Глава 10
Пшеница вздохнул, посмотрел на Катю с жалостью и нескрываемым презрением, поднялся и достал из ящика учительского стола упаковку бумажных платков.
- Приведи себя в порядок. - без намёка на нежность, очень сухо произнес он, протягивая Кате платки.
- Я приведу! Приведу! - всхлипнула Катя и взяла упаковку, - Но не гони меня, прошу! Давай поговорим? Давай попробуем? Нам будет хорошо вместе, вот увидишь! - не дождавшись ответа, Катя подошла к зеркалу, висевшему над раковиной и принялась осторожно промокать покрасневшие глаза, стараясь убрать остатки потекшей туши.
Раньше она недоумевала, зачем в кабинетах зеркало и раковина?! Кому это нужно?! А теперь порадовалась их наличию.
- О чем ты хочешь поговорить? - не скрывая раздражения, уточнил Пшеница. - Разве не все ещё понятно?! Не все сказано?! Остались пробелы?
Катя метнула на него обиженный взгляд, включила холодную воду и, склонившись над раковиной, принялась умывать лицо, одновременно стараясь собраться с мыслями. Сердце её колотилось так, словно она только что бежала стометровку на время. Закончив, наконец, она вытерла лицо и повернулась к Пшенице:
- Может быть мы встретимся как-нибудь? Например, завтра? Выпьем кофе? - Катя как будто совсем успокоилась и все еще не теряла надежды уговорить Пшеницу. Происходящее казалось ей недоразумением, какой-то нелепостью, ну быть того не может, что здоровый молодой мужчина не польщён, и ничуть не заинтригован. Так не бывает!
- Послушай, Катя, - промолвил, меж тем, Пшеница, - я уже говорил, но повторю ещё раз: между нами никогда ничего не будет. Ты не нужна мне. Ни в каком качестве. Понимаешь? Я не хочу тебя. Просто не хочу. Совсем. Так понятнее?
Катя отшатнулась как от удара, едва удержалась на ногах, обжигающая волна гнева захлестнула её.
В следующую секунду она, подобно разъяренной фурии, подскочила к Пшенице и залепила ему звонкую, сочную пощёчину.
- Мерзавец! - прошипела девушка и, слегка покачиваясь на высоких шпильках, стремительно покинула кабинет, оглушительно хлопнув дверью.
Ничего не добившись, униженная и раздавленная, Катя просидела в машине не меньше часа. Она то рыдала, содрогаясь всем телом и горестно подвывая, то злилась и вслух осыпала Пшеницу проклятьями и грубой бранью.
Когда истерика сама собой закончилась, уставшая Катя тяжело вздохнула, завела двигатель и направилась прямиком в Москву, решив не навещать родных в этот злополучный день.
В дороге она окончательно пришла в себя и решила, что Пшеница должен поплатиться. От былой любви, как ни удивительно, не осталось и следа, теперь Катя мечтала только о том, чтобы раздавить математика, расплющить в блин его нахальную, самодовольную рожу, да так, чтобы он никогда уже не был ни красив, ни мало-мальски привлекателен.
"Я найму отморозков. - сама себе пообещала Катя. - Я щедро заплачу им, чтобы они сделали из Пшеницы отбивную, бифштекс, котлету."
Решив, что именно так и поступит, Катя облегченно заулыбалась, включила погромче музыку и даже принялась напевать.
Вернувшись домой, она набрала себе ванну, засыпала целый пакет морской соли, разделась и погрузилась в воду. Откинув голову и закрыв глаза, Катя наслаждалась кровавыми картинами мести, одна за другой возникающими в мозгу.
Тем же вечером, сидя на диване в теплом банном халате, с тюрбаном из полотенца на голове, она обзвонила школьных подруг и пригласила их в пятницу к себе на девичник. Давно не виделись, неплохо бы пообщаться, обсудить новости, выпить шампанского.
Больше всего Кате не терпелось узнать, как обстоят дела у огненной Марии? Удалось ли той заарканить Пшеницу? Или её он тоже унизил, отверг?
Так, или иначе, ей, Кате, он больше не нужен, все кончено. Но за свои слова он ответить должен. Кто он такой, чтобы говорить такое ей?! Жалкий альфонс на содержании, пустышка, обёртка, ничтожество.
Кате хотелось забыть, выкинуть из головы всю эту глупую историю со школьной любовью, но слова, сказанные Пшеницей, насмешливое выражение его лица, из головы не шли, снова и снова всплывали в памяти, не давая покоя. Чтобы отвлечься, в четверг поздно вечером Катя позвонила Снегирю.
Паша долго не брал трубку, а когда ответил, голос у него прерывался, звучал с хорошо ей знакомой, характерной хрипотцой. Но Катя предпочла "не услышать".
- Привет, дорогой! - проворковала она, старательно "не замечая" очевидные признаки Пашиной неверности. Принять ещё и это, Катя была не в состоянии. Паша всегда принадлежал ей и только ей, именно она безраздельно владела как его сердцем, так и телом. Так и никак иначе.
- Я не вовремя? Ты не спешил ответить... У тебя все хорошо, Снегирек?
В этот самый момент Катя явственно услышала сдавленный женский смех.
- Это что?! - закричала она, сорвавшись. - Ты с девкой что ли?!
- Катюша, не шуми, - ничуть не смутившись, просипел Снегирь. - Ты же знаешь, я люблю только тебя.
- Но спишь при этом с другими! - взвизгнула Катя, вне себя от бешенства.
- Ты же сама... - начал было Снегирь.
- Да пошёл ты, Снегирь! Сука! Тварь! Потаскун! - рявкнула Катя и со злостью швырнула телефон в стену.
Ночью она крутилась без сна, все в её жизни рухнуло разом и в голову закралась мысль о том, что следует уехать. Убраться из Москвы, из России, от всего и от всех, куда-нибудь подальше, желательно к морю, в ту же Грецию, например, или в Таиланд.
. Катя мысль помусолила, на вкус попробовала, так и эдак повертела и пришла к выводу, что это лучшее из того, что она могла бы для сделать, поскольку что такое здесь? Одни разочарования. Прочь от Пшеницы, от Снегиря, от разбитых надежд. Вдали, на чужой земле она сможет начать сначала, у неё появится возможность стать другой, стать такой, какой она захочет. Вот встретится завтра с девчонками, отдохнёт, а в понедельник... В понедельник достанет денег и сразу же начнёт готовиться к отъезду.
Надежда Ровицкая