"-Андрей! Танюша! Вы где?
Услышав голос тети Зины и отца, Андрей не стал заканчивать своё предложение и произнес громко, чтобы родители услышали его через расстояние:
- Мы здесь, в комнате! Сейчас выйдем!
Таня же, услышав голос мамы, спешно скинула с ног туфельки, запихнула их в коробку, даже толком не закрыв крышку у коробки, затем затолкнула ее и зонт в угол шкафа, и обернувшись к Андрею, произнесла:
- Не выдавай моих секретов маме! Я с тобой, как с другом поделилась! Обещаешь молчать?"...
Прошла унылая, дождливая осень.
За нею растаяла, вместе со снегами, тихая и сонная зима.
И вот, наконец-то, в переулок Сиреневый заглянула солнечная, шумная весна.
Сегодня, 21 марта, в доме Ветровых - Синицыных произошло радостное и долгожданное событие:
Рано утром приехал, получив поощрительный недельный отпуск от командования, (сюрпризом (без предупреждения)!) Андрей.
За вычетом дней, потраченных им на путь домой (и столько же дней займет еще и обратный путь) парню предстоит трое суток отдыха, которые он проведет ДОМА, со своей семьей. Это большая, долгожданная радость для него самого и всех его родных.
***
И отец Андрея Иван, и Зинаида, и Таня сразу заметили, что за первый год в армии Ветер заметно раздался в плечах, возмужал, и даже еще немного вытянулся в рост.
Только вот вместе с этими изменениями получилось так, что теперь все домашние (доармейские) личные вещи Андрея стали ему невозможно малы.
И тогда, Зинаида и Иван, взяв старые штаны и футболку парня за образец (чтобы не ошибиться, и купить вещи, точно больше этих по размеру) уехали в город, не пожалев денег на такси (чтобы поскорее вернуться домой, и еще как можно больше провести время с Андреем), а Таня и Андрей, в это время, остались вдвоем дома.
Сыну и дочери было поручено к возвращению родителей налепить 200 штук пельменей (тесто и фарш Зинаида успела приготовить до того, как отправилась с Иваном в город).
Проводив из дома спешно собравшихся счастливых родителей, парень и девушка взялись за порученное им дело.
****
Андрей сидел на стуле у стола, и своими большими, загрубевшими пальцами пытался слепить из комочка фарша и круглого кусочка теста хоть что-то, отдаленно напоминающее пельмень. В итоге, каждый вылепленный им «шедевр» можно было легко узнать с первого взгляда, так как его «пельмени» очень сильно отличались от кругленьких и пухленьких пельмешек, слепленных Таней.
Андрей, надо сказать, сильно по этому поводу не расстраивался, и лепил пельмени, один за другим, старательно и сосредоточенно, но все же, одновременно, украдкой, успевал рассматривать так сильно изменившуюся (за время его отсутствия) Синичку.
Тане уже пятнадцать лет.
Исполнилось в прошлом феврале.
За прошедшие месяцы (с мая прошлого года), Таня превратилась из худенькой девочки-подростка, со светлыми «хвостиками» и серо-голубыми глазами, в изящную девушку с точёной фигуркой, привлекающей взгляды парня своими плавными изгибами и стройностью.
Так любимое Ветром личико Тани свежо и прекрасно, как утренняя роса (кожа девушки не страдает от подростковых проблем, и сияет здоровьем и гладкостью). Ее выразительные глаза, в обрамлении пушистых и густых ресничек, тоже сияют ярко, привлекая внимание парня своей, пока еще детской игривостью и легкостью, но Андрей уже замечает в их глубине, тонкое, едва уловимое и стеснительное, из-за своей неумелости, зарождающееся девичье кокетство.
В очередной раз взмахнув своими пушистыми ресницами и смущенно улыбнувшись при этом, Таня произнесла, одновременно продолжая лепить пальчиками очередной свой пельмешек:
- Ветер, не смотри на меня так)). От твоих взглядов мне постоянно кажется, что у меня с лицом что-то не так: или нос в муке испачкала, или еще что-нибудь. Я смущаюсь!
Андрей, понимая, что его наблюдательные влюблено-восхищенные взгляды девушка «спалила» в очередной раз, произнес, улыбнувшись кривоватой (приподняв один уголок у рта) по-мужски обворожительной улыбкой:
- Нормально у тебя все с лицом, Синичка, не переживай. И нос на месте, и мука на носу тоже на месте.
- Как?!
Таня, услышав такой ответ, быстро поднесла тыльной стороной ладонь к носу, и смахнула запястьем несуществующую мучную пыль. Подозрительно посмотрев на свою руку уже через мгновенье, девушка возмущенно и, одновременно, весело произнесла:
- Ветер! Опять твои шуточки! Я же тебе верю, а ты вечно меня разыгрываешь!
И глянув теперь на руки парня, добавила:
- Остановись! Хватит уже лепить из него пельменя-красавца. И так хорош. Бери, давай, следующий, а то мы так и сто штук не налепим до обеда.
Андрей, посмотрев очень внимательным взглядом на неказистый комочек теста с фаршем в своих пальцах, кивнул головой, соглашаясь, таким образом, с мнением подружки, и положил его на присыпанный мукой деревянный круг к другим его собратьям.
Взяв следующую кулинарную заготовку, парень произнес, теперь уже в открытую посмотрев на Таню:
- Кстати о «красавцах». Зачем тебе этот слащавый писака машинку печатную подарил? Он что, решил из тебя своего личного писаря-секретаря сделать?... Может, мне это…Объяснить ему доходчиво, что этого делать не стоит? Зачем он время твое свободное забирает?
Таня после таких слов об Эдуарде поспешила возразить и защитить писателя:
- Ветер, что ты себе понапридумывал! Никакой я ему не «личный секретарь» и не «писарь»! Он и не просит даже от меня ничего! Это я сама ему помогаю. По собственному желанию…Совсем немножко… Знаешь, сколько он работает! И днями и ночами! Он совсем не дает себе отдыха! Я просто восхищаюсь его трудолюбием и талантом!...
А затем девушка добавила, с нотками жалости и сочувствия в голосе:
…И я очень хочу быть полезной для него…Мне же не сложно… А у Лилии Геннадьевны глаза стали болеть, да и за бабушкой Полей она ухаживает. Вот и получается, что некому Эдуарду помогать с текстами, а у меня время всегда свободное есть…
Таня после своих слов замолчала и опустила ресницы, скрыв за ними свои теплые и нежные чувства к этому интересному и восхитительному (по ее мнению) мужчине, зовущемуся красивым именем Эдуард.
Но Андрей, в душе болея за девушку, никак не мог успокоиться:
- Синица… А чего это ты этого Эдуарда так защищаешь и жалеешь? Он вроде дядька взрослый, да и не кирпичи же писака грузит каждый день, от зари до зари, а всего лишь перлы свои сочиняет! Пусть бы тогда хотя бы не карандашиком чиркал в тетрадках свои каракули, а сразу садился и печатал на машинке. Тогда бы и няньки ему были не нужны. А то получается: он, видите ли, ПИШЕТ!, ты за ним печатаешь, мама рубашки ему крахмалит, кашками-котлетками кормит. Хорошо устроился, как я посмотрю! Корона трехэтажная на башке ему не жмет, интересно? На мозг и уши не давит? Может я поправлю? Я умею. Меня в армии научили, как таких... в общий строй...
- Андрей! Хватит! Не говори о нем так, пожалуйста, а то мы с тобой сейчас поругаемся!
Произнесла, уже с обидчивыми нотками в голосе Таня, и в этот момент для Андрея кое-что стало проясняться.
Опустив будущий пельмень на стол, он посмотрел на подружку долгим и внимательным взглядом, и спросил:
- Синичка… Я что-то не понял…??.... Этот Эдуард тебе нравится что ли, как мужчина?
Девушка, крепко сомкнув губы, чуть заметно согласно кивнула, при этом низко опустив голову и продолжая лепить очередной пельмень.
Андрей, находясь сейчас в таком состоянии, будто ему на голову уронили мешок с мукой, сидел и смотрел на Таню, которая не выходит у него из мыслей ни днем, ни ночью, не желая верить в происходящее. Все еще надеясь на какое-то чудо, Андрей произнес, не отводя своего взгляда от лица Синицы:
- Таня…Ты чего? Он же взрослый дядька… Ему уже, наверное, тридцатник стукнул, а тебе только пятнадцать лет! Зачем он тебе нужен?
Таня медленно подняла голову и посмотрела на Андрея грустным, разочарованным взглядом, и произнесла:
- Ну вот… А я так ждала тебя… Думала расскажу тебе все и ты поймешь, подержишь как друг, и не будешь меня осуждать…А ты ведешь себя точно, как моя мама… Ветер, но ведь, если подумать и быть справедливым: какая, ответь мне, разница, сколько лет человеку, в которого можно влюбиться? Пятнадцать или тридцать? Главное – чтобы он был хорошим, добрым, умным, внимательным, щедрым человеком!
- Щедрым?
Андрей удивился, услышав еще и такой комплимент в сторону этого Эдуарда от Синицы, и нахмурил брови, стараясь понять мысли и чувства девушки.
- Да, щедрым и СКРОМНЫМ! Хочешь, я тебе что-то покажу? И ты сразу поймешь, какой Эдуард замечательный человек!
Андрей, в душе, негодуя, и чувствуя щекотку в кулаках (так ему сейчас хотелось встать, и пойти к дому этого «замечательного человека» и врезать ему промеж глаз, чтобы он даже смотреть боялся в ту сторону, где живет его Синица) произнес коротко и сдержанно:
- Покажи.
Наскоро ополоснув руки и вытерев их полотенцем, Таня подождала, пока также поступит Андрей, а затем, по привычке взяв парня за руку, потянула его в свою комнату.
Усадив друга на кровать, девушка открыла двери шкафа и, нырнув с головой под платья, висящие на вешалках, достала из дальнего угла небольшую коробку и еще какой-то сверток.
Сев рядом с Андреем на кровать, она открыла первой светлую коробку с золотистыми буквами на крышке, и достала из нее очень красивые туфельки, с ремешком над «открытой пяточкой» (без запятника), и нежным бантиком на мыске.
- Вот, смотри! Эти туфельки и зонт мне подарила Лилия Геннадьевна на мой День рождения.
Девушка развернула сверток, и достала из него очень красивый зонт, явно произведенный где-то за границей (выгодно отличались и его форма, и размеры, и качество материала от обычных, блеклых зонтов отечественного производства).
- И? … Подарила, и дальше что? Обычные подарки, только очень дорогие. При чем тут: «замечательный человек Эдуард»?
И девушка, улыбнувшись Андрею снисходительно и нежно, наклонилась, лихо стянула с ног свои носочки, и сунула ступни в туфельки. Поправив тонкие ремешки, Таня ткнула в изящную обувь пальцем и сказала:
- Однажды осенью я пришла к Лилии Геннадьевне за книжками, а Эдуард в тот момент был дома. И тогда, хоть я и старалась встать боком, и не поворачиваться к нему спиной, он все же увидел, что я сильно растерла пятки о свои туфли. До волдырей на коже. И тогда он спросил у меня: какой размер обуви я ношу, а потом еще сказал, что мне надо носить качественную обувь и беречь мои пятки! Там, говорит, очень много находится точек, важных для здоровья. И вот, спустя время, я получаю на День своего рождения новые туфли, у которых совсем нет «пяточек»!
Таня после своих слов посмотрела многозначительным и очень выразительным взглядом на Андрея, и продолжила восхищаться писателем:
- А однажды я очень сильно промокла под дождем, пока шла со школы, но мне надо было зайти и отдать книги Лилии Геннадьевне. И Эдуард, увидев, как подо мной растекается дождевая лужа в прихожей, сказал, что ходить под дождем без зонта очень опасно, и можно легко простудиться! А когда я ему сказала, что у меня есть зонт, но он не помогает при таком дожде с ветром, Эдуард встал и пошел посмотреть на мой зонт, вернее, на мамин зонт, оставленный мною на крыльце….
После минутной выразительной паузы, девушка произнесла, с волнением и радостью в голосе, сияя своими прекрасными глазами:
-Ты теперь понимаешь, Андрей?! Понимаешь?
- Что «понимаешь»?
Уточнил парень, глядя на девушку, в которую влюблен, как оказывается, совсем безответно.
Синица, на секунду, подкатила глаза к потолку, дернула своей очаровательной головкой и плечиками, и затем произнесла голосом учительницы, объясняющей нерадивому и глупому ученику прописные истины:
- Ветер! Ну, ты совсем не понял что ли?
ВСЕ эти подарки сделал мне ЭДУАРД, а не Лилия Геннадьевна!
Это ОН, а не она, готовил и выбирал мне их. А сказать об этом постеснялся. Просто купил, приготовил, а подарила их мне его мама, как бы от себя! А вот теперь скажи: разве так может поступать плохой человек? Сам подумай, Ветер! Ну?
Андрей просто еле заметно кивнул головой, не желая произнести даже одно слово, настолько ему сейчас было больно и обидно, а девушка продолжала говорить, не замечая его состояния:
- Только вот я все же боюсь показывать эти подарки маме. Если бы ты видел, как она тогда ругалась за эту пишущую машинку, подаренную Эдуардом! Она даже деньги отнесла Лилии Геннадьевне. Сказала ей, что таких больших подарков мне делать нельзя, и она сама хотела мне подарить пишущую машинку, только, конечно, механическую, а не электрическую. В общем, получился скандал. Мама не успокоилась, пока не оставила деньги на столе под сиренью. Прям на снег положила их, и потом ушла... Так что если она еще и эти подарки увидит, я даже не представляю, что будет! Вот поэтому я и прячу их в шкафу.
И почему мама так не любит Лилию Геннадьевну и, особенно, Эдуарда? Я не понимаю…
Грустным, задумчивым голосом закончила свой рассказ Таня.
- Потому что ты еще ребенок, а ОН – взрослый мужчина, пользующийся твоей наивностью и безотказностью. Вот и весь ответ на твой вопрос, Синица. И, честно говоря, я бы на месте тети Зины…
-Андрей! Танюша! Вы где?
Услышав голос Зинаиды и отца, Андрей не стал заканчивать предложение и произнес громко, чтобы родители услышали его через расстояние:
- Мы здесь, в комнате! Сейчас выйдем!
Таня же, услышав голос мамы, спешно скинула с ног туфельки, запихнула их в коробку, даже толком не закрыв крышку у коробки, затем затолкнула ее и зонт в угол шкафа, и обернувшись к Андрею, произнесла:
- Не выдавай моих секретов маме! Я с тобой, как с другом поделилась! Обещаешь молчать?
И Андрей, вздохнув глубоко и как-то тяжело, ответил:
- Обещаю…
*****
Через два дня Ветер, взяв с Синицы еще одно обещание писать ему письма, уехал в расположение дивизии нести службу до следующей весны. Он так и не смог признаться Тане в своих чувствах, душой и сердцем понимая, что она бы сейчас его и не услышала, и не ответила взаимностью.
Весь этот год Синица и Ветер писали друг другу письма, и с приближением весны девушка все меньше и меньше стала упоминать в своих строчках имена Лилии Геннадьевны и Эдуарда.
Андрея радовал этот факт. Он надеялся, что Синица «переболела» уже этой восторженной любовью к писателю, и нашла для себя другие увлечения,ведь Таня писала ему не раз, что она мечтает поступить после окончания школы в медицинское училище и стать медсестрой. И сейчас девушка стала более старательно изучать те предметы, которые ей пригодятся для дальнейшего образования. Синица пишет ему почти в каждом письме, что она посещает факультативы и даже участвует в межшкольных олимпиадах.
Андрей, читая письма Тани, гордился своей Синичкой, и одновременно думал о себе. И один вопрос все больше и больше волновал парня, с приближением "дня дембеля":
Что он сможет предложить девушке, когда вернется из армии?
Что у него есть?
Права тракториста и комната в отцовском доме?
И то, если вспомнить, что после того, как отец и тетя Зина расписались прошлой весной (перед приездом в отпуск Андрея), и сделали из дома Ивана что-то вроде мастерской, где в одной комнате стоит теперь деревообрабатывающий станок, а во второй хранится продукция, то Андрею там как бы и места нет. Нет, конечно, отец уверяет его, что за будущее лето он построит отдельное помещение для мастерской и освободит ему дом, а пока Андрей может пожить в доме у тети Зины (в тесноте, да не в обиде), но Андрею такой вариант развития событий совсем не нравится.
Все дело в том, что он хочет, вернувшись из армии, начать красиво ухаживать за Синицей. Хочет дарить ей цветы и дорогие подарки (этот Эдуард у него занозой в сердце уже год сидит со своими щедротами), а как ухаживать за девушкой, когда вы живете в одном доме? Какая из этого выйдет романтика?
И поэтому, когда ему товарищ по службе предложил вместе, на полгодика, отправиться на заработки в Сибирь на лесоповал (там нужны такие молодые специалисты, как они, и заработок обещают очень даже приличный: всего за несколько месяцев, работая на технике, можно заработать на собственные «Жигули»), Андрей согласился. Его не пугали ни тяжелые условия, ни жизнь в вагончиках, ни отсутствие «прекрасного пола» в окружении сотен километров густых, непроходимых лесов.
Главное – это заработать денег, и вернуться в родной переулок Сиреневый не с пустыми руками.
Тем более, что его Синице еще предстоит обучение в девятом, а после и в десятом классе, до того, как она станет взрослой девушкой-суденткой, за которой ему можно будет начать ухаживать со всей серьезностью.
Но полгода, продлились еще на полгода, а затем еще на год.
За все это время лишь однажды приезжал Андрей в родной дом.
Его приезд совпал с рождением младшего брата. Малыша, родители Иван и Зинаида, назвали Сережей, и теперь весь мир семьи Ветровых- Синицыных начал вращаться вокруг нового члена семьи.
В тот свой приезд Андрей приглашал Синицу на прогулки в парк и в кино, говорил комплименты, называл самой красивой девушкой на земле, но девятиклассница Таня улыбалась ему открыто, как и прежде любила держать его за руку, но все знаки его внимания казалось, пропускала мимо себя и своего внимания, упорно не видя в Ветре влюбленного в нее парня, а видела лишь друга детства.
И вновь Андрей уехал, в душе лелея мысль, что мала еще его Синичка.
Ну, ничего…Еще годик поработаю, и приеду, как только Танюшка закончит школу.
И это будет наше с ней лето. Первое лето взрослой жизни.
И это лето, обязательно!, всё изменит.
*****
Спасибо за прочтение))
Путеводитель по каналу можно посмотреть здесь