Когда туман почти поглотил Лиду, послышался угрожающий рык, а следом довольное кряканье избушки.
- Попалися, окаянныя! – проверещала она в восторге. – Нашлася и на вас управа! Удумали так просто уйтить – а не выйдеть!
Впереди и правда происходило странное – туман внезапно прянул по сторонам, а вместе с ним отползли и тени-медузы. Только Лида продолжала стоять на месте, не сводя глаз с приближающегося волколака. Он заметно прихрамывал – мешала повязка на лапе, которую накрутила одна из лихоманок. Нить, хоть и крепко удерживала его в нынешнем облике, полной власти сестрам не давала, и им пришлось нехотя отступить.
- Шёл бы ты отсюда, волчок! – бесстрашная Сухоручка вылезла вперёд Лиды и по привычке взмахнула пустым рукавом, пытаясь отогнать оборотня.
Клацнули острые зубы, послышался треск, и тётку отшвырнуло далеко за деревья. Оторванный от шубейки рукав ласточкой полетел следом за ней.
- Так их, родименький! – ликующе взревела избушка. – Намни им боки за всех за нас!
Волколак мотнул головой и снова оскалился, но прогнать лихоманок оказалось непросто. Медленно и незаметно они растеклись туманом, образовав вокруг него замкнутое кольцо.
Оборотень попытался куснуть мутный кисель, но зубы прихватили лишь воздух. Тогда он ударил по нему лапой, но и она прошла сквозь пустоту, не причинив лихоманкам никакого вреда.
- Уймись, волчонок! Не лезь против нас! Пожалеешь... – зашипело отовсюду, а потом туман начал сгущаться, становясь всё осязаемее и тяжелее.
Волколак крутился юлой, лупил по нему хвостом, пытался рвать зубами. Но туман становился лишь гуще, постепенно подминая зверя под себя.
Занятые сейчас оборотнем, лихоманки перестали сдерживать Монаха, и он ринулся к печи за ухватом и кочергой. Ослабевшие ноги предательски подвернулись, но Матрёша поддержала его и воинственно потрясла чугунной сковородкой.
- Бить по моей команде! – предупредила она и первая ринулась на выход. Монах, спотыкаясь, пошлёпал следом. Он злился на себя за некстати нахлынувшую слабость, но исправить ничего не мог, надеялся только, что всё постепенно наладится. Бесила его и Лида, безвольной куклой продолжающая торчать возле дверей. Матрёша ловко обогнула её, а он не сдержался, задел плечом и не почувствовал сопротивления. Покачнувшись, Лида упала, а туманное щупальце поползло в её сторону, ловко обернувшись вокруг талии.
С пронзительным мявом на него обрушился Ерошка, выкатившийся у Монаха из-под ног. Кроты-коргоруши не отставали от кота, щедро присыпая щупальце золой.
Матрёша завела очередную кричалку, из которой Монах не понял ни слова. Однако на лихоманок та подействовала сразу – туман вновь начала редеть, собираясь в чёрный пульсирующий сгусток.
-Бей! – проорала Матрёша, с размаху опуская на него сковороду. Монах последовал её примеру и лупанул по сгустку кочергой.
Прокатившийся за этим стон отозвался у него в ушах, и почти сразу к нему добавился воинственный клич Матрёши. Размахивая сковородой, она наносила беспорядочные удары вокруг себя, расплющивая новые медузы-сгустки. Волколак помогал ей зубами и лапами, и Монах всё время боялся, что заденет его ухватом.
- Тудыть их раскурдыть! – в азарте покрикивала избушка. – Сильнее лупи, милок! Рви-кусай! Не жалей злодеек! В гущу целься, тама самая суть!
Расквохтавшись курицей, она подпрыгивала в возбуждении, заставляя прабабу стонать и требовать прекращения качки.
Сражение оказалось недолгим - лихоманки не выдержали дружного напора и с позором ретировались. Разошедшаяся Матрёша порывалась их преследовать, и Монаху стоило большого труда удержать её на месте.
- Пусти! Я не закончила с ними! – вопила Матрёша, вырываясь. – Не отравляй мой звёздный час!
- Уймись! - орал в ответ Монах. - Нам нужно помочь волку!
Матрёша продолжала вырываться. Отсвечивающая алым сковорода неловко дёрнулась в её руках и приложила Монаха по лбу.
- Последнее, что видел он в тот день, был чёрный бок чугунной сковородки! – с чувством продекламировала Матрёша, пришлёпывая ко вздувшейся шишке маленький круглый предмет.
- Сейчас полегчаеть, Монашек, - прокудахтала смеющаяся избушка. - Неразменный пятак боль от тебе уведёть.
Когда в голове перестал гудеть набат, и чёрная пелена перед глазами рассеялась, Монах сообразил, что находится внутри избушки. Он сидел, привалившись к печи, а рядом пристроился Ерошка, лапами удерживая на пострадавшем участке холодную мокрую тряпку. Кроты сметали рассыпанную золу, Матрёша торчала возле Лиды – потряхивала её за плечи, щёлкала пальцами перед лицом, щипала за щёки, тщетно пытаясь получить в ответ хоть какую-нибудь реакцию. Однако Лида безучастно смотрела перед собой, не выказывая никакого сопротивления.
- Что с ней? – первым делом спросил Монах.
- Последняя стадия отупения! – проворчала Матрёша, озабоченно всматриваясь Лиде в глаза.
- Хлипкая ваша девка, - вздохнула избушка. – Поприлипало к ней всякого, вот она и сдалася.
- Какого – всякого? – Монах с опаской притронулся ко лбу.
- Да всякого... – последовал невнятный ответ.
- Лихоманки поработали?
- Не-е-е. Нахватала себе... Мало ли в наших краях летаеть. Обрывки праклёнов, ошмётки изурочи, лохмотья от снятого сглаза... много чего. Поприлепилося к девке, поприсосалося. И сработало постепенно. Вот она и сдала. Теперя только в печь.
- Следом за ним отправится, - Матрёша кивнула в сторону окошка, и Монах только сейчас заметил дремавшего там волколака.
- Не-е-е, - воспротивилась избушка. – Сначала с Лидкой решим. Его напосля оставим. С оборотнем посложнее, Лидкины руки не лишними будуть.
- Что-то ты разумничалась, раскомандовалась... Забыла видать, кто здесь главный. – подала голос прабабка и пригрозила следом. – Вот приструню тебя.
- Ой, забоялася, ой, страшно! - фыркнула избушка. – Сиди ужо, помалкивай, прилепиха.
- Молчи, старушка. – поддержала избушку и Матрёша. – Иначе вселю тебя в жабу да пущу в болото, в самую топь.
- Нельзя мне в болото! - всполошилась прабабка. - Ревматизм умучает!
- А нельзя – так и нам не мешай. Иначе... ты меня знаешь!
- Да уж знаю... – пробормотала та. – Шелапута цекавая, откуда только на мою голову взялась!
- А лихоманки не вернуться? – вспомнил о недавнем сражении Монах.
- Сейчас – нет. – успокоила его Матрёша. - Мы их хорошо потрепали. Теперь нужно успеть с тёпленькой.
- Не только их... – Монах снова пощупал лоб.
- Не ной, Монашек. – хихикнула изба. - До свадьбы заживеть!
- Значит, всю жизнь с синяком ходить придётся, - усмехнулся Монах и, посерьезнев, спросил, не нужна ли Матрёше помощь.
- Сами справимся. А ты погуляй вот с ним, - она снова кивнула на зевающего волколака. – Слышь, Николашка, давай отсюда. Пригляди за нашим Монашеком, ему нужно проветрить мозги.
- Вот ты язва... – Монах медленно распрямился, и Ерошка тут же потёрся о его ноги.
- Какая жизнь – такая и я. – отбрила Матрёша и замахала руками. – Ну, пошли, пошли. Нам нужно начинать.
Когда недовольная троица покинула избушку, она потребовала горячей воды и ванну. В ответ на приказ на печи с грохотом утвердился закопчённый чан, а из-под пола протанцевала деревянная старая лохань. Под скептическим взглядом Матрёши она застыла недалеко от печки, и коргоруши бросились выметать из неё пыль и паутину. Откуда-то появился огромный черпак. За ним прилетела мочалка из лыка да тонюсенький серый обмылок.
- Это что за ерунда? – скривилась Матрёша, рассматривая его.
- Бери что дають и не морщися! – осадила её избушка. – Готово всё, сажай Лидку в лоханку. Сейчас кипяточком обварим, все напасти прочь сойдуть.
- От кипяточка она сама сойдёть, - передразнила Матрёша избушку, а потом приказала Лиде. – Раздевайся!
Лида вяло послушалась. Она словно пребывала в какой-то иной реальности, не отдавая себе отчёт, что происходит. Выскользнув из одёжек, ступила куда велели и зажмурилась, когда сверху обрушился поток горячей воды.
- То дело! – последовал комментарий избушки. – Теперь намылься как следуеть. Чтобы все места захватила!
И когда Лида выполнила наказ, новая порция воды унесла с тела пену и грязь.
- Ох, хорошо! – пропела избушка. – Сама бы скупалася, да, жаль, не можно.
- Чего это? – возмутилась Матрёша. – После Лидки я пойду. А тебя последней прогенералим.
- Я за! – всколыхнулась избушка, и из лохани расплескалась вода. – Только сперва Лидке одёжу подберём. Старую сожжём без остатку, чтобы никакая пакостя не осталася.
Совсем скоро порозовевшую и укутанную в полотенце Лиду усадили на лавку, и она тут же стала дремать.
Коргоруши согрели новую порцию воды на душистых травах, притащили даже берёзовый веник, и довольная Матрёша умастилась в лохани, попутно погрозив кулаком не удержавшейся от ехидного комментария прабабке.
- Тебе повезло, что я теперь добрая, - блаженно выдохнула она сквозь душистый пар. – И вообще - хорошего человека должно быть много!
Прабаба что-то прошипела в ответ, но Матрёша её больше не слышала – громко и выразительно похрапывая, спала.
