Очень, очень хочется есть…Молоко у нашей мамы кончилось недели две назад, а может, и больше, я считать-то еще не научился. Неделя – это сколько дней? Пять или десять? Мама приносит нам еду, но её мало. И еще она не разрешает уходить с пустыря, из нашей норы, на улицу, которая совсем недалеко от нашего логова. А там люди ходят, и едой пахнет.
Я один такой непослушный из всех, убегаю, пока никто не видит, иду на улицу и там потихоньку выглядываю из-за угла дома. Ложусь на тротуар, стараясь слиться с ним и превратиться в невидимку. Но мне не всегда это удается, потому что запахи и звуки так влекут меня, что я не могу удержатся.
Немного я уже изучил людей. Вот идет старушка, я чуть-чуть показываюсь из-за угла и робко виляю хвостиком – вдруг эта добрая? Они разные бывают, иногда улыбаются, достают из кармана пирожок и угощают, иногда бурчат что-то и машут на меня рукой: «Убирайся, мол, с глаз долой». Нет, эта оказалась с плохим зрением, видимо, прошла – и не заметила мой умоляющий, голодный взгляд. Эх, а я бы сейчас пирожок-то съел!
Вот бежит мальчишка. Тут надо ухо востро держать. Если от бабушек недобрых убежать легко, то от плохого мальчишки можешь и не успеть. А как угадать, хороший он или плохой издалека? Поэтому на всякий случай, нос не буду высовывать далеко. Подожду другого случая попросить еды.
Но что это? Собачий бог, ты услышал мою мольбу! Я вижу прекрасную девушку – нежную и добрую. Лицо у нее так и светится, ну не может такая быть злюкой! Я сделал пару несмелых шагов и подал голос – тихое поскуливание, вдруг услышит. И она услышала, резко остановилась, будто перед ней образовалась стена, и стала озираться. Наши взгляды встретились и лицо ее дрогнуло, словно лепесток цветка, на который упала первая капля дождя.
Девушка присела, протянула руки ко мне и стала звать: «Малыш, иди сюда, не бойся, идем со мной, я куплю еды для тебя, пошли, мой хороший» И я осмелел, не смог устоять, забыл про все мамины предостережения, про то, что осторожность – превыше всего, что доверять никому нельзя! Я вышел – и будь, что будет. Так велико было мое восхищение! Я верил, что она меня не обидит.
Мы дошли до ближайшего магазина, я бежал за ней, она улыбалась мне, люди смотрели на нас по-доброму, и я на мгновение почувствовал, что это здорово – быть с человеком вместе. Особенно с этой девушкой, потому что сердце мое таяло от одного ее вида. Становилось так уютно на душе, как будто теплым молоком ее окатили.
Она сказала: «Жди, малыш», и я послушно ждал. А потом мы отошли в сторонку, и она кормила меня творогом, сосисками, пирожками. Я ел, ел и всё не мог наесться, а она гладила меня, чесала нежными пальчиками за ухом и глаза ее становились все печальнее и грустнее. Я не понимал, почему она грустит, ведь все так хорошо. Так здорово, что лучше и быть не может.
А потом от сытости, поглаживаний и её ласкового голоса меня сморил сон, я проспал несколько часов. И проснулся из-за шума, который доносился с пустыря. Издалека я увидел, что туда приехала большая машина, и в клетку грузят маму, моих братишек и сестренок, да еще пару собак, которые жили рядом с нашей норой. Девушки уже не было, а был только жуткий страх, который вцепился в меня, как клещ. Я бросился к машине, которая неслась по дороге, проскочила мимо меня и полетела дальше. Я пытался бежать за ней какое-то время, но она быстро скрылась из вида.
Что я наделал! Не послушался маму, ушел от логова, забыл об осторожности! Собачий бог наказал меня за это жестоко! Я больше не увижу маму, не прижмусь к ее теплому боку, она не лизнет меня, не утешит, не потреплет ласково за загривок…Если б я был человеком, я рыдал бы безостановочно во весь голос, но я всего лишь щенок, поэтому я заполз в щель между домом и чугунным забором с завитушками, и тихо скулил от безысходности и горя.
А тем временем девушка пришла домой, и, не снимая обуви, прошла в комнату. Села в кресло, руки ее бессильно упали на колени, а из глаз струилась боль. Она думала о том, что маленькое существо доверилось ей без оглядки, сердечко оттаяло и открылось миру. Но мир, на миг озарив теплом и светом, тут же внезапно обернулся холодом и безразличием к щенку, оставив на произвол судьбы.
Она просидела еще минут десять, смахивая слезы и пытаясь сглотнуть ком, вставший в горле. «А что я сижу-то тут, жалея себя? Надо бежать обратно!» И девушка вскочила, вышла из квартиры и решительным шагом направилась туда, где оставила щенка, заснувшего от внезапной ласки и сытости. «Быстрее, быстрее, быстрее», – торопило сердце, будто чуяло беду.
И вот уже девушка там, где рассталась с малышом. Никого… Только кучка людей стоит на углу дома, обсуждая недавнее событие: «Наконец-то забрали эту стаю, а то покоя от них никакого, дети ходить боятся, вдруг нападут! Щенки вырастут – не пройти совсем будет, покусают всех.»
Сердце ухнуло вниз, прямо на тротуар, если б оно было из стекла, разбилось бы вдребезги, поранив прохожих. А так всего лишь ударилось о твердую поверхность, причинив девушке невыносимую боль. «Как я могла – дать надежду и уйти! Я не готова была, ведь это непросто, так сразу принять решение. А теперь ничего не исправить, я буду жалеть об этом всегда!» Горе настолько поразило её, что девушка не устояла на ногах, и опершись о стену дома, сползла на тротуар.
Сидя на корточках и прислонившись к стене, она отдалась своему несчастью безгранично, всхлипывала и утирала слезы, лившиеся по лицу, как соленый ручей.Обессилев от слез, девушка затихла, молча уставившись в одну точку. Затем поднялась и медленно пошла домой.
Затих и я, перестав скулить. Я решил умереть в этой точке, между домом и забором с завитушками. И собрав все силы, издал последний свой крик – отчаяния и боли. И снова Она, как тогда, в первую нашу встречу, будто наткнувшись на стену, замерла, и начала лихорадочно озираться. Бросилась на звук моего то ли лая, то ли стона, увидела меня, схватила на руки и стала так горячо обнимать и целовать, что тут я снова чуть не отдал богу душу!
Она не выпускала меня из рук ни на минуту, пока мы бежали до дома. То есть бежала-то она, а я сидел на её руках, каждую минуту умирая и воскресая от счастья! Я прижался к ней так и сопел носом ей в шею горячим своим дыханием, что мог бы обжечь ее. Но только лишь вызывал этим в ней смех и радость.
Я глупый еще, поэтому думал, что никому до меня нет дела. Но Собачий Бог-то, оказывается, не спит, он всегда знает, кому что нужно. Он знает, кому из нас уже пора на радугу – отдыхать. А кто еще может спасти кого-то из людей. От одиночества, от печали, от горя, от равнодушия, от пустоты в сердце или от безразличия. Говорят, что для собак не существует Ада на небесах, только Рай, потому Ад для них уготован на земле. Они в жертву приносят себя, чтобы спасать наши души.
Пермский край, г. Чусовой
Новая рубрика "Творчество наших читателей"
