Федоска даже не заметила, как добежала до поповского дома. Спят все еще, огня не видно. Но матушка то уж, конечно, поднялась. Топчется себе на кухне, а дверь в залу закрыла, чтобы ненароком не разбудить домочадцев. Девушка подошла к воротам, толкнула. Так и есть. Открыты. Ждет ее матушка Серафима уже. Наверное, как встала, так и первым делом вышла на волю. Побоялась, вдруг Федоска раньше прибежит, да разбудит кого своим стуком.
Девушка тоже постаралась не шуметь. Тихо зашла в дом, Шепотом заговорила с матушкой. Спросила, встретила ли она вчера сына.
- Встретила, к вечеру уж приехали. Он и в городе сперва к заутрене сходил, потом уж только домой поехали. Ты давай скорее скотину прибери, а потом тут мне помогать будешь. Успеть бы все сделать.
Федоска налила в ведро воды. Матушка не забыла посыпать совочек мучки. Она искренне считала, что после такой добавки в пойло корова будет здоровее и приплод принесет легко. Федоска поставила ведро с пойлом, сама принялась чистить в хлеву, пока коровушка старается муку со дна достать. Уже наученная, она ставила теперь ведро с пойлом в колоду, чтобы хулиганка не вылила мордой воду, оставив только гущу на донышке. А так хоть и старается наклонить ведро, а ничего у нее не получается.
Чистить сегодня с утра пришлось больше, чем обычно. Видно никто вчера навоз из хлева не вывез. Вон и бок у коровы измазан. Потом сена скинула с сеновала. Еще раз сбегала за пойлом для лошади и снова все повторилось, чистка, сено в ясли. Вдруг пришла ей в голову мысль, что Богородица в таких вот яслях, в хлеву, родила Спасителя для всех людей. И сегодня они празднуют его рождение.
Девушка вышла во двор, подняла голову и посмотрела в небо, усыпанное звездами. Где там эта самая Рождественская звезда. Вот бы интересно на нее поглядеть. Надо будет у Романка спросить. Он ведь всему теперь учится, может он знает.
Долго разглядывать небо ей некогда было. Опомнилась, что матушка то ждет ее чай. Побежала в дом, разулась у порога, босая прошла в кухню. У матушки уже на столе пыхтело тесто для пирогов. На табуретке в тазике лежал поросенок, который всю ночь вымачивался в маринаде, а теперь с него стекала лишняя жидкость.
Матушка задумалась, что бы Федоску делать заставить, чтобы под силу ей было. Понятно, что с пирогами она никогда дело не имела. Разве что пусть начинку для поросенка сделает, да начинит его и зашьет.
- Давай, Федоска, яйца почисти, да поруби их, смешай с кашей, вон гречка с вечера сваренная стоит, да грибочков туда положи для вкуса. Потом я скажу, что дальше делать.
Девушка принялась за дело. Сама матушка приступила к тесту. Печка уже топилась. Возле чела стоял большой чугун со щами. Конечно же в этот праздничный день Серафима не пожадничала, в чугунок положила приличный оковалок мяса.
- Я все сделала. Чё дальше.
- Перемешай, да попробуй на соль. Потом масло коровье растопи да полей хорошенько.
Дело спорилось. Матушка уж пироги разложила по противням, позвала Федоску, чтобы та начинку раскладывала да размазывала. Девушка только удивлялась умению Серафимы. В ее семье пирогов во век не бывало. Дарья пекла бывало на праздник пирог. Но тесто замешивала на ржаной и на белой муке пополам. Редко уж совсем на одной белой то муке. А тут тесто белехонькое, как городские булки, которые привозил Иван с ярмарки.
Потом Федоска начиняла поросенка гречневой кашей и зашивала его иголкой с ниткой. Чудно так . А пироги уж тем времени в печи стояли и вскоре такой дух от них пошел, что аж голова закружилась.
- Что это тут у нас творится? - раздался мужской голос.
- Ой, Иван, спал бы ты еще. Не мешай пока. - остановила его матушка.
Федоска смазывала гусиным крылышком пирог с мясом разболтанным яйцом с молоком. Она обернулась на голос. Увидела молодого мужчину в подряснике. Коротенькая окладистая бородка, карие глаза из под густых бровей смотрят на нее внимательно.
Девушка смутилась и тут же отвернулась обратно. Но за эти несколько секунд Иван успел заметить нежный овал лица и ясный взгляд девушки. Разрумянившиеся щеки и лоб, испачканный мукой. Мать уже выталкивала его с кухни, боялась, как бы сын ненароком не свалил противень или огромную глиняную плошку с возлежащим в ней поросенком, обложенным мочеными яблоками и круглой картошкой вперемешку.
Противиться матери было бесполезно. Иван вернулся в залу, где уже проснулись и отец, и Василий. Они то знали, что когда мать стряпает на кухне, в это время туда лучше не соваться. Обязательно вытолкает
- Что, матушка и тебя выпроводила, - с усмешкой спросил его отец. - Не посмотрела, что долгожданный сыночек.
- Батюшка, а что за девушка маме помогает стряпать?
- Федоска, наша помощница по хозяйству и наша певчая, самая главная в хоре церковном. Сегодня услышишь, как она поет. Такого, чай, и в Казани голоса не слыхивал.
Иван вдруг рассмеялся. Отец Николай с удивлением посмотрел на сына. Что он такого сказал, что над этим можно смеяться. Иван увидел, что отец вроде даже как то и обиделся на его смех.
- Батюшка, прости Христа ради. Никак не хотел тебя обидеть. Каждому слову твоему верю. А смешно мне стало от того, что вы все вчера Федоска, да Федоска. Вот я и представлял старуху со сморщенным лицом да с растрепанными волосами. А тут такая красавица, почти совсем девочка еще. А маму нашу хозяйство вести деревенское учит.
- Забавно, - ответил отец.
- А что меня удивило теперь. Что вы ее как собачонку все кликаете. Ну ладно, дома вроде как прислуга она у вас. А в церкви, сам говоришь певчая знатная, а ее Федоской все зовут. Как то не по божески.
Отец Николай задумался. Ведь и вправду, он как то и внимания никогда не обращал на это. Федоска да Федоска. Она всегда откликалась. Да скорее даже и не помышляла, что ее по другому можно звать.
- Да что ты, Иван, право, - откликнулся на разговор Василий. - В деревне всех девок так зовут. Придумал из-за чего переживать. Отступись.
Иван замолчал. Не хотел это праздничное утро начинать с ссоры с близкими людьми. Промолчать то промолчал, но остался при своем мнении. Нельзя так человека называть взрослым людям. Они, чай, не дети на улице.
- Ну ладно, сыны мои. Давайте одеваться, да в храм пойдем. Матушка с Василисой и попозже придут. Сегодня много народу, думаю, на службе будет.
Мужчины собрались. Отец Николай только заглянул на кухню. Сказал Серафиме, что они уходят.
- С Богом. Мы тоже уж скоро придем. Последний пирог из печи выну. - Проводила матушка Серафима своих мужчин. У них уж и вправду почти все было готово. В печи стоял противень со сладким пирогом, да с маленькими булочками на один укус. Эти булочки матушка сделала, чтоб подавать славельщикам. Она у Федоски уже расспросила, много ли славить людей ходит. Оказалось что много. И большие, и маленькие, и девки с парнями не гнушаются. Поэтому даров надо было припасти побольше. А то придут, и подать нечего.
Наконец все было готово. Чугун со щами в печь подальше затолкали, Поросенка, облепленного тестом ржаным. Не стала матушка рисковать. Хотела сперва поджаренного приготовить, да побоялась. Служба праздничная, долгая. Еще высохнет весь. Пусть уж лучше под корочкой распаривается. На столах благоухали пироги, покрытые льняными полотенцами, чтобы отдыхали после печки.
Василиса на кухню даже не заглядывала. Стряпня ее никогда не интересовала. Особенно, когда мать готовила много. Суета, спешка, нет, это не для нее. Поэтому, проснувшись, села Василиса перед зеркалом, сделала себе красивую прическу, надела юбку и кофту с кружевными вставками.
Втроем вышли из дома. Над деревней поплыл праздничный колокольный звон, Сначала послышались мерные удары благовеста,, потом торжественный перезвон всех колоколов и наконец трезвон наполнил радостью сердца всех прихожан. Праздник, праздник, радуйтесь люди.
У матушки каждый раз, когда она слышала этот трезвон, сердце начинало биться чаще. Женщины подошли к церкви. Хотя само здание не было достроено, не было паперти, но нищие приспособили временную лесенку, по которой верующие входили в храм. В этот праздничный день их было особенно много. Надеялись они на щедрые подаяния прихожан.
Возле церкви уже стояло много лошадей, привязанных к жерди. Матушка огляделась, не приехали ли городские гости, которые обещали приехать. Пока никого не было. В церкви было уже много народа. Федоска быстро приложилась к иконе , а потом скорее на клирос. Там уже все певчие собрались и ждали начала службы. Оттуда она увидела отца Николая и отца Алексея. Рядом с ними стоял Иван. Только теперь девушка смогла незаметно рассмотреть его. Почему то он ей показался старым. Да нет, откуда же старый то. Матушка говорила, что у них с Василисой разница в шесть лет.
Началась служба. Хор певчих запел первую молитву. Иван аж вздрогнул от неожиданности. Он помнил, как отец расхваливал своих певчих, но думал, что тот, вырастивший свое детище, считает его самым лучшим. Но что же получается, он нисколько не преувеличивал. Молитва возносилась прямо к самому куполу храма одиноким ангельским голосом, за которым устремлялись вверх другие голоса.
Неужели это голос той самой Федоски. Она же почти ребенок еще. Как у нее получается такое пение. Простая крестьянская девушка. Никогда ничему не училась. Иван даже забыл, что обещал отцу помогать ему в службе. Наконец встряхнулся, опомнился.
Федоска вся отдалась пению. Все житейские дела остались где то далеко от нее. А тут только пение. Она пела, а душа ее ликовала и радовалась. Ей хотелось, чтобы все, присутствующие в этом храме радовались так же, как и она. Свои мысли она вряд ли смогла бы объяснить словами.
Вдруг кто то тихонько подтолкнул Федоску в бок. Она повернулась и увидела сияющее от счастья лицо Прошки. Он прижался к ней и улыбался. Девушка погладила мальчика по головке, прижала к себе. Потом посмотрела в сторону прихожан, неподалеку увидела все семейство Ивана. А потом из глубины важно прошествовали две пары богато одетых людей. Это были явно не местные. Нарядов таких в жизни из крестьян никто не нашивал.
- Видно это городские гости к матушке приехали, подумала Федоска. - Это ради них она сегодня старалась стряпала.
Очередная молитва певчих заставила приезжих господ повернуться к клиросу и даже подойти поближе, чтобы рассмотреть, кто это так сладко поет, уж не чудится ли им. Матушка Серафима тоже заметила приехавших, пробралась к ним ведя за собой Василису. Она была рада гостям. Приехали, не побрезговали, что она в деревне их принимает. Хоть она и больше гостей ожидала, но и этим была рада.
Служба закончилась. Опять трезвонили колокола и радовалось сердце празднику. Люди потихоньку расходились по домам. Матушка подошла к Федоске, попросила не уходить, подождать немного. Когда стало внутри храма посвободнее, она подвела Федоску к столу для приношений, выбрала несколько хлебов и белый калач, протянула девушке.
- Это тебе. Вечером придешь сегодня скотину прибрать?
- Конечно приду, матушка. Чё спрашиваешь то.
Федоска спрятала хлеб за пазуху и побежала догонять Дарью. А матушка Серафима наконец то могла теперь встретить гостей, как радушная хозяйка.