Потянулись однообразные зимние дни. Даже в ясное время, солнышко только успеет подняться, хвать, и снова закатилось, снова сумерки и ночь. А уж если пометет, то и вообще его не видно, сплошные сумерки. Дарья с матерью все эти дни пряли . Марфа шерсть. Руки ее уж не больно слушались, не получалась тонкая нитка, поэтому и бралась она за то, что для ее натруженных рук сподручнее. Дарья же пряла лен. Да еще старалась ниточки потоньше спрясть, чтоб потом полотно из них выбелить да на рубашки пустить.
Федоска частенько к ним после обеда стала захаживать со своей прялкой.
- Федоска, ты чё на вечёрки то не ходишь, все с нами сидишь. Там чай, веселее, девки да парни. - удивлялась Дарья. Себя вспоминала в девках, как любила она это зимнее время, как ждала каждый вечер. Мать бывало задание на вечер даст, напрясть да смотать десять тюриков. Это весь вечер сидеть, не поднимаясь. Да и то не каждая девка справится.
Бывало дома пару или тройку тюриков захватит с собой, под запон в карман спрячет в сарафане, чтобы мать не увидела. Так и выгадывала время, чтобы на парней посмотреть, на девок, в хороводе походить, да песни попеть. Любила она эти немудреные крестьянские забавы. А жених то вон, с дальней стороны объявился. Нежданно-негаданно. Но нисколько не жалела об этом Дарья. Каждый раз Бога благодарила, что свел ее с Иваном.
Поэтому и удивлялась женщина. Что это девка с ними нашла. Не тянет что ли ее гулянье. А Федоска только смеялась в ответ.
- За день то наработаюся, а потом и гулять то не сколь не охота. Вот посижу у вас тут, да спать домой пойду. А на вечёрку то пойдешь, так, почитай, чуть ли не всю ночь там просидишь. А утром вставать мине надо не свет не заря. Это ведь хорошо по вечеркам то ходить от маменьки с тятенькой. А у миня они что есть, что нет. Никогда не пожалеют.
Дарье стало жалко бедную девчонку. Все сама добивается. Радовало женщину, что взяла матушка Серафима Федоску на постоянную работу. И нет у нее теперь нужды искать ее, когда по осени заканчиваются работы в поле. Зимой тоже не больно то где работники нужны. А тут все время при работе. Да и не больно надсадно, корову да лошадь прибрать.
А Федоска, при упоминании про ее работу, погрустнела.
- Ты чё, Федоска, вроде как с лица сменилась. Забижают тибя што ли там.
- Ничё. Все там ладно. Я ведь кажную службу в хоре пою. Сколь всяких молитв выучила. Не умею вот читать то я, а то бы совсем хорошо было
- Романко ведь хотел тибя буквам то учить, да ты заартачилась. Совестно тибе показалось у парнишки то учиться. Сичас бы читала святые книги.
Девушка уж и сама жалела, что не стала тогда вместе с Романком буквы учить. Он вон как ловко теперь шпарит по книжке то. Только слушай. Может быть ей легче было общаться с Василием.
Федоска уж не знала чего ей и думать. Прошло две недели после того случая. За все это время Василий не проявил к ней никаких движений. Как будто и не было того взгляда в снежной круговерти. Наоборот, ей иногда казалось, что он стал какой то сердитый. А если и приходится им где то вдвоем столкнуться, то он уходит от нее и ничего не говорит.
Плохо Федоске было совсем от того, что не с кем ей поделиться, излить свою душу, выговориться наконец. Матери все это было совсем не интересно. Да и сама Федоска не стала бы ей ничего рассказывать. Какой совет она бы могла дать. Подружки задушевной, чтобы все свои секреты выкладывать, у нее тоже не было. Пожалуй, самым близким человеком для нее была Дарья. Она всегда принимала участие в ее судьбе, давала дельные советы, подсказывала, как себя вести в трудных ситуациях.
Федоска была готова ей все рассказать, но в избе всегда кто-то был еще, то Марфа, то Иван, Романко уж все понимает теперь. При нем тоже ничего не скажешь. Да и Нюрашка выросла. Поэтому и ждала девушка момента подходящего. Очень уж ей необходим был дельный совет.
На другой день Федоска, как всегда пришла с утра к матушке. Корову уже запустили, доить ее теперь не надо было. Только прибраться да покормить животных. После работы зашла девушка к матушке на кухню, сообщить, что все сделано. Не надо ли еще какую работу выполнять.
- Федоска, надо будет к Рождеству в доме прибраться. Одной то мне не с руки. Надо будет везде все вымыть, обтереть, иконы почистить. Да мало ли чего. Сегодня уж ладно, а завтра давай начнем убираться. Сынок Иван с Казани весточку прислал, что приедет на Рождество на каникулы на неделю. Вот радость то.
- Матушка, а я и не знала, што у тибя ищо сын есть.
- Иван, - с нескрываемой гордостью сказала матушка. - Он в Казани в духовной академии учится. Весной нынче заканчивает. Будет в городе священником в храме, где отец Николай служил. Это ведь Василий не захотел учиться то дальше, да по отцовской дороге идти.
Матушка Серафима сдержала себя и не стала рассказывать, сколько тогда они с батюшкой пережили. Василий, тогда еще почти мальчишка, наотрез отказался поступать в семинарию, заявил, что по стопам отца не пойдет, взбунтовался. Одно время даже грозился из дома уйти. Только позже они узнали, что в то время присоединился их юный Василий к какому движению против государя и церкви К счастью родителей этот кружок быстро разогнали, руководителей арестовали. А Василий благополучно закончил церковно-приходское училище. Потом работал под началом благочинного Илии Боневаленского.
Переезд из города в дальнюю деревню и вовсе успокоил матушку. Василий начал работать в школе, ему даже нравилось это. Вечерами он рассказывал о своих учениках, о хороших и плохих. А матушка радовалась, что занят сын серьезной работой. Им с Василисой даже из казны положен теперь оклад, по 120 рублей в год. Конечно не велики деньги. В городе то служащие больше получают, но и это хорошо.
Теперь только душа ее болела о том, что женить сыновей надо. Василий то ладно, всегда успеет, а вот Иван академию заканчивает и край его надо женить до рукоположения. Иначе так и будет потом всю жизнь один жить, без семьи. Времени совсем мало оставалось. И приезд Ивана на Рождество был как нельзя кстати. Матушка Серафима надеялась все выпытать у сына, узнать. Может она и зря переживает. Может быть он уж подсмотрел в Казани себе суженую.
Только слабо она в это верила. Родни в Казани у них не было. И вряд ли кто приглашает Ивана в гости на воскресенье или по праздникам. В академии была строгая дисциплина, сродни военной. Не разгуляешься.
Все это вихрем пронеслось в голове матушки Серафимы. Она словно очнулась от мыслей. Федоска стояла около нее и ждала, что она еще скажет.
- Ты пока домой ступай. Вечером придешь ко скотине. А уж завтра убираться начнешь.
Федоска метнулась домой, забрала куделю и к Дарье. Прялку она теперь даже и не таскала взад вперед. Оставляла там. Она уселась на свое привычное место. Ивана дома не было. Марфа куда-то собиралась уходить. Стояла уже в полушубке в дверях.
- Мать то куда пошла?
- К Настасье. Хоть, говорит, схожу да послушаю, чё в деревне делается. Там много баб на беседки собираются. Где ищо новости то узнашь.
Вот как хорошо получилось. Никого нету. Один Прошка дома, так он за своим букварем ничего не видит и не слышит. Весь в книжке. Сейчас то и поговорит Федоска о своей печали.
- Дарья, я чё давно с тобой поговорить хочу, да у вас все кто-нибудь да есть в избе то. А мине с глазу на глаз надо.
Дарья даже свою работу отставила, придвинулась поближе к Федоске. Видно что то важное для нее скажет, раз так долго время выбирала.
- Ну, сказывай, чё у тибя стряслось.
Федоска начала свой рассказ про Василия, про свои страдания и переживания. В конце она даже всплакнула от жалости к себе.
- Чё мине делать то, Дарья. У миня ведь вся душа изболелася.
- Ох, Федоска, не пара ведь вы с ним. Может он и сердится из-за этого, и говорить с тобой не хочет. Ты ведь сама понимаешь это, и он это же думает.
- Знаю я все. А сделать с собой ничё не могу. Все время про нево думаю.
- Ты сама ничё не делай. Погоди. Да не вздумай чё сказать ему. Мужикам то чё надо. Дашь волю, так он и ссильничает. Обрюхатит да опозорит на всю деревню. Сраму то сколь будет. Ево то не осудят люди, а тибя.
Слова Дарьи больно хлестали несчастную девушку. Она понимала, что все правильно Дарья говорит, но так хотелось, чтобы она поддержала ее. А как тут поддержишь. И Дарье было жалко девку. Вот угораздило ее. Нашла себе парня. Ох девка, не по себе сук рубишь.
У Федоски слезы катились из глаз. Она вытирала их рукой и размазывала по лицу..
- Ты погоди реветь то. Может он сам чё тибе скажет. Только одно тибе скажу. Воли ему не давай.
- Я завтра убираться у них к Рождеству буду. Может и свидимся. Ты все ладно баешь. Сраму мине не надо. Да я чё то и не думаю,што он так сделает.
- Ой, Федоска, дурочка ты ищо. Всем мужикам одно надо. А ты девка молодая, баская.
- Так ведь матушка там будет. Али при ней чё сделает.
Дарья видела, что Федоска была вся в нерешительности. И доведись, если Василий начнет своего добиваться, то она и противиться не будет. Глупая совсем еще девка. Думает, что если она для него на все готова, то и он тоже. И как это донести до бестолковой девчонки.
- Я тибе сказала. Гляди, если чё, прибьет тибя отец. Сама думай не маленька.
На мосту затопали шаги. Романко пришел из школы.
- А Нюрка то где. Чё иё нету?
- Они с Павлинкой чё то остались в школе.
Разговор с приходом Романа, затих и сошел на нет. Да и чего говорить. Главное было сказано. Дарья все ей сказала, а уж что сделает Федоска, это только она знает. Но хоть может остережется.