Почему-то она была уверена, что не увидит Егора больше. Может быть, ему надо уехать по каким-то причинам, о которых он не хочет ей говорить. Во всяком случае, утром она проснулась с ощущением тоски. А потом тоска перешла в страх. Она увидела, что кровать дедушки пуста.
Ксюшу будто кто-то облил холодной водой. Старик мог уйти куда угодно, и что угодно натворить. Сарафан она натягивала рывками, через голову. О расческе забыла. В номере было прохладно, но, когда Ксюша выбежала на открытую лестницу, она убедилась, что солнце уже припекает. Все вокруг было таким спокойным, мирным – и ясное небо, и цветущие деревья.
А потом у нее разом отлегло от сердца, потому что она увидела, что дедушка и Егор сидят на скамейке возле корпуса и о чем-то беседуют. Облегчение было таким, что некоторое время Ксюша не могла перевести дыхание. Егор помахал ей, она помахала в ответ. И вернулась в номер, чтобы привести себя в порядок – умыться и причесаться.
Когда она сбежала вниз, она вся лучилась счастьем. От того, что не случилось ничего страшного с дедом, что день так хорош, и что Егор -здесь, никуда не уехал.
— Дед у тебя классный, — сказал Егор искренне, — Он рассказывал тебе, что в молодости ему приходилось работать каскадером? Правда, он говорит – трюкачом. Он лучше всех ребят прыгал в море со скал, умел метать ножи, словом — еще тот был герой. И когда в его городок приехала съемочная группа, его позвали, и он такой фантастический прыжок совершил за главного героя…. Чудо, что не разбился…
— И он тебе это все рассказал? — Ксюша была поражена, — Как у тебя это получилось?
Егор пожал плечами:
— Как-то так… слово за слово… И еще он рассказал мне, что очень любил твою бабушку.
Старик сидел, улыбался, и переводил взгляд с Егора на Ксюшу.
— Пошлите, после завтрака я покажу вам древнюю крепость, — предложил Егор, — Это недалеко, вон на той горе. И дорога тенистая.
И они правда, без всякого труда совершили это восхождение. Конечно, на крепость смотреть особенно было нечего. Развалины каменных стен, уже еле заметные, оплетенные корнями деревьев. Но тут было приятно, и они гуляли как обычные люди – отчего-то рядом с Егором дед казался совсем нормальным. Не задавал странных вопросов, а если говорил, то все в лад, в тему.
Когда они вернулись (Ксюша несла букет цветов, собранных на склоне горы), она обернулась и увидела, что Егор, вложив руки в карманы, смотрит ей вслед. После обеда она его не видела, а ближе к вечеру повела старика на пляж – хотя погода испортилась. Резко, как это часто бывает на юге, набежали тучи, и ветер погнал волну.
Ксюша надеялась, что Егор, может быть, здесь, сидит на шезлонге и смотрит на море. Но его не было. Оставалось еще проверить место там, за мысом, которое он любил.
Но Ксюша испугалась, что дед простудится, если она позволит ему долго быть на холодном ветру. И она решила вернуться в номер, взять его теплый джемпер.
— Жди меня здесь, — попросила она старика, усадив его на бревно, которое невесть как очутилось здесь – может быть, море его вынесло, — Никуда не уходи, я бегом…. Хорошо….
И уже спеша по дорожке турбазы, она увидела этого человека. Ксюша даже сама не смогла бы сказать, чем он привлек ее внимание, почему она не могла оторвать от него глаз. Она видела лишь его спину в черной куртке, коротко остриженные волосы, размеренный, какой-то механический шаг. Она пошла следом – до административного корпуса. Не стала заходить в вестибюль, слышно было и так. Этот незнакомый человек назвал девушке, расселявшей гостей, ее, Ксюши, фамилию, и спросил в каком номере она остановилась.
Ксюша отступила на пару шагов от крыльца, поднесла к губам руку. Мысли метались в голове, и ей было отчаянно страшно.
Это не мог быть какой-то общий знакомый, человек от ее родителей – она это чувствовала. И еще она чувствовала себя курицей с отрубленной головой. Она растерялась абсолютно.
И тогда будто извне, и – в то же время внутри ее головы – бесстрастный холодный голос сказал:
— В пещеру.
Она попыталась было подумать о дедушке, о том, что его спрятать в пещеру невозможно, но при этом она отчетливо понимала, что этому человеку не нужен старик, а нужна только она сама.
Ксюша повернулась и побежала. Никогда она так не бегала. Раскинув руки, точно навстречу тому, кто сможет ее защитить. Словно она готовилась обнять его, но не было такого человека. Только тот, кто ее преследовал. Она летела как птица, и скоро была уже на берегу.
Дед все так же сидел на бревне и смотрел на море. Она пронеслась мимо него, и уже готовясь свернуть за мыс, услышала слабое: «Стой!» Ксюша обернулась. Этот человек в черном бежал за нею, но он был в самом начале пляжа, а она — в его конце. Она услышала еще, как он звал ее по имени, а потом грязно выругался.
Оказавшись за мысом, она скрылась от его глаз, но знала, что это ненадолго. Волнение на море было ощутимым, но Ксюше оно показалось настоящим штормом. Ах, не в такую погоду бы нырять! Но не было у нее выбора. Как была, в сарафанчике (она подумала о том, что не стоит оставлять одежду на берегу, давать этим опознавательный знак) она забежала в воду, и почти сразу ушла в море с головой.
Ксюша старалась не дать панике захватить ее. Всего два метра – это ни о чем, а потом можно вынырнуть внутри пещеры, и там будет воздух. Эти мгновения она запомнила на всю жизнь, потому что то, что она делала, было похоже на самоу-бийство. Но каким-то чудом ей удалось зацепиться рукой за каменистый свод пещеры, скользнуть внутрь, и… Она жадно вдыхала воздух и думала о том, что, наверное услышит этого страшного человека, когда он будет пробегать тут. Может, он даже наступит на расщелину, через которую в пещеру лился свет.
Но не было ничего… Еще долго не было ничего.
*
Когда старик услышал, что кто-то, приближаясь к нему, выкрикивает имя его внучки, пересыпая его отборной руганью, он встрепенулся. До этого он пребывал в каком-то своем мире, где не нужно было мучительно напрягать память, пытаясь что-то вспомнить, где мерный шум волн убаюкивал и успокаивал.
Но теперь он ощутил тревогу. Больше того, теперь он понял, что никто, кроме него, здесь не может заступиться за его внучку.
Он сделал шаг навстречу человеку, который уже почти добежал до нее.
— Что тебе от нее надо? — спросил он.
— Где она? — вместо ответа спросил незнакомец.
Это чужое, перекошенное яростью лицо, эти мощные руки, которые, кажется, могут одним движением свернуть шею…
Но старик не отступил:
— Что тебе надо?
Понял ли незнакомец, что перед ним – блаженный, которого бесполезно расспрашивать? Он оттолкнул старика с дороги и побежал дальше, к мысу.
Калеб сам не отдавал себе отчета, что выхватил из кармана нож. Тот самый перочинный нож, который когда-то купила Ксюша, и взяла с собой в дорогу. И который невесть чем приглянулся деду, и старик опустил его в карман.
Раскрыть нож было делом пары секунд. Руки, его неверные руки, которые порой не могли удержать ложку, сейчас вспомнили эту взвешенность каждого движения. И без замаха, снизу, старик метнул нож.
Человек, который был уже в нескольких шагах от него, упал на колени, схватился руками за шею, но так и не смог вытащить рукоять.
**
Была ранняя осень. Ксюша и тот самый человек, который тогда лежал на полу машины, медленно шли по городскому парку, и первые золотые листья шуршали под их ногами.
— Значит, дедушка в пансионате, — сказал человек, которого звали Георгием.
— Да, — голова Ксюши была опущена, — Я очень не хотела, очень просила не отдавать его туда, но папа настоял. Сказал: «У тебя выпускной класс, а деду становится все хуже и хуже. Мало ли, что он натворит».
— Альцгеймер?
— Да.
— Но пансионат же хороший, Калебу там нравится?
— Хороший. Мы продали бабушкину квартиру, и…У него там все условия. Отдельная комната. Именно, что не палата, а настоящая комната. С дедом даже пытаются кокетничать старушки, которые там живут. Но ему никогда никто не был нужен, кроме бабушки. И он…
— Что?
— Он завел себе кота. Говорит, что теперь не одинок. А в выходные мы с мамой приезжаем к нему и куда-нибудь идем все вместе. Оказывается, дедушка очень любит мороженое. Там, поблизости, есть хорошее кафе.
Некоторое время они шли молча, а потом свернули на боковую дорожку. Здесь не было лавочек, но не было и ни одного человека. Можно идти и идти.
— А теперь расскажите мне всё, — потребовала Ксюша, — Чего уж теперь скрывать.
Георгий остановился, остановилась и она. Он повернул ее к себе и взял за руки. Ладони у него были крепкими и теплыми. Но она как-то мельком подумала об этом, потому что перенеслась туда, на морской берег.
Ее ноги холодила крупная галька, ноздри ощущали йодистый запах моря. Всё было таким знакомым – и поперечные полосы на скалах, то светлые, то темные – делающие их похожими на складчатую цветную юбку. Маленькая собака, похожая на той-терьера, лаяла на волны. Полная женщина в шляпе снимала с себя красный халат, чтобы идти купаться.
Он отпустил ее руки, и Ксюша заморгала. Она снова стояла в парке, и был чудесный день бабьего лета.
— Как вы это делаете? — шепотом спросила она.
— Я не знаю, как тебе это объяснить. Ну проще всего… думай, что это гипноз. А еще я могу заставить тебя, ну например…, — Георгий оглянулся, — Пробежать по бордюру тротуара. Или пройтись на руках – хотя ты никогда этого не умела.
— Так значит…
— Так значит – вот такая сила… Она была у меня всегда. И я могу внушить человеку, который находится далеко-далеко от меня, сделать то, что мне нужно. Я могу велеть ему налить молока кошке в блюдце. А могу приказать поднести пистолет к ви-ску. Представляешь, какой ценный дар, например, для тех, кто занимается грязной политикой? Никто и никогда не подумает, что они причастны к какому-нибудь государственному перевороту или смене лидера…
— Вы такой… один? — Ксюша понимала, что вопрос этот прозвучал наивно.
Но Георгий даже не улыбнулся. Теперь он шел, заложив руки за спину.
— Нет, я был у этих людей не первым. Они уже пробовали использовать человека со схожими способностями. Правда, он слаб, у него что-то получается далеко не всегда. Ты сама ощутила это на мосту. Тебе ведь очень хотелось тогда прыгнуть в воду, правда?
— Так это было…Меня тогда удержал Егор. Постойте, — Ксюша забежала вперед, заглянула Георгию в лицо, — Он с вами, да? Вы сначала послали его ко мне, а потом велели ему вернуться? Вы знаете, где он сейчас?
Георгий продолжал идти медленным, размеренным шагом, и Ксюше пришлось уступить ему дорогу.
— Эти глупцы решили, будто ты знаешь всю правду обо мне, потому и освободила меня тогда. Знаешь, где я скрываюсь….Они надеялись через тебя выйти на меня – вот зачем была вся эта катавасия. А Егор… Ты не поняла, да? Ангелы бывают и такими… Я их вижу иногда… И могу попросить…
Вот и всё. Не было Егора. Больше она его не увидит. Разве что в какой-то миг, если поднимет голову к небу. Или во сне…
Ей понадобилось несколько минут, чтобы справиться с той тоской, в которой она сейчас тонула. Но все же она овладела собой.
— Значит, вы думаете, что меня они, эти люди, больше не тронут?
Георгий кивнул.
— А вы по-прежнему в опасности?
— Нет… скорее всего нет… — он усмехнулся, — Я до последнего не хотел этого делать… Но ведь тот, кто стоит во главе этих людей, тоже может решить, что жизнь ему надоела… И что тот свет – несравненно лучше.
— И он…
Георгий кивнул и сказал:
— Но рано или поздно найдутся другие, конечно.
— А дедушку вы тоже заставили…тогда?
— Ты знаешь… нет… Твой дедушка просто молодец. Он понял всё сам. Понял, что надо делать. И сделал все правильно. А это уж дар судьбы — то, что из-за своей болезни он не будет никак наказан. И еще я тебе скажу – когда он окажется там, — Георгий кивнул на облака, — Тот, кого ты знала, как Егора, за ним приглядит.
— Спасибо, что вы все-таки решили со мной поговорить,— серьезно сказала Ксюша, — Но куда вы теперь?
— В далекие южные края. Куда-нибудь на Мадагаскар, или в Индонезию. Где можно ловить рыбу, слушать шум океана, и где никому нет дела до того, что ты какой-то особенный. Но у меня такое чувство, что мы с тобой еще встретимся.
Ворота парка – каменная арка – будто стали границей, на которой Ксюша остановилась, а Георгий пошел дальше. Он лишь раз остановился и обернулся назад, подняв сжатую в кулак руку – то ли приветствуя, то ли ободряя ее.
*
— А уроки? — спросила мама, видя, что Ксюша одевается, как для велосипедной прогулки – легкие спортивные брюки, любимая мягкая толстовка с Микки-Маусом.
— Нам пока мало задают.
— Если речь идет об алгебре для тебя и мало — это много. Ты же даже базовый уровень не сдашь. Не знаю, что думает Никита Васильевич (так звали репетитора Ксюши), по-моему, он просто возомнил себя гениальным учителем, и что-то на пальцах тебе объясняет, а ты ни черта не понимаешь. Ксюша, ну ты же не слушаешь меня сосем. Куда ты собралась?
— Мы с Лариской договорились сегодня пойти в кино.
— Можно было бы сделать уроки, а потом включить по ноуту любой фильм…
Но Ксюша уже не слушала мать. Вот ее худенькая фигурка мелькнула на крыльце, и матери только и оставалось — стоять у окна, и смотреть, как ее дочь на велосипеде спешит куда-то вдаль.
Они действительно договорились с подругой насчет кино, но Ксюша не думала сейчас об этом. Она ехала по той самой дороге через лес. Где-то там, за спиною потерялось ее детство, и не было никаких надежд на встречу с тем, о ком она думала все это время…Она не увидит его, но он всегда будет рядом. Как тот, кто по-настоящему любит и хранит.
