц этого проекта.
За «Самой закрытой выставкой» стоит целый ряд социальных и благотворительных организаций. В первую очередь это «Регион заботы», социальный проект Народного фронта по защите прав и свобод уязвимых групп граждан — неизлечимо больных людей, людей с нарушением психических функций, детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей. За созданием этого проекта стоит известная российская активистка в сфере паллиативной помощи Нюта Федермессер. Так, круг её забот и интересов расширился от помощи неизлечимо больным людям до комплексного реформирования системы психоневрологических интернатов. На базе «Региона заботы» в 2021 году появилась «Служба защиты прав» — первая и единственная организация в России, занимающаяся защитой прав и интересов людей с ментальными нарушениями.
«И музей, и ПНИ — существующие в нашем сегодняшнем мире социальные институции. ПНИ — для особенных. Музей — для всех», — заявила на открытии Нюта Федермессер. «Выставка показывает, что происходит, если они начинают двигаться навстречу друг другу».
Напоследок куратор Никич пересказывает историю из жизни Нюты о том, как она в попытке в очередной раз привлечь чиновничье внимание и выбить ресурсы привела в ПНИ какого-то регионального министра. Ну, классического такого молодого чиновника, делового, вечно на телефоне. И едва оказавшись за воротами ПНИ, чиновник ощутимо начинал бояться, испытывать дискомфорт, даже пытался спрятаться за Нюту. И тут навстречу им выбегает мальчик и говорит — «Привет». Не дожидаясь внятного ответа от гостя, он пробует иначе: «Алло». Нюта советует министру дать мальчишке свой телефон, а свой передаёт в руки растерявшемуся чиновнику. Довольный мальчик теперь в трубку ему говорит: «Привет, я Петя!». И министр наконец начинает с ним разговаривать, глядя ему в глаза, стоя на расстоянии метра.
Эту сцену легко себе представить. «Казалось бы, телефон как знак расстояния между людьми, как скорее технологическая преграда, — рассуждает куратор. — А в этом случае оказалось, что это штука, которая может наоборот преграду снять при определённом способе обращения. Потому что оба они, создавая безопасную для себя границу, защищаясь психологически, в итоге приходят к выводу, что можно не бояться. По-моему, это очень сильно».
Найти ключ к «Самой закрытой выставке» посетителям помогут медиаторы, их специально готовили к работе с такой чувствительной темой. В программе мероприятий также лекторий, ярмарка и междисциплинарная конференция «Ценность каждого».
Что? Где? Когда?
«ПНИ. Самая закрытая выставка России»
29 марта — 19 мая 2024 года
Нижний Новгород, Нижегородский государственный художественный музей, пл. Минина и Пожарского, 2/2.
Автор: Дарья Донина, редактор музейного направления VK Гид
