— Доброго утра, Пинна,— едва слышно прошептали у меня над ухом.
С перепугу я вскочила с пола. Волосы вздыбились, извергли сноп зелёных искр и обессиленно обвисли. Я прислушалась. Держась за косяк двери, осторожно выглянула в столовую. Быстро пересекла её и вошла в спальню. Там никого не было, и я решила, что мне просто послышалось. Я залезла на кровать. На проявляющихся на стенах деревьях вместо листьев теперь распускались цветы. Облака следом за мной снова вплывали в спальню, но дождь почти прекратился.
Меня начало знобить, и я накрылась с головой.
— Доброго утра, Пинна Луция, — прозвучало совершенно отчётливо и будто рядом.
Я осторожно выглянула из-под одеяла: в комнате по-прежнему было пусто. За окном опять раздался вопль незримого и уже совершенно точно умирающего драконопотама. Несчастный монстр, вызвав у меня очередной болезненный приступ сердцебиения, ещё раз отчаянно взвыл и, медленно затихая, умолк. Надеюсь, навсегда.
— Пинна Минор, ты проснулась? — послышалось теперь в изголовье, и таким тоном, будто обладатель голоса точно знал, что я не сплю.
То есть мы на «ты», и Пинна – имя этого Тела. А это вот: мин-нор-р… и голос … Когда-то, в той жизни, я, наверное, определила бы его как бархатный баритон. И, возможно, от такого тембра у меня, могли бы и мурашки пробежать – непременно, табуном; затрепетало бы бабочками или стрекозами везде, где положено или где попало и, возможно, перехватило бы дыхание, а сердце бы забилось заполошно и подкатило бы к горлу… Могло бы. Да как-то не случалось.
И, тем более, не должно случиться теперь. Ощущение колотящегося в горле сердца – последнее, что я чувствую перед тем, как это Тело хлопается в обморок. А тут бы в себя прийти...
Но – Голос…
И вот, это несуразное Тельце на него среагировало! И дыхание сбилось, и сердечко встрепенулось… Но более – ничего. Точно: малолетка.
А вот я хочу познакомиться. Перед глазами замелькали образы всех перерисованных мною на курсе живописи античных Богов и Героев. Мысленно отобрала нескольких, идеально подходящих к чарующему голосу незнакомца. Сложила их воображаемые портреты в мнимую папку. Трепетно прижала к груди. Или что там у нас… Да, что-то есть.
— Пинна Августа, позволь войти.
Я подпрыгнула на кровати то ли от неожиданности, то ли от того, что это Тельце, с какой-то радости или по его старой привычке, отчаянно устремилось в объятия своего кого-то там. Но, запутавшись в одеяле, снова рухнуло на пол, на этот раз сознания, к счастью, не потеряв.
— Пинна Регина, открой.
Вполне реальный Голос раздавался теперь от той самой, находящейся под током, двери. И, ах..! Так бы слушала и слушала…
Но, как интересно, – думала я, потирая ушибленные места, – так вот запросто, на рассвете, захаживаем в спальню к очевидно несовершеннолетней девице? А эта, прости Хоспади, малолетняя Пина Колада, сломя голову и свои тощие ноги, кинулась дверь открывать..!
Я с грустью смотрела на свои конечности. Вдруг все они здесь такие доходяги, и мой Прекрасноголосый в том числе?
Знакомиться расхотелось.
Взгромоздившись на кровать, я плотнее укуталась в одеяло и решила не отзываться. Умерла я в конце концов или как? Буду прятаться до тех пор, пока это самое одеяло с меня не стянут силой. Потому что подумать обо всём завтра мне уже не светит: думать нужно сегодня и, желательно, прямо сейчас. Вот только как это сделать, если в голове то неподражаемое тысячеголосое стаккато, то чужой голос… И, вдобавок, ощущение такое, будто мозги перемешивают...
Ярко-оранжевая вспышка за окнами активировала в моей голове новую какофонию. Цикады голосили, как в последний раз.