"Акулина такой человек - уйти от Зины с пустыми руками она просто не может, и поэтому, обведя стол внимательным взглядом, и увидев вазочку с конфетами, она вновь протянула руку, загребла горсть фруктовых карамелек, вперемешку с дорогими шоколадными конфетами, и со словами:
- Я моей Ирке гостинчик от тебя возьму, передам…
засунула «добычу» себе в карман.
Зина не стала в этот раз возмущаться, и радовалась уже тому, что соседка, все же проявив хоть какую-то долю деликатности, зацепила из вазочки не только шоколадные конфеты, но и дешевые карамельки тоже."
- Ну, а ты что?
Симпатичная синеглазая и темноволосая женщина лет тридцати пяти, по имени Зинаида, натирая вымытую чайную кружку кухонным полотенцем до блеска, спросила свою соседку Акулину, зашедшею к ней, на минуточку, обсудить свои дела сердечные, и задержавшуюся уже на добрый час.
- А что я…Ванька-то мужик хороший, конечно, но больно придирчивый. То то ему не так, то другое! Знаешь, что он мне сказал недавно?
- И что же он такого тебе сказал?
Зинаида, спрашивая, нахмурила свои аккуратно подведенные черным карандашом изящные брови, и приготовилась слушать дальше Кулю ((или Кулёму) так тридцатитрёхлетнюю рыжеволосую и конопатую Акулину зовут все соседи, в глаза и за глаза)
- Представляешь, говорит он мне: ты, говорит, работу себе не ту выбрала: женщина, работающая в пивнушке разливальщицей никогда не будет уважаемой! Представляешь? ! Зина! Я, значит, ему с работы банками таскаю «продукцию», причем водой не разбавленную, рыбку вяленую, а он мне:
ТЫ НЕУВАЖАЕМАЯ! Это нормально? Скажи, Зин?
-Ну, Иван, наверное, ревнует, хочет, чтобы ты меньше была среди мужчин, вот и говорит так.
Попыталась успокоить соседку Зина.
(Роман между соседями: одноногим Иваном Ветровым и Акулиной Лисовой длится уже пару лет, но эти двое людей всё еще не вместе)
Акулина оскорбленно и как-то, одновременно, довольно хмыкнула (видимо, ей понравился ответ Зинаиды), и потянулась рукой к чашке на столе, в которой лежали красивые красные болгарские перцы. Обхватив пальцами один «мясистый» и яркий овощ Куля произнесла, резко сменив тему, и уже забыв выглядеть обиженной и оскорбленной в глазах подруги:
- Зинуля, я возьму пару перцев у тебя на борщ, а завтра куплю и верну тебе.
Но Зина, прекрасно знающая Акулину, ответила соседке, бесцеремонно забирая у нее овощ из рук и возвращая его в чашку:
- Нет, Куля, не возьмешь. Они у меня по счёту куплены – мне и Танюшке по парочке, и Андрей вдруг зайдет на ужин, тоже угостить парня надо будет. Ванька-то твой не особо за сына переживает. Ему лишь бы за воротник попало, да ты на горизонте маячила со своей вяленой рыбой! Я эти перцы сейчас начинять буду. Да и знаю я, как ты мне долги отдаёшь: купишь в овощном мелочь вялую, морщенную и принесешь мне! Не надо мне такого. Я овощи на рынке покупаю, самые лучшие, тащу их в сумках, аж руки отрываются, а ты мне потом «сморчков» подсунешь! Обойдешься без моих перцев.
Зинаида, не боясь обидеть такими словами соседку, убрала чашку с намытыми овощами в стол, с глаз долой.
Но Акулина такой человек - уйти от Зины с пустыми руками она просто не может, и поэтому, обведя стол внимательным взглядом, и увидев вазочку с конфетами, она вновь протянула руку, загребла горсть фруктовых карамелек, вперемешку с дорогими шоколадными конфетами, и со словами:
- Я моей Ирке гостинчик от тебя возьму, передам…
засунула «добычу» себе в карман.
Зина не стала в этот раз возмущаться, и радовалась уже тому, что соседка, все же проявив хоть какую-то долю деликатности, зацепила из вазочки не только шоколадные конфеты, но и дешевые карамельки.
А ведь могла и повыбирать только шоколадные!
Акулина – это Акулина:
«Простота, граничащая с наглостью».
Кулёма, одним словом.
- А Таня твоя где ж? Моя-то Ирка давно уже со школы вернулась. Уже даже успела картохи нажарить целую сковороду, с сальцом, с зеленым лучком.
Акулина, задавая вопрос, взяла еще одну шоколадную конфету с вазочки и пошуршав фантиком, разворачивая сладость, целиком засунула ее себе в рот.
- Не знаю, где. Наверное к Лиле Геннадьевне опять зашла за книжками. Ей в том доме прям «мёдом намазано».
Кулёма, кивнув понимающе, головой, потянулась за следующей шоколадной конфетой, но бдительная Зинаида, демонстративно положив перед соседкой на клеенку пару карамелек со вкусом смородины, убрала вазочку в шкаф, за стеклянные дверки.
Так нам с дочкой и к чаю ничего не останется с этой Кулёмой!
Акулина, цокнув, немного обидчиво, языком, сгребла и эти конфеты к себе в карман, и, вставая из-за стола произнесла:
- Ладно, Зинок. Пойду я. Меня сегодня в гости пригласили, на Аменины. Мне надо кудри успеть накрутить, да юбку померить: вдруг не влезу в нее на поясе?...Поправилась я чуток... Хотя, если что, замок не буду застегивать, кофтой прикрою, да и все.
Сама себя успокоила Кулёма.
Зина, ничего не ответила по этому поводу соседке, и лишь произнесла:
- Давай, пока, Куля. Расскажешь потом, как погуляла.
- Расскажу, конечно!
Через минуту соседка отодвинула рукой тюль на двери и вышла из летней кухни Зинаиды, забыв поправить за собой штору.
- Господи…Ну что за человек такой?
Пробурчала себе под нос Зинаида, увидев, что тюль теперь висит неровно, и осталась открытой щель, через которую могут проникнуть на ее чистенькую кухню проныры- мухи с улицы. Заботливо поправив занавеску, женщина все еще возмущалась, посмотрев вслед соседке:
- Вот ведь Кулёма она и есть - Кулёма!
А затем, уперев кулаки в свои крутые бедра, добавила, вновь недовольно нахмурив брови:
- И правда: а где моя дочь? Время уже четвертый час вечера! Где её носит?
****
В это же время
Тане четырнадцать. По характеру она добрая и любознательная девочка, умеющая дружить с мальчишками и девчонками в школе, и очень сильно любящая свою маму Зину.
Родившись у мамы уже после развода с папой, Таня никогда в жизни не видела своего родителя, хоть он и живёт совсем рядом, в соседнем посёлке, с другой женщиной, подарившей ему еще трех дочерей.
Ее мама Зина очень гордая женщина, и она просто однажды выкинула этого человека из своей жизни, и в их доме, с тех пор, запрещено даже произносить его имя, а если и приходится вспомнить об отце Тани, то мама называет его никак иначе, а только как «Предатель».
Таня живет со своей с мамой в селе Иваново. До ближайшего города В* от них можно добраться на рейсовом автобусе всего за сорок минут, но, не смотря на близость шумной городской жизни, в селе Иваново жизнь более тихая, размеренная, и совсем не городская.
Нет пока в Иваново ни газа (люди топят печи дровами), ни воды в домах. Но, не смотря на все эти неприятные минусы, присутствуют в Иваново и плюсы: есть здесь хорошая, новая школа и детский сад, есть работа для местных жителей на молокозаводе и табачной фабрике. Баллонный газ привозит в село раз в месяц грузовая машина ( жители готовят еду на газовых печах), а водяные колонки расположены на центральных улицах, ну и, электричество, конечно же, тоже есть в селе. Как никак - конец двадцатого века на дворе.
****
Сегодня самый обычный майский день, по-летнему жаркий, солнечный, благоухающий запахом цветущей сирени.
Кстати, переулок, в котором живет Таня со своей мамой так и называется: Сиреневый. И ведь не зря у него такое название: в этом маленьком мирке, состоящим из двадцати одноэтажных домиков, возле каждого двора растет куст сирени, а то и не один!
(В одно время мода в этих краях была на сирень у дворов, да так и прижилась она в этом переулке на долгие годы)
Например, возле дома Тани растут кусты белой сирени, с крупными цветами в кистях, а у соседей справа (у дяди Ивана и его сына Андрея) растет только сиреневая сирень; а напротив и наискосок от дома Тани и её мамы (у тети Акулины и ее дочери Ирины) посажена самая обыкновенная бледно-голубая сирень.
А вот возле дома, к которому сейчас направляется Таня, растут сразу два сорта сирени: белая и голубая. Они плотно смешиваются между собой кронами и запахами, и создают воздушную, пенную, благоухающую красоту, пряча за своей густотой невзрачные стены серого жилища.
Это дом Лилии Геннадьевны Громовой и ее единственного сына Эдуарда.
Эта семья разительно отличается от людей простых, обычных работяг, живущих в этом переулке. Лилия Геннадьевна – интеллигентная женщина, всю жизнь проработавшая в большой городской типографии, а ее сын Эдуард – штатный сотрудник городской новостной газеты «Вечёрки», и, параллельно – писатель, уже имеющий пару напечатанных сборников-рассказов, не смотря на то, что ему нет еще и тридцати лет от роду.
В переулок Сиреневый эта семья переехала сравнительно недавно. Так получилось, что Лилия Геннадьевна, в свои пятьдесят лет, работая в книжной типографии, взялась досматривать свою престарелую тетушку.
У тети Поли своих детей никогда не было, а дом от мужа остался большой и крепкий, на пять комнат, с огромным земельным участком. Тетушка три года назад неудачно упала, и уже во второй раз в своей жизни получила перелом шейки бедра.
Женщина теперь проводит все свои дни в постели, редко пересаживаясь даже в инвалидное кресло. Она капризна, слезлива, сварлива и меланхолична. И Лилия Геннадьевна, как может, каждый день старается поднять ей настроение, накормить вкусной едой, и содержать дом и саму старушку в чистоте.
И, конечно же женщина надеется, что после того, как не станет тети Поли, этот дом, с прекрасным фруктовым садом и мансардой, останется ей в дар за доброту и заботу. Но это будет потом, а пока Лилия Геннадьевна сдала свою однокомнатную городскую квартиру иногородней молодой семье студентов, а сама с сыном поселилась в том же пригородном селе Иваново, что и тетя Поля, и добросовестно «несет свой крест», который она сама взвалила себе на спину.
- Здравствуйте, Лилия Геннадьевна))
Поздоровалась Таня с хозяйкой дома.
Женщина в это время сидела за грубо сколоченным деревянным столом, покрытым клетчатой клеенкой, в тени буйно цветущей сирени, и печатала на механической машинке.
Лилия Геннадьевна подняла свой взгляд от тетрадки с рукописным текстом сына, и посмотрела на соседскую девочку через линзы очков, улыбнувшись при этом ей мягко и ласково:
- Здравствуй, Танечка)) А ты со школы?
Таня, в ответ на вопрос женщины, кивнула головой:
- Да, Лилия Геннадьевна. У меня семь уроков было и еще субботник. Я решила вот вам по пути книжки занести. Я их уже прочитала.
И Таня, сняв со спины школьный ранец, достала из него две книжки. Это был отлично иллюстрированный сборник сказок Ханса Кристиана Андерсена, и вторая книга «Последний из могикан» Джеймса Фенимора Купера. Обе книги были бережно обвернуты девочкой в бумажные обложки и возвращены женщине.
Лилия Геннадьевна улыбнулась, вновь удостоверившись в том, что Тане можно давать книги, не боясь за их состояние, и произнесла, взяв оба томика в руки:
- Посиди пока здесь, Танюша. Хочешь, можешь попечатать на машинке, но только чтобы без ошибок, пожалуйста.
Когда женщина зашла в дом, Таня, с волнительной радостью в душе, села на деревянную скамью, стоящую рядом со столом, и посмотрела, с восхищением в глазах, на старенькую механическую печатную машинку.
Глянув на рукописный текст, написанный в пухлой, общей тетрадке, Таня нашла то место в тексте, где остановилась Лилия Геннадьевна, и нажала пальчиком на молоточек. На один, затем на другой. Ударяясь о белый лист на круглой втулке, на девственно чистой поверхности листа, буква за буквой, теперь стали появляться напечатанные слова.
Просто волшебно!)) Стук - и буква уже на листе))
Таня печатала медленно, старательно, боясь сделать даже одну опечатку.
- О! Привет, помощница))
Услышав приятный мужской голос, Таня подняла глаза от печатной машинки и встретилась взглядом с человеком, который вполне бы мог, с такой внешностью и голосом, вещать новости с экрана телевизора, но он, почему-то, поселился в этом Сиреневом переулке.
Очень красивый, высокий, темноглазый молодой человек, с идеально уложенной на косой пробор челкой, смотрел сейчас а Таню по-доброму и внимательно.
Таня, быстро убрав руки под стол, как будто она была замечена за плохим занятием, произнесла в ответ:
- Здравствуйте, Эдуард.
- Эдик, ты уже вернулся?
Спустившаяся со ступеней крыльца мать, плавной походкой подошла к сыну и подставила щеку для поцелуя, держа в руках две книги.
- Да, как видишь, вернулся. Привет, мам)...) Интервью сегодня удалось взять быстро. Благо, директор заготовительной базы оказался человеком пунктуальным, и принял меня в назначенный час.
Поцеловав мать в щеку, молодой человек произнес устало:
- Мам. Я пойду, переоденусь. Устал. Жарко.
Лилия Геннадьевна провела ладонью по уголку воротника дорогой рубашки сына и по его груди, и произнесла:
- Иди, конечно, родной. Я сейчас Танюшу провожу и обедом накормлю тебя.
Лилия Геннадьевна проводила сына-красавца ласковым взглядом, а затем подошла к столу, установленному под окном, в тени сиреневого куста, и подала девочке книги, со словами:
- Бережно обращайся, Танечка. Листочки не загибай, пользуйся закладкой.
- Конечно, Лилия Геннадьевна. Я все помню. Я очень осторожно буду обращаться с книгами, обещаю. Спасибо!
Уже через минуту девочка, кинув последний восхищенный взгляд на печатную машинку (Тане ОЧЕНЬ нравится печатать на ней), вышла со двора писателя Эдуарда Громова и его матери, и поспешила к себе домой.
****
Андрей посмотрел на отца, уже изрядно захмелевшего от того пойла, что каждодневно таскает ему рыжая соседка Акулина, и вздохнул, недовольно поджав губы.
Его отец Иван остался без ноги, подравшись еще в своей молодости с парнями из соседней деревни. В ту драку ему вилами, которыми сгребали навоз в коровнике проткнули бедро и задели кость. Довольно быстро в организме началось воспаление, и все закончилось печально для молодого Ивана.
Семь лет назад Иван похоронил, после длительной болезни, свою жену Надежду, мать единственного сына Андрея, и начал, с горя, прикладываться к горячительным напиткам все чаще и чаще.
Андрей же, предоставленный (после смерти мамы) сам себе с одиннадцати лет, кое-как отучился (на трояках) девять классов, затем поступил в местное училище механизаторов, по окончании обучения в котором получил права на управление трактором (всего три дня назад), и теперь ждет, со дня на день, повестку в армию.
- Андрюха! Чего ты опять возле ворот трёшься? Иди лучше пожрать приготовь чего-нибудь!
Иван, выйдя на крыльцо, увидел сына, прислонившегося плечом к столбу открытой на улицу калитки, и, опираясь о костыли, доковылял и уселся на свой диванчик, обтянутый уже давно потрескавшимся дерматиновым покрытием.
- Пап, там суп есть с вермишелью. Ешь, если голодный.
Ответил отцу сын равнодушно, на что получил раздраженный и недовольный "рык" отца:
- Сам его ешь! Иди,... давай, ... нормальное что-нибудь приготовь!
Андрей посмотрел на Ивана, усаживающегося на старый, рассохшийся диван, но промолчал.
Отец сейчас уже точно забыл о своем приказе, данном всего секунду назад, так как задал он его сыну только лишь из вредности ради (еда, пусть и скромная и не очень вкусная, но в доме есть).
Всё. Приземлился, наконец-то, на свой любимый диванчик.
Андрей рад бы уже давно выкинуть на свалку этот предмет дворового интерьера, но отец не позволяет. Всё теплое время года он проводит на нем. Ест, спит, пьёт, а в погожие летние ночи (без дождей) даже ночует на нем. И ведь даже комары его не донимают!
Может быть постоянные спиртовые градусы в крови отца им не по вкусу?
Это для Андрея, загадка, конечно, но факт остается фактом: спит отец Иван с весны до осени, сладко храпя под звездным небом, видя свои хмельные сны, и нет в его жизни проблем, за которые он бы переживал.
"День, да ночь - сутки прочь" - вот и весь девиз отца по жизни.
И Андрей, глядя на родителя, задумался:
вот уйдет он сейчас в армию на два года, а отец с этой Кулёмой если вдруг сойдется? Ведь споит она отца окончательно...
Ушлая баба эта Акулина. Знает, что у него пенсия хорошая, вот и «круги возле него нарезает». Но Андрею эта женщина не нравится. Кажется она ему и умной и глупой, одновременно, и какой-то корявой… Да, именно такое слово ей подходит! Вечно одета не очень опрятно, суетится, по дворам к соседкам бегает. Сплетни собирает, а потом их разносит дальше по округе. Работает в придорожной пивной, имеет дочь пятнадцати лет, Ирину, девочку толстую и некрасивую.
Совсем не хочется Андрею роднится с такой женщиной, но отец смотрит на Кулёму глазами маслеными, и Андрей как ни силится, не может понять: что отцу может нравится в этой женщине?
Иван улегся на диван, вытянув единственную ногу, и прикрыл глаза, натянув на лицо кепку, а Андрей, обрадовавшись, что отец сейчас уснет, выглянул на улицу, вытянув шею.
Наконец-то! Идет, гулёна маленькая.
Андрей засунул руку в карман своих широких штанов и вытащил из него плитку шоколада «Алёнка». Выйдя за калитку он сделал несколько шагов навстречу девочке в школьной форме с ранцем на спине и произнес, ярко улыбаясь:
- Привет, Синичка-невеличка! Ты где пропадала столько времени? Я тебя заждался!
****
Спасибо за прочтение))
Путеводитель по каналу можно посмотреть здесь
Продолжение этого рассказа выйдет завтра в 7:00 МСК
Дорогие друзья! Начинается новая история. В ней будут и встречи, и расставания, и предательство, и дружба, и, конечно же, любовь. Я очень надеюсь на Вашу поддержку, и буду благодарна лайкам, отзывам и репостам.
Хочу вам сказать, что и в моей жизни начинается новая история. Я меняю свою жизнь, согласно обстоятельствам, и теперь буду больше времени уделять "Наивной сказочнице". В моих планах сделать выход глав строго в 7 часов утра, и очень скоро это так и будет. А пока я прошу прощения за опоздание и желаю Вам хорошего дня!