Начало.
Часть 6.
-Что вы делаете, товарищ сержант? - сказала Есюша как можно тише, но так, чтобы он услышал.
Кораблев от неожиданности выронил бутылку со спиртом - она упала на пол и разбилась с громким звоном - и снова коротко ругнулся. Есения выглянула в коридор - не проснулась ли дежурная, но из сестринской доносился все такой же мирный храп. Есения опустилась на корточки рядом с сержантом и стала помогать ему ликвидировать последствия аварии с банкой спирта.
-Вы чего сделать-то хотели? - повторила она свой вопрос, когда осколки были собраны в одноразовую пеленку, а спирт вытерт еще одной.
Кораблев долго молчал, сверля её мерцающим в темноте взглядом, а потом вручил фонарик и повернулся полубоком. Есения посветила на указанное им место и обомлела:
-Ё-моё! - пробормотала девушка, - у вас мышца разодрана, где вы так умудрились?
Сержант скрежетнул зубами - видимо, ему не особенно хотелось болтать со ней о своих приключениях, но она понимала, что ему было больно!
-Я могу зашить, - поделилась она своей тайной, - но нужен свет и инструменты.
Они отправились в операционный зал - к счастью, ни одна дверь в этом лазарете не была заперта. Пришлось потратить некоторое время, чтобы найти все необходимое - иглу, нить, антисептик... Сержант тем временем разделся до пояса. И тут настал момент истины - Есения еще никогда не зашивала раны на живых людях - её всю трясло.
-Надо обезболить, - пробормотала она дрожащим голосом, - но я не знаю...
-Шей так! - процедил сквозь зубы Кораблев.
Никогда в жизни ей еще не было так страшно. Она три раза продезинфицировала руки и иглу, дважды - края раны.
-Шей же, Бочкарева, черт тебя дери! - шепотом прикрикнул на неё сержант.
И она стала шить. Соединила неровные, драные края плоти, воткнула иглу - молчание. Может, он потерял сознание от боли? Есения заглянула в лицо Кораблева - каждый мускул на нем был напряжен, а глаза налились кровью. Она кинулась назад и продолжила шитье. Все же иногда из ледяных глубин сержанта вырывался сдавленный стон, но в остальное время он был безмолвен, как камень.
Для верности она еще раз обработала шов перекисью водорода, заклеила его марлей и пластырем и разрешила пациенту одеться.
-Надо его посмотреть завтра утром, - сказала она сержанту, стараясь тоном передать всю важность этой процедуры, - если загноится - к доктору, иначе сепсис и конец.
-Я приду в полпятого, - кивнул Кораблев, - но к доктору мне нельзя. Лучше умереть, чем вылететь со службы.
-Вы расскажете мне, что с вами случилось? - спросила Есения взволнованно.
Он неожиданно опустил глаза:
-Потом... может быть...
Понятно, хочет проверить, не разболтает ли она про его ночной визит в лазарет. Но такого греха за ней не водилось - она была совершенно равнодушна к чужим тайнам и не любила обсуждать их ни с кем.
Есения прибрала в операционной, все испачканные расходники завернула в одноразовую пеленку и вручила сержанту вместе с теми, из процедурной, а потом проводила его до двери. У порога он повернулся ко ней и протянул руку:
-Спасибо.
-Пожалуйста, - кивнула она и вложила свою ладошку в его большую мозолистую лапу. Он пожал ее очень осторожно, а потом потупился и буркнул:
-Вася я... Василий... Иванович. Ну, я пошел, - и исчез в ночи.
Есения упала на кровать совершенно опустошенная и сразу провалилась в сон. Разбудил её, разумеется, сержант Кораблев - она с именем этим ложится и с именем этим встает... Она с Василием Ивановичем пошла в процедурную - за окном было еще темно, и пришлось включить свет. Есения оторвала пластырь и внимательно осмотрела шов - отек, конечно, есть, но гноя не наблюдалось, с виду все спокойно. Девушка опять обработала края перекисью и наложила новую повязку.
-Поздравляю, кажется, вы будете жить, - улыбнулась она сержанту.
-Я твой должник... - пробормотал он и вытащил из кармана брюк шоколадку, - вот... просто в заначке больше ничего не было... Я потом...
Есения смотрела на него и не верила своим глазам - сержант Кораблев краснеет перед ней! И не от гнева, а от смущения, но ей от этого тоже было неловко и хотелось приободрить его:
-Василий Иванович, вы, наверно, забыли, что тоже помогли мне, притом совершенно бескорыстно, так что мы квиты.
-Да уж! Зачет по бегу против жизни...
-Вы преувеличиваете, - но шоколадку она взяла, чтобы не ставить сержанта в еще более неловкое положение - он ведь от всего сердца...
За окном начало светать, и Кораблев поспешил ретироваться, а ночью после отбоя пришел опять. Рана выглядела намного лучше - края начали схватываться, болезненность уменьшилась - и никакого гноя. Есения мысленно поздравила себя с первым удачным опытом.
-Вы расскажете мне, что случилось? - снова с надеждой спросила она.
Ей просто необходима была хоть какая-нибудь информация, а то она уже начала сходить с ума от этой изоляции. Сержант вздохнул:
-Только пообещай, что никому не скажешь!
-Честное слово! - она приложила руку к груди для пущей убедительности.
-Я... гонщик. Мотогонщик. Это мое хобби... или, точнее, страсть... Я не раз бросал, зарекался, но не могу. Люблю скорость и адреналин...
Есения смотрела на него широко раскрытыми глазами. Это было так неожиданно, что она даже перешла на ты:
-У тебя есть свой байк? А где он?
-Да. В городе, у знакомого в гараже.
-Это ты на мотоцикле получил такую травму?
-Нет, - усмехнулся он, - конечно, нет. Вчера я участвовал в гонках, они закончились поздно, я полез через забор и зацепил колючую проволоку. Я сто раз так делал, но вот вчера вдруг случилась осечка.
-Почему нельзя, чтобы кто-то узнал?
-Я не могу отлучаться из части, кроме как в свой выходной, и гонки по городу – они противозаконны.
-Сержант Кораблев! - ахнула Есения, прикрыв лицо руками, - вот это номер...
Он нахмурился - не так-то это просто расставаться с безупречной репутацией.
-Теперь ты расскажи свой секрет, - попросил он.
Есения вспыхнула:
-Какой секрет?
-Ну, что с тобой случилось, почему ты не умеешь бегать? Честно говоря, я заглянул в твое личное дело - ты спортсменка, со средней школы. И непереносимость вакцины... Такое впечатление, как будто тебя подменили, но на фото - это точно ты.
Есения прикусила губу.
-А где ты научилась зашивать раны? - продолжал Кораблев.
-Я обязательно расскажу тебе... вам, - вот тут она вспомнила про субординацию, - но потом.
Есения подумала, что может посвятить его в их с сестрой авантюру, когда она приедет, если сочтет это уместным.
-Хорошо, - кивнул он.
Есения уже переминалась с ноги на ногу, желая намекнуть пациенту, что пора спать, но он не хотел уходить - что-то еще мучало его.
-Я обидел тебя чем-то? - решился он наконец, уже на пороге лазарета. В коридоре было темно, но она хорошо видела его взгляд - грустный и напряженный, - почему ты не пришла на тренировку в субботу?
-Нет, - покачала она головой, - не меня, а Женю. Зачем ты сказал, что она толстая?
-Что?! Я такого не говорил!
-Ты сказал ей "шевели своей жирной ж...".
-Ну и что? Я всем так говорю, чтоб не расслаблялись.
Есения оторопела и молчала несколько секунд, а потом выдавила:
-Но она-то считает себя толстой.
-А я тут причем?
-Просто мне тогда показалось, что ты разозлился на нас не по делу. Мы ведь тренировались - что в этом дурного? - Есения пожала плечами.
-Неповиновение. А если я ругаю вас только за дело, то вы теряете тонус. Курсант должен быть все время напряжен.
Есения почему-то рассмеялась - ей было легко и радостно оттого, что она с сержантом Кораблевым прояснили все разногласия, что она такая мнительная барышня и что он такой прямолинейный солдафон. Тут он сложил два и два - и изменился в лице:
-Ты настучала капитану Алексееву на тот случай? Он недавно отчитывал меня - прежде с ним никогда такого не случалось...
Есения съежилась, чувствуя себя виноватой, и жалобно пролепетала:
-А потом я зашила вам бок... Теперь-то мы квиты?
Василий Иванович выдохнул, его напряженное тело расслабилось:
-Нет. Ни в коем случае. Я все еще твой должник. Я и не заметил того выговора. У меня на такие вещи тройная броня.
Продолжение.