"- Каких условий?
Иван, услышав про условия, почувствовал, как в его душе начинает расти волнение:
Что запросит Зина от него за это временное соглашение? Ему ведь, и правда, без поддержки Зины не справится с лисьими «подкатами» Акулины. Не сегодня, так завтра, он сорвется, а как потом Зине в глаза зимой смотреть, когда ее печь греть дом не будет, как положено?"
- Я зайду во двор, Вань? Чего мы через калитку разговариваем?
Иван, так и держа бритвенный станок у своей щеки, стоял, смотрел на Акулину и размышлял:
Зачем она пришла через столько месяцев?…Зачем ей со мной мириться приспичило? А как же её «Самородок рукастый»?...
И только Иван хотел открыть рот и сказать Акулине, чтобы шла она, куда подальше, со своими подачками, как они оба, и он и Акулина, услышали голос Зины и увидели ее саму, приближающуюся к калитке Ивана со словами, и "написанным" на лице сильным возмущением:
- Акулина…Ты чего тут забыла? А ну-ка, давай! Иди отсюда со своим провиантом! Тебе здесь делать абсолютно нечего! Заблудилась что ли? Так я быстро дорогу тебе покажу!
И показав рукой с в сторону двора Акулины, добавила:
-Я твоему Колясику глазки не строю? Не строю! Вот и ты к МОЕМУ ИВАНУ не смей ручки свои протягивать. Всё! Твое время ушло, выбор ты свой сама сделала. Так что теперь совет да любовь вам с Бородкиным Николаем Семёновичем, а мы с Иваном как-нибудь без ваших рыбы и банок-бутылок проживём!
И Зина, специально, но не очень сильно, оттолкнула плечом Кулёму со своего пути, и, по-хозяйски смело, открыла калитку и шагнула во двор Ивана.
Затем, подойдя к «Своему Ивану», замершему у умывальника живописной статуей от всего происходящего, Зина сняла с бельевой веревки приготовленное полотенце, и, вытерев им его мыльную щеку, оставила на ней свой уверенный поцелуй, а затем, легкими и ласковыми движениями пальцев, зачесала мужчине сильно отросшие волосы со лба на затылок, и добавила, глядя в его глаза преувеличенно заботливо и сосредоточенно:
- Ванечка, завтра суббота - я первый день выходная, так что давай прямо с утра мы с тобой и сходим в парикмахерскую. Чего тянуть-то до воскресенья? Я, конечно, могла бы и сама тебя подстричь дома, но хочу, чтобы все же специалист тебе красиво височки снял, и чтобы здесь... вот так вот.... плавной лесенкой, по затылку…
- АЛЕКСЕЕВИЧЕМ!
Вдруг, услышал Иван, как через толстый слой ваты (он сейчас чувствовал себя, как под гипнозом, от такого близкого взгляда женских глаз и нежной руки Зины в своих волосах), злой голос Акулины, и они оба, и он и Зина, повернули головы и посмотрели на Кулёму, так и стоящую все это время на том же самом месте, за калиткой.
- Что ты сказала?
Зина задала свой вопрос таким тоном, как будто Акулина отвлекла ее сейчас от очень важного разговора с Иваном, и она её слов не расслышала.
- Я говорю: Мой Колясик по отчеству Алексеевич, а не Семенович!
С видом человека, проигравшего в игре, но уверенного в своих силах и следующем скором реванше, произнесла Акулина, сверля парочку злым взглядом.
Зинаида, иронично и выразительно приподняв одну бровь, и подхватив Ивана под локоть своею рукой, ответила «сопернице», с улыбкой на губах:
- Надо же! Какое совпадение…И мой Ванечка тоже по батюшке Алексеевич. Вот думали ли мы с тобой, Кулечка, что так в нашей судьбе выйдет? Что будут у нас мужчины оба Алексеевичи! А вот, видишь, получилось так...))
А затем, резко изменив выражение своего лица, с благодушного и улыбающегося на серьезное, произнесла уверенно и четко, высоко и гордо держа при этом голову:
- Только ты запомни, Куля, на будущее: дружба у нас с тобой, конечно, давнишняя, но, не смотря на это,….
Не дай Бог, подруга, я тебя еще хоть раз увижу с твоим пойлом возле дома моего Ивана… Потом не обижайся! Сообщу куда надо, и вылетишь ты со своего хлебного места пулей! Поняла? И я не шучу сейчас. Ты ж меня не первый день знаешь, Акулина. За свое я порву кого угодно! В клочья раздеру! Не пожалею…Так что…
Акулина, моргнув испуганно в какой-то момент (сразу после слов «сообщу куда надо», произнесла громко и визгливо:
- Да поняла я! Поняла! Хватит уже меня стращать! Чего завелась-то? Сразу бы сказала мне, что на Ивана глаз свой положила, так я бы и не встревала в ваши шуры-муры! Мне, так-то, ТВОЙ Ванька без надобности! У меня Колясик есть! Это ж я так…просто! По доброте душевной, помириться хотела, а то на проводах нехорошо получилось… Ладно… Пойду я…Милуйтесь на здоровье!
И Акулина, еще раз оглянувшись через плечо, чтобы хорошенько запомнить все детали, посмотрела на Зину с Иваном, и пошагала к своему двору, пересекая дорогу.
Зинаида еще долго смотрела вслед Акулине, и только когда та зашла в свой двор и закрыла за собой калитку, повернулась к Ивану и сразу встретилась своими глазами с его крайне удивленным взглядом.
Кашлянув от неловкости момента, Зина отпустила руку Ивана, за которую все это время держалась так крепко, что на его коже остались едва заметные следы от ее пальцев, и отступила на шаг.
- Зина… Это что сейчас было?
Голос Ивана звучал как-то хрипло, недоверчиво и изумленно.
И Зина, вздохнув глубоко и выдохнув резко воздух из легких через ноздри, произнесла, испытывая неловкость, вновь встретившись взглядом с Иваном:
- Что было? Говорю же - я за своё всегда постоять могу! А ты мне ПЕЧЬ в доме обещал переложить, помнишь? Дымит она у меня, толком не греет. И если бы я сейчас этот концерт тут не показала Акулине, то ты бы уже на ее крючок попался.
Зина, показательно, легонько щелкнула себя по шее пальчиком (знак того, что человек хочет выпить чего-то покрепче, чем вода из-под крана) и продолжила говорить:
- Неужели ты думаешь, что ей так надо было с тобой помириться только чтобы на ЕЁ душе легче стало? Ага! Держи карман шире! Ей твои денежки нужны, Иван! Её Колясик не пьёт совсем, а других мужиков в переулке жены от нее охраняют, на пушечный выстрел ко двору не пускают. Так что ты для нее словно «золотая жила» со своей пенсией! Денег она хочет! А то, что ты здоровье теряешь, спиваешься – ей на это нап-ле-вать, Иван!
Высказавшись, Зина отвела глаза в сторону, пытаясь успокоиться, ведь лично ей жалко Ивана: только-только мужик очухался, в себя пришел, жить по-человечески начал, а эта Кулёма хочет его опять столкнуть туда же, в то же хмельное болото! Язва корыстная, а не баба, эта Кулёма!
- Спасибо, но я бы и сам ей сказал пару «ласковых».
Буркнул Иван в ответ.
И Зина, кинув еще один выразительный, и немного грустный взгляд на Ивана, добавила уже мягче:
- Угу… «Пару ласковых» Только ты бы ее в двери гнал, а она бы к тебе в форточку залезла. Это ж такой человек непробиваемый. Я уверена, через время она еще раз придет счастье пытать к твоему двору. Только я тебя очень прошу, Иван, продержись еще немного, переложи ты мне печку, пожалуйста. Так не хочется опять зимой улицу топить! Только дров подкинешь – и уже полная комната дыма, приходится окна, двери открывать…
Сам ведь знаешь, лучше тебя мастера-печника в округе мне не найти…
Иван, выслушав Зину, отчего-то смутился, и произнес, опустив свой взгляд в землю:
- Спасибо за слова твои, Зина….Скорее всего, насчет Акулины ты права… Вернется она еще со своими припасами. И да, не я сам нужен ей, как человек, а только мои деньги нужны. Я это прекрасно понимаю… И поэтому можно я тебя попрошу…
Иван теперь поднял свой взгляд и посмотрел в глаза Зинаиде:
- Походи тогда еще немного моей невестой,раз уж назвалась ты ею, для отвода Акулининых глаз, пока я печку тебе сделаю. Да даже не так для Акулины, как для меня это надо,.... чтобы не соблазниться мне на её …
Иван вновь отвел свой взгляд в сторону, не выдержав все понимающего взгляда глаз Зины.
И Зина, подумав немного над создавшейся ситуацией, произнесла:
- Хорошо, Иван. Только у меня есть парочка условий для тебя. Без этих условий я своего согласия не дам на эту авантюру. Сам понимаешь, я женщина самостоятельная, мужчины мне не нужны. Сама уже сколько лет с дочкой живу, поводов для сплетен местным кумушкам не даю, а тут вдруг мы с тобой будем пару изображать... Должен понимать... Я рискую попасть на языки сплетниц, а мне бы этого не хотелось.
- Каких условий?
Иван, услышав про условия, почувствовал, как в его душе начинает расти волнение:
Что запросит Зина от него за это временное соглашение? Ему ведь, и правда, без поддержки Зины не справится с лисьими «подкатами» Акулины. Не сегодня, так завтра,он сорвется, а как потом Зине в глаза зимой смотреть, когда ее печь греть дом не будет, как положено?
И Зина, посмотрев на взволнованного и напряженного от ее слов Ивана, произнесла серьезным голосом:
- Слушай, Иван:
Первое условие – это чтобы Акулина в твой двор и дом шагу даже не сделала, пока у меня не будет отремонтирована печь! Даже если меня рядом не будет!
Второе: ты же знаешь, я грубости не переношу. Особенно от мужчин. Поэтому наши с тобой отношения будут строиться только на уважении друг к другу, и обязательно, на взаимной поддержке. Так я, например, если я попрошу тебя о чем-то, то ты должен сделать все возможное, чтобы мне помочь. И также я буду очень внимательно относится к твоим просьбам.
Ну, и третье, последнее мое условие: мы с тобой, завтра, все же сходим в парикмахерскую, и приведем тебя в божеский вид. И в ЦУМ зайдем, купим тебе свежих вещей и обувь.
И это все уже, Ваня, первая моя просьба-желание к тебе, и ты должен сделать все возможное, чтобы мне в моей просьбе не отказать, так как извини меня, но для меня совершенно не важно, сколько ног есть в наличии у моего жениха, но быть вежливым, внимательным и аккуратно одетым этот мужчина обязан безоговорочно!
Высказавшись, Зина подала полотенце Ивану в его свободную руку и улыбнулась, чуть склонив голову к плечу.
Иван, машинально, вытер щеки от мыльной пены, но так пока и не ответил Зине. И тогда она вновь произнесла, не желая дольше ждать решения мужчины:
- Ну, что, Иван? Потянешь мои условия? Или не будем и начинать эту комедию?
И тут Иван, уверенно качнув головой, ответил решительно и кратко:
- Потяну. Я согласен на все твои условия.
****
На следующий день Иван и Зина пройдутся по всему переулку неспешным шагом, выйдут на центральную улицу, сядут в автобус и уедут.
Вернуться домой они только ближе к вечеру, на такси, которое подвезет из прямо к воротам дома Зины, не доехав несколько метров до калитки, ведущей уже во двор Ивана.
Иван Ветров, изменившийся и помолодевший из-за короткой стрижки, которая очень ему была к лицу, одетый в новые брюки со стрелками (с подвернутой одной штаниной) и голубого цвета тонкую рубашку с короткими рукавами, расплатится с таксистом, достав денежные купюры из своего кошелька.
Затем водитель отдаст костыли, вынув их из багажника, Зине.
Зина передаст их Ивану, и мужчина вполне себе быстро и ловко «выйдет» из салона автомобиля. Вскоре после этого такси уедет, оставив на дороге своих пассажиров с большими свертками в руках, обтянутыми коричневой бумагой и перевязанные бечевкой.
Под прицелом нескольких пар соседских глаз Иван зайдет во двор Зины, а потом и в дом, помогая женщине нести все эти свертки, не смотря на то, что его руки заняты костылями, и вскоре за парой закроется дверь.
И лишь через минуту женщины-соседки, в это время собравшиеся тесной кучкой у лавочки одного из домов, переглянувшись друг с другом, начнут волнительный и интересный разговор:
- Это же делается, бабоньки? Вы видали, какой Иван красавец стал!
- Ага! И впрямь, мужик похорошел! Чудеса, да и только…Ну, и Ванька! Вот тебе и алкоголик-инвалид, а чуть перестал пить – и уже мужик-загляденье!
Ответила ей другая женщина, а третья, старше всех возрастом, произнесла:
- Так, а чему здесь удивляться?…Пенек сухой наряди, и тот красивым будет, а тут мужик молодой в хорошие женские руки, наконец-то, попал. Зинаида наша со стальным стержнем внутри. Она Ваньке спуску не даст. Да оно и хорошо, что так… Глядишь, мужик еще и поживет по-человечески рядом с женщиной хорошей… Надежду он свою любил. Хорошая семья была. А Зина их с Андрюшкой всегда поддерживала. Так что всё нормально, удивляться здесь нечему…
***
Так в этот день весь переулок Сиреневый узнал, что Иван и Зинаида сошлись, и теперь они пара. Хотя еще долго для соседей выглядело странным то, что эта «пара» живя вместе, все же жили на два дома: Зина с дочкой у себя, а Иван у себя.
Но через время люди устали наблюдать и ломать голову, разбираясь: кто и где проводит ночи, и переключили внимание на другое, очень важное событие, произошедшее в их тесном мирке:
Через несколько дней, после очередного шумного скандала, от злючей, как сам черт, Акулины, ушёл ее Колясик, забрав с собой два своих чемодана с вещами.
Как говорится, с чем пришел, с тем и ушел.
****
Осень.
С началом занятий в школе, Таня теперь не больше двух-трех раз в неделю могла забегать к Лилии Геннадьевне в гости, но и этого было достаточно, чтобы межу женщиной и девочкой продолжали сохраняться теплые дружеские чувства.
Таня так и продолжала брать для чтения книги из личной библиотеки Лилии Геннадьевны, только теперь она уносила домой не только хрустящие, новейшие томики книг, пахнущие типографской краской, но брала еще и тетрадки с текстами Эдуарда.
Дело в том, что молодой писатель, заметив, что девушке, действительно, нравиться работать за печатной машинкой, купил и подарил ей в благодарность за помощь с текстами, дорогую и редкую вещь, раздобыв ее по знакомству: пишущую электрическую машинку «Ятрань».
(От Автора: в это время еще во всех машинописных бюро пользовались механическими машинками, от работы на которых у женщин болели суставы на кистях рук, а электрические машинки были только в кабинетах у секретарей важных начальников)
Радости Тани не было предела, так как теперь она могла помогать Эдуарду, сидя дома, длинными осенними вечерами, не расстраивая маму своими долгими отлучками из дома (в те моменты, когда она уходит к Громовым).
Тане нравится, что у нее появилось еще одно домашнее увлечение (печатанье текстов на собственной машинке), так как ее мама теперь все больше и больше времени проводит с дядей Иваном, и Таня вечерами остается в одиночестве.
Дело в том, что дядя Иван сделал в своём, теперь уже почти постоянно пустующем доме, что-то вроде мастерской, и занят всеми днями и вечерами тем, что делает своими руками самые простые полки, стульчики и столики грубой работы.
После того, как он собирает эти вещи из распиленных и обшкуренных досок, они вместе с мамой красят их в разные яркие цвета (желтый, синий, зеленый, бордовый), а затем составляют у стеночки в пустой комнате, планируя по весне продать все это добро на рынке или соседям.
И это общее дело увлекло обоих взрослых людей. А Таня все свое свободное время тратит теперь на учебу, выполнение домашних заданий, чтение книг, помощь маме по дому, перепечатывание текстов, редкие прогулки с подружками и…переписку с Андреем.
Всё это время Таня очень ждет друга из армии, скучает по нему всей душой. Девушка вкладывает в свои конверты вместе с письмом маленькие ярко-желтые листочки с дерева груши, которое растет во дворе дяди Ивана, стараясь сделать приятное другу (напомнить о доме).
Но скоро эти листочки закончатся, так как впереди долгие зимние месяцы.
И Таня ждёт. Ждет, и пишет в письмах Андрею:
« Ветер! Скажи: когда уже тебя отпустят домой в отпуск? Хоть бы на денечек! Мы бы с мамой такой стол тебе накрыли, так встретили бы тебя! Накормили вкусно...
А ещё... Я так хочу с тобой поговорить…
Если бы ты знал, как хочу! Обо всем на свете, как раньше, и еще о чём-то очень важном…
Я с мамой не могу об этом поговорить…Она не поймёт, да еще и разозлится.
Жду тебя, Ветер. Жду-жду!! Очень сильно! Приезжай скорее!
Твоя Синица»
*****
Спасибо за прочтение))
Путеводитель по каналу можно посмотреть здесь