У коменданта Дебальцева корни из Башкортостана, отец его из Дюртюлинского района. Когда наши ребята попали в беду, Шаман поехал их вызволять. Дело приняло совсем нехороший оборот, и тогда решили вызвать коменданта. В ходе разбирательств, разговоров с ним выяснили, что они с Шаманом, оказывается, с одних краёв, в итоге наших ребят быстро отпустили. Вот так, везде оно нужно, родство-землячество.
– Родственникам погибших ребят похоронки вы отправляете? – спрашиваю.
– Нет, сообщает Министерство обороны. После того как тело выносят с поля боя, куда его отправляют – мы не знаем. Обычно медицинская рота отправляет труп в Ростов, в тамошний морг. Вскрытие, генетическая экспертиза, если она требуется, занимают достаточно много времени. Это длительный процесс. Только после этого отправляют сообщение.
– Шаман, скажите, мы вот бронежилеты надели, а вы почему нет? – спрашиваю я, едва поднимая тяжёлую железную амуницию. В этой одежде я ощущаю себя таскающей свой панцирь черепахой. Очень неудобно себя чувствую. Про себя думаю: в таком обмундировании, с автоматом в руках, с наполненными карманами, да ещё с гранатами, как можно бежать? Хочется снять, избавиться от всего. Но нельзя.
Шаман от души смеётся:
– Да мы уже привыкли. На передовой, когда обстрел начинается, надеваем. Правильно сделали, что надели, будете чувствовать себя уверенно.
– Вчера Азат Шамилевич сетовал, что мы не взяли каски, а потом засмеялся и говорит: ладно, там солдаты не больно-то и пользуются касками, у них возьмёте, – оживился и Вадут. – У меня такой вопрос. Красный Луч, где мы устроились, считается местом спокойным, линия фронта вроде далеко, а ведь, если подумать, ракета и туда долетела же. Гостиницу имею в виду.
– Это американская ракета «Хаймерс», у неё большая дальность полёта.
– Что же получается, они знали, что ракета упадёт на мирное население? – недоумеваю я.
– Вот именно. В этой гостинице не только могут переночевать приезжающие, на первом этаже торговые точки, парикмахерская, маникюр-педикюр. Прекрасно зная об этом, они всё равно запустили ракету. То ли население хотят истребить, то ли запугать – варварство и дикость, одним словом. А сколько прилётов было в Горловке (завтра мы должны туда поехать). Бьют и по частному сектору Зайцево.
С приближением к Дебальцево движение оживляется. Везде военные. Вдали внезапно показался дым. Почти все мы вздрогнули. Что там горит? Шаман тоже посмотрел ту сторону. Потом спокойно произнёс:
– Опять прилёт, что ли, хотя звука никакого не было слышно. Рядом со Светлогорском часто бывают взрывы. Ни мирное население, ничто их не останавливает… Видимо, квадрокоптер запустили, уж больно густой дым, на солярку похоже, – резюмировал он.
За разговором не замечаем, как на ухабах подпрыгиваем едва ли не до потолка, то бишь крыши машины. Хотя Вадут постоянно напоминает Валере: «Осторожнее на ухабах», «Не бочки, люди в салоне – не забывай», «Как, интересно, будем добираться до дома со сломанной осью»… За рулём тоже нелегко. Валера вытирает пот со лба и продолжает следовать за Рустамом. А тот, словно сорвавшаяся с цепи собака, несётся во весь опор. Да и нельзя тут ездить медленно. Чем быстрее, тем безопаснее. За десять дней нашей поездки ни одна машина не сломалась, не прокололись шины, и оси-коленвалы остались целы. Водители не подкачали: хоть и приходилось порой и самих себя, и свои «танки» подвергать опасности; мчались вперёд, доезжали до назначенного места, показав во время этой поездки всё своё мастерство и умение.
Проехали два блокпоста. На первом только честь отдали Шаману, а на втором остановили. Внимательно посмотрели паспорта. Когда сказали, что журналисты, писатели, один из проверяющих, пожилой, с проседью в волосах, шутливо произнёс: «Братья по перу». Густой дым впереди ещё больше разогрел наш интерес.
– Что это там горит?
Долговязый военный нехотя ответил:
– Да что там может быть, шашлык начали готовить.
Как мы поняли, бойцы подразделения «Вагнер» отличаются своей суровостью, чувствуется, что по отношению к другим они держатся несколько свысока. Может, на посту так и положено, кто знает.
Район М...ска, куда мы направляемся, всего в 10 километрах от передовой линии.
И тут вдруг Вадут вспомнил о своём свате.
– Мой сват в вашем батальоне, кажется, на передовой, не смогу увидеть, наверное.
– Кто он?
- Реша.
Шаман включил свою рацию и попросил выяснить место расположения Реши.
На передовую линию днём проехать невозможно, объяснил Шаман. Оказывается, в небе весь день летают вражеские наблюдательные объекты. Стоит им увидеть чужую машину либо другую движущуюся неизвестную цель, тут же начинают бомбить. Да и наши тоже так же действуют. Поэтому въезжают на передовую только ночью. Причём с погашенными фарами машин. Ранним утром, часа в два-три. Сейчас мне это даже трудно представить.
Где-то минут через пять нашли свата. Оказалось, что он на краю той самой деревни, где мы будем, с передовой вышел.
– Увидитесь, – сказал Шаман. От этих слов всем стало хорошо.
– А я веник не привёз, вот балда, – смеётся Вадут, а у самого глаза загорелись.
– Зачем веник?
– Он просил, привези, говорит, берёзовый веник, хочется подышать им и попариться вволю, – радость была написана на лице моего друга, он даже перестал замечать, как подскакивает в машине на ухабах.
– На передовой их и без того, наверное, хорошо попарили, – иронично улыбается Шаман. После некоторой паузы добавил: – Всё потом, когда домой вернёмся...
Качаясь и подпрыгивая, продолжаем путь.
– Местное население как воспринимает вас?
– Разные есть. Хватает и таких, кто не любит, не принимает. И всё же искренне встречающих и принимающих больше. Они устали от войны, им хочется мирной жизни. Кто же этого не желает? Этим летом стало очень много возвращающихся. Прямо на глазах прибавилось и магазинов, и людей. Если бы не верили, разве стали бы приезжать обратно? Сейчас сами спросите.
Наверное, мы уже замучили командира своими вопросами. Но он слушает нас внимательно и отвечает обстоятельно, подробно. Я вспомнил о нашем отважном парне Фанисе Хусаинове.
– Говорят, он снимал одежду убитых врагов, надевал её и переходил на вражескую территорию. Потом в течение недели без страха жил там среди них в окопах. Там же разный народ, в том числе и чернокожие, они и сами друг друга не понимают, не знают даже, с кем разговаривают, так Фанис якобы рассказывал своим друзьям. Наёмники же. В самом деле, это так? – спрашиваю у Шамана.
– Это вы про того парня, что БТР угнал? Поскольку он был не из нашего батальона, я его лично не видел, не встречался с ним, но о подвигах его наслышан. А наёмники есть, конечно. Парни говорят, что из их окопов слышно, как там общаются между собой на английском, польском, арабском. Видели и чернокожих. Это и понятно, против НАТО же воюем.
Въезжаем в район М...ска. На месте въезда когда-то на трёх круглых железных щитах было что-то написано. Возможно, это была надпись «добро пожаловать». Железные щиты уже облезли и покрылись ржавчиной. Но одна умная голова – наш земляк, по-своему украсил три этих круглых щита. В первом и последнем круге он провел посередине горизонтально белую полосу, а в центральном круге эту белую жирную полосу провёл вертикально. Что получилось? Да: ӨФӨ! – УФА. Солдат на выдумку хитёр! На душе стало хорошо и тепло. И всё же пусть наша столица остаётся на своём месте, пусть там и расцветает благоухающим цветком.
Обычный посёлок, многоэтажные дома редко попадались на глаза, в основном небольшие строения. И люди ходят как ни в чём не бывало, многие даже на велосипедах едут. Военные проносятся на машинах, периодически проезжают БМП. Каждый в своём отдельном мире, судьбы наши не пересекаются, будто так идёт здесь жизнь. Военные, кажется, стараются не обременять местное население. Да и сельчане, словно говоря «нам до вас дела нет», кажется, заняты своими повседневными делами и заботами. Оказалось, это только на первый взгляд так.
Пройдя через улицы, мы останавливаемся возле одного дома. Здесь наш штаб, говорит заместитель командира роты. Мы стоим в растерянности, ничего не понимая. Где окопы, где блиндаж? «Шаман» объясняет: вышедшие с поля боя солдаты здесь отдыхают, а «сотые» лечатся. Дома здесь невысокие, хотя и многокомнатные, но низкие. Много саманных домов. То есть построенных из самодельных кирпичей.
Между тем рядом остановилась «буханка». Из неё вышли два здоровенных парня. Вид у них очень серьёзный. Все здороваемся объятиями. Оказалось, это командир взвода обеспечения. Позывной у него интересный – Певец.
– Настроение всех солдат, вся их повседневная жизнь зависит от Певца. Накормить-напоить солдат, вовремя обеспечить их одеждой, обувью, горюче-смазочными материалами, оружием, боеприпасами – большая ответственность. Это очень серьёзный вопрос. Остаётся только восхищаться его способностью выполнять эту работу с пониманием, с толком, с расстановкой, так, чтобы все подразделения были обеспечены необходимым, – Шаман крепко обнял своих парней. Видно, что он очень дорожит ими.
– А почему «Певец», а не повар, не кашевар? – спрашиваю.
Они лишь переглянулись между собой таинственно. После некоторого молчания Шаман произнес: «Потому что работу свою делает, как песню поёт».
– Да, чтобы жить полнокровной жизнью, эффективно работать и, конечно же, чтобы не тратить своё драгоценное время на заботы, важно обеспечить бойцам хорошее питание, должным образом организовать другие жизненно важные вопросы, – придав своей речи официальный тон, пустился в подробные объяснения наш Певец. Как будто заранее подготовился. Хотя здесь, как показалось мне, все достаточно разговорчивы, словоохотливы. Возможно, это идёт и от их искренности, желания выговориться перед новым земляком, выложить ему всё, как есть, ничего не тая. – Из логистического центра в Красном Луче один раз в четыре дня привозим еду, воду. Продукты доставляются и по линии Министерства обороны, и гумконвоями. В отношении питания никаких проблем нет.
– И на переднюю линию тоже выезжаете?
– Конечно, готовим горячую пищу и стационарной полевой кухней вывозим туда. И боеприпасы тоже доставляем.
– Ни-че-го себе.
– Мы не должны оставлять ребят голодными. У нас пять поваров. К сожалению, один… возле Бахмута. – Певец на некоторое время замолчал. – Он был командиром отделения, позывной Колыван… Погиб. Буханка на мину напоролась. Старший повар Кипиш получил ранение.
Чтобы оставить наших бойцов голодными, сломить их дух, были случаи, когда враги на передовой устраивали отдельную охоту на эти полевые кухни. А у нас же как, голодный гораздо злее – наоборот, вдвойне храбрее и ожесточеннее бьются наши парни. Чтобы ещё и отомстить за погибших поваров. Жаль, конечно, не стреляй в того, кто с пищей пришёл, говорят в народе. Я представляю, как возле расколотого надвое казана лежит в белом фартуке, не с автоматом в руке, а половником, совершенно невинный парень, и мне становится не по себе. Хочется со злостью броситься на врага… после повисшей паузы, продолжаем разговор.
– Что входит в меню?
– Кормим три раза. К примеру, если сегодня утром рисовая каша с маслом, то в обед щи с макаронами, а уже вечером даём гречку с мясом или тушёнкой.
– А для души, например, яблоки, конфеты?
– Солдаты частенько просят корот, мёд. Иногда всё это привозят Хамза-хазрат и отец Виктор. Во время Курбан-байрама барана режем. Бывают и сладости. Без чая, без кофе, без молока, без конфет солдаты не остаются.
– А нет таких, кто бэлиш спрашивает? – смеется Эдуард.
– Всем, конечно, хочется приготовленных дома салмы, бишбармака, бэлиша… Но всё это будет после возвращения домой с победой, за праздничным столом. Кстати, насчёт праздника, в декабре, накануне Нового года, Радий Фаритович организовал большое торжество, вместе с национальной кухней артистов привёз. Так было хорошо на душе после этого.
«В молоке – здоровье, в масле – движение, в мясе – сила» – так говорят в народе. Каждая ложка пищи придаёт нашим солдатам сил, выдержки, а песня – окрыляет, поднимает дух, это тоже крепкое оружие против врага. Поэтому солдаты так рады и благодарны каждому прибывшему с родных мест человеку, каждому привету, каждой помощи.
– Это наш «Дикий». Старшина. Хоть ему всего двадцать три года, он руководит своими старшими агаями. Очень любит порядок, требовательный. Авторитет у него большой, – знакомит нас Шаман с невысоким парнем крепкого, плотного телосложения. К слову, по поводу «Дикого», я вспоминаю строчки из эссе Эренбурга: «В донских степях мы вынуждены сражаться с людьми дикими, но не ведающими страха», вспоминаю и про себя смеюсь. Только увидев «Дикого», я сразу же сравнил его с актёром Арсланом Мубаряковым, сыгравшим главную роль в фильме «Салават Юлаев». Взгляд беркута, широкоплечий. И вместе с тем в глазах есть и детская непосредственность, уравновешенность, сдержанность, некоторая даже стеснительность.
– Дикий – это воин, который в будущем может стать большим военачальником, очень надёжный, не знающий страха, – вступает в разговор Певец. С этим замечательным парнем отходим в сторонку и начинаем говорить на родном башкирском языке. Обычно работящие, бесстрашные в бою бывают не очень разговорчивы. И всё же, слово за слово, парень постепенно открылся. Сам он из Ишимбая. С самого формирования батальона имени Шаймуратова он здесь. В мирной жизни был сварщиком. Отслужил срочную в армии.
– Горжусь тем, что здесь. Приехал сюда защищать родину. Родители тоже довольны мной. Переживают, конечно, – говорит он.
– Откуда у тебя этот патриотизм?
Дикий немного подумал и ответил так, что несколько озадачил меня:
– Просто надо очень крепко любить свою страну, родную землю. На войне умирает друг, близкий человек. Со временем к этому привыкаешь… нет, так не должно быть, конечно, и всё же к этому можно привыкнуть, – тяжёлый вздох.
– Приходилось ли попадать в опасные, страшные ситуации? Были ли досадные, скорбные моменты?
– В самый первый раз, в середине сентября это было, попали под «обстрел». Снаряд угодил в блиндаж, где находились три офицера. Мы погрузили их в машину, повезли к врачам, но не довезли. На руках у нас умерли. Все трое. Сначала адреналин, думаешь, как бы помочь, спасти, а потом… когда уже всё позади, становится тяжело, начинаешь думать, размышлять. И тем не менее к смерти, к потерям привыкать нельзя. Нельзя. Иначе очерствеешь душой.
– Когда в первый раз пошёл в атаку, боялся?
– Да как сказать, растерянность какая-то наступает. Это естественно, и руки дрожат. Не знающий страха, дурак быстрее умирает, говорят у нас. И от шальных, необдуманных, безрассудных шагов может спасти этот страх. Но если, не закрыв собой друзей, не защитив страну, побежал назад, то это уже не страх, это – измена, предательство. Этого нельзя.
– На передовой часто бываете?
– Через день. Я в составе подразделения минометчиков. Беру с собой БК, другое оружие.
– Вы же ночью туда уходите, в бронежилете, каске… Темно… даже представить трудно. Не бывает такой мысли, что убьют?
– Нет, правду говорю, нет. Если так думаешь, то лучше не ходить пока туда. Подождать, к себе, к сердцу прислушаться, оно подскажет. Если душевно готов, только тогда двигайся. А потом ведь есть ещё большая ответственность: ребята впереди ждут от тебя оружия.
Хорошая это штука, ответственность. Слушаю башкирского воина и быстро прихожу к выводу: в будущем к победе нас приведут три условия – современное оружие, любовь к родине и ответственное отношение каждого солдата к своему делу!
– А почему это ты Дикий?
– Службу в подразделении я начинал простым водителем. Ездил на машине очень быстро. И скорость большая, и страха особого нет. Чёрт на арбе, одним словом. Ребята стали звать меня «дикий водитель», так и осталось.
– Жениться-то успел?
– Нет ещё. Провожала одна, но не дождалась…
Не знаю даже, что сказать ему, успокаиваю, молодой, ещё встретишь, говорю. Главное, возвращайся здоровым. Что поделаешь, это ведь жизнь. И всё же главная опора солдата в тылу – это любимый человек. Об этом нам рассказал уфимский парень Грин. Он водитель БТР. У него трое детей двенадцати, девяти и пяти лет. В октябре он попал под общую мобилизацию. Пока проверяли документы, прошло какое-то время, наступил февраль, выяснилось, что поскольку он отец троих детей, то не должен был быть мобилизован, и его отправили обратно домой. Однако через несколько месяцев он снова прибыл сюда. Заключил контракт.
– В середине февраля мы были на позиции. Пришли и сказали: вы уволены. Я ничего не понимаю, как это так? Пришёл в штаб. Они тоже ничего не могут сказать, сами, говорят, изумлены. Настроение упало, не хочется с друзьями, которые уже братьями стали, расставаться, с одного котелка же ели, в холод друг друга спинами согревали. Ещё тогда я думал остаться, не получилось. Не положено. Жене тоже надо как-то объяснить, не скажешь же просто: я тут остаюсь. Вернулся домой.
Жена, дети, конечно же, обрадовались, что вернулся. А потом, когда узнали, что он снова хочет уйти туда… Жена, возможно, сказала, у тебя же трое детей, зачем тебе это нужно? Но воин не может со спокойной душой сидеть дома. Ребят во сне видит, по телефону с ними разговаривает.
– Сели с супругой и стали разговаривать. Я поведал обо всём, что здесь происходит, о своих ребятах, друзьях рассказал. Сказал, что соскучился по ним. Объяснил, что им очень нужна помощь. Разговор, конечно, шёл нелегко. Не один день и не одну неделю продолжался. Слушали друг друга, взвешивали и только после этого пришли к единому, общему решению. Не было никакого шума, скандала. Я очень благодарен ей. Умнейшая женщина, моя жена. Знаю, ей трудно. И всё же я бы памятник поставил тем женщинам, которые понимают, что душа дома – в матери, а сила страны – в мужчинах.
Взрослые дети понимают, что отец ушёл «на работу» под названием война. Вместе с матерью периодически смотрят по телевизору, что происходит в этих местах. «Наш папа – герой», – говорят с гордостью. Каждый, кто находится здесь, – герой, это правильно. Геройство, отцовская доблесть – для детей это пример на всю жизнь, их наследие. Умение матери спокойно, с достоинством ждать – это тоже большое геройство, хочется мне добавить.
– Тем, кто размышляет, сомневается, стоит или нет заключать контракт и приезжать сюда, что бы вы сказали? – и такой вопрос мы задали.
– Слов нет, приезжать или не приезжать, это всё зависит от них самих. Здесь не так уж и страшно, – загадочно улыбается. – Заработная плата, то бишь выплаты, приходит в полном объёме и вовремя. Конечно, сам я не слежу. Этим жена занимается, она говорит, проблем нет, всё вовремя приходит. Нет никаких переживаний и в плане жизненных условий, питания.
Да, для всех, кто служит по контракту, предусмотрены хорошие выплаты. Говорят, что ежемесячные выплаты начинаются с двухсот четырёх тысяч рублей. Если контракт заключен больше, чем на один год, положена дополнительная единовременная выплата в размере ста девяноста пяти тысяч рублей. Видимо, время такое. Не обойтись, наверное, и без того, чтобы заинтересовать материально, деньгами. Ведь если подумать, защищать страну – это самый тяжкий труд и груз, но и самый почётный долг. Соответственно, и цена должна быть достойной. Только у ушедших жизней нет оценки – они вечные.
Между тем из соседнего дома вышла женщина пожилых лет. Она всё время вздыхала, заложив тревогу в неспокойную душу.
– Снова «прилёт», там же горит что-то.
Имела в виду тот самый густой дым, который мы видели на дороге.
Поздоровалась, узнав, откуда мы приехали и что мы журналисты, тоже разговорилась. Очень хвалит башкирских воинов:
– За башкирских парней вам большое спасибо, правду говорю. Их родителям, жёнам-девушкам передаю большой, горячий привет и говорю спасибо, благовоспитанные, очень хорошие люди. Можно только восхищаться. Ни одного плохого слова не могу сказать. Отзывчивые, всегда готовы прийти на помощь. Это я только иногда ругаюсь. А они спокойные.
Шаман похлопал её по спине:
– Тётя Лена с самых первых дней, как мы тут, помогает нам. Свой дом предложила. Постоянно звоним ей по телефону, если нужно нам что-то, и мужа своего подключает.
– Нет, нет, не успеваю я, рук на всё не хватает, не говорите так.
– А свои дети у вас есть?
– Трое у меня их, родненьких: две дочери, сын есть. Сын уже большой, взрослый, всё время в России был, а когда началась спецоперация, как раз на Украине находился, не успел выйти на эту сторону. Сейчас в Киеве. Это моя самая больная сердечная рана, не знаю, как и когда увидимся, – мать с тоской посмотрела мне в глаза, – он там не воюет, ему хочется домой вернуться. Сердцем здесь. Он за Россию! Девять лет провёл в России, и надо же, что так получилось. Очень жаль.
Жаль, конечно, слов нет.
– А про Башкортостан вы когда-нибудь слышали?
– Кажется, Цезарь, много где побывал, много чего видел, но самым красивым местом для него стал Башкортостан, райский уголок.
В голове дурацкая мысль: откуда знает про Башкортостан живший до нашей эры греческий полководец? Ну, и балбес же я! Никак не могу привыкнуть к позывным. Елене очень хочется увидеть нашу республику, когда наступит мирная жизнь, она приедет к нам, увидит всё своими глазами. А почему думаете?
– Обязательно приеду. Попробовала ваш мёд и… шапку вашу примерила. Мне очень идёт, – просияла она лицом.
С недоумением смотрю на командира: что ещё за шапка?
– Да это шапка наша башкирская, со свисающим лисьим хвостом сзади, кто-то из наших привёз сюда, – объяснил на башкирском языке Шаман. От души смеёмся. Не столько оттого, что представили украинскую женщину в башкирской национальной шапке, сколько душа радуется за того парня-орла, который, понимая, что ему придется бросаться в огонь, привёз с собой для поднятия духа вот эту самую шапку. Оттого и смеёмся, оттого и настроение поднялось.
Когда женщина ушла по своим делам, Шаман продолжил:
– Искренне принимает нас, как своих. В самом деле, и Россию очень любит. А сестра ушла к украинцам, велела в её дом никого не пускать, чтобы, мол, русского духа там не было, а Елена нам его предложила, – показал рукой на тот дом, что напротив дома этой женщины. – Старается никому не показывать, что помогает нам, не хочет, чтобы кто-то знал об этом, боится, что это может навредить её сыну...
Судьбы, удивительные судьбы. Два родных человека – на одном и другом берегу, а между ними, бурля и пенясь, выливаясь то в любовь, то в ненависть, текут два разных взгляда, две страны.
Продолжение следует...
Автор: Мунир Кунафин
Журнал "Бельские просторы" приглашает посетить наш сайт, где Вы найдете много интересного и нового, а также хорошо забытого старого.
