Тысяча девятьсот шестьдесят пятый год.
Каждое лето Антонина на все каникулы уезжала в посёлок Петропавловский к бабушке Дуне, которая её ждала с нетерпением. Но в этом году традицию пришлось нарушить - ей вместе с родителями предстоял переезд в Москву. Долгие годы упорного труда не прошли для Василия даром, он зарекомендовал себя в глазах руководства как профессионал своего дела с устойчивыми "правильными" взглядами на советский уклад жизни. За несколько дней до отпуска Василия пригласил в свой кабинет главный редактор и сообщил, что в московском издательстве "Художественная литература" планируется создание серии "Библиотеки всемирной литературы".
- Лучших переводчиков и редакторов собирают со всего Советского Союза, - сказал он. - Я думаю, ты сможешь достойно представить наш город. Поедешь?
- Поеду, - не раздумывая, согласился мужчина.
Дома известие приняли неоднозначно. Обрадовалась только дочь. Она никогда раньше не выезжала из родного Свердловска, а тут - сразу Москва! Перевод из одного института в другой оказался не слишком обременительным. Марфа долго сомневалась, правильное ли решение принял её муж, но в конечном итоге всё же уволилась с работы и стала собирать вещи. Её мать Евдокия огорчала лишь предстоящая долгая разлука: одно дело - приехать на выходные из города в посёлок, и совсем другое - жить за тысячи километров друг от друга. Больше всех расстроило известие Анну Васильевну.
- Что я буду делать одна в своих хоромах? Я умру от тоски! - причитала она.
- Не преувеличивай, мама! - уговаривал её Василий. - Мы в следующем году в отпуск к тебе приедем.
- Ну, что вы забыли в этой Москве? - не унималась женщина. - Что вам здесь плохо?
- В Москве больше перспектив, - парировал сын.
Наконец, все споры и сборы были позади. Взяв всё самое необходимое, семья отправилась на новое место жительства.
Москва.
Огромный город. Многолюдные улицы. Многоэтажные дома. Станции метро. Поток машин. Трамваи. Вроде бы, всё, как в Свердловске, но более масштабно. Поймав такси, Василий с семьёй отправился по указанному адресу. Из окна автомобиля они увидели, как строится Москва: новые станции метро, гостиницы, жилые дома... Заметив удивлённые взгляды пассажиров, водитель, проезжая мимо очередной стройплощадки, обратил их внимание на неё.
- Это строится самая большая в СССР телебашня, - рассказал он. - Говорят, таких нет даже в Европе!
Наконец, такси остановилось возле дома, где издательство выделило новому сотруднику отдельную квартиру, обставленную самой необходимой мебелью.
- Даже телевизор есть! - обрадовалась Тоня.
У них в доме в Свердловске телевизор появился сравнительно недавно, девушка обожала это чудо техники. - Сможем посмотреть Чемпионат Европы по фигурному катанию!
С каждым днём столичная жизнь всё больше затягивала новых "москвичей". Все каникулы Тоня гуляла по городу и посещала культурные мероприятия. На одном из таких мероприятий она познакомилась с Майклом. Молодой человек примерно её возраста с первого взгляда покорил её своими манерами и красноречием. Одетый по последней моде Майкл сильно выделялся из толпы: ярко-жёлтый пиджак и такого же цвета носки, выглядывающие из-под узких брюк, шёлковая рубашка, галстук-селёдка. В первый же день знакомства он подарил Тоне букет цветов и угостил мороженым. Молодые люди стали встречаться. Антонина впервые в жизни влюбилась. Как не старалась, она не могла скрыть от матери своих чувств.
- Может, расскажешь, кто он? - поинтересовалась однажды Марфа.
- Он!... - Тоня закатила глаза, стараясь подобрать нужные слова, но, не сумев, просто сказала. - Клёвый чувак!
- Кто? - не поняла мать. - Как ты его назвала?
- Чувак, - повторила та и добавила. - У него такой модный прикид! Даже шузы на манке есть!
Марфа слушала дочь и не понимала ни слова.
- Ты сейчас с кем разговариваешь? - спросила она. - И на каком языке?
- Мам, не придирайся к словам! - попросила Тоня. - В Москве все так говорят. Мы вчера хиляли, то есть, гуляли по Бродвею, и Майкл сказал, что я самая клёвая чувиха.
- Кто ты? - всё больше и больше ужасалась Марфа сленгу дочери. - Похоже пора отцу пообщаться с тобой.
Вечером она рассказала мужу о том, в какую компанию попала их дочь. Антонина собиралась на свидание со своим новым знакомым, когда отец остановил её.
- Ну вот что! - произнёс он громко и чётко. - Хилять по Бродвею с этим чуваком ты больше не будешь! А то, чего доброго, на хату к себе зазовёт, когда шнурков в стакане не будет. Я чувствую, твой Майкл - фраерок непростой. Пусть свои манюшки на других чувих тратит! А моя дочь не какая-то там баруха! Забудь его!
Марфа и Тоня слушали Василия, открыв рот. Кроме последней фразы жена ничего не поняла, но этого ей было достаточно. Тоня с восхищением смотрела на отца.
- Откуда ты... - она даже поперхнулась от удивления, - знаешь этот сленг?
- Не забывай, я - лингвист! - напомнил он. - Кроме всего прочего, мне приходится по работе изучать новые языковые веяния. Но не в этом суть! Мы с мамой против твоего общения со стилягами. Ты, конечно, девушка взрослая и сама вправе выбирать друзей, но мне будет досадно осознавать, что моя дочь - герла.
Слова отца заставили Тоню задуматься. Новое и неизведанное быстро затянуло её, не дав опомниться. Только сейчас, глядя на всё со стороны, она вдруг осознала, что ошиблась в выборе молодого человека. Не решившись честно дать Майклу от ворот поворот, она просто перестала ходить в те места, где они обычно собирались и проводили время. Вскоре начался учебный год. Тоня с головой погрузилась в занятия и почти забыла о своём летнем приключении. Но однажды по пути домой она встретила Майкла.
- Привет! - издалека крикнул он ей. - Ты что же динамить меня вздумала?
- Привет, - ответила Тоня. - У меня учёба началась, некогда развлекаться.
- Да кому нужна твоя учёба?! Пойдём лучше кинем брэк по Броду! Там наши чуваки и чувихи сегодня на хате собираются.
- Нет, спасибо! - ответила она и развернулась, чтобы уйти, но вдруг остановилась и спросила. - А ты правда собираешься всю жизнь прожить вот так?
- Как так? - переспросил молодой человек.
- Праздно.
- А по-твоему, лучше с восьми до пяти стоять у станка каждый день?
Тоня промолчала. Ей нравился Майкл, но его взгляды она больше не разделяла.