Продолжаем публикацию Провинциального романа. Начало здесь.
Слезы капали на тонкий джемпер, на подол юбки, на пол… Владимир Георгиевич почесал в затылке. У него там от нервной жизни, не иначе, уже образовалась лысина.
- Как вас зовут, голубушка?
- Лина.
- ?
- Полина.
- А меня Владимир…
Она перебила.
- Владимир Георгиевич. И все говорят, что вы просто волшебник.
Заведующий на крючки примитивных комплиментов давно уже не ловился. Но девица казалась искренней.
- И что вы хотите, Полина? От меня лично?
Он заранее знал, что именно услышит.
- Чтобы вы сломали мне ноги, а потом, срастили их заново. Уже прямыми.
- Так-так. Двадцать три, значит. Замужем?
- Нет. Но какое это имеет значение?
- Фигней страдаете, ясно вам?
Лина вскинулась. Сузив глаза, выпалила.
- Что? Что? Да вы же ничего, ничего обо мне и моей жизни не знаете! Вы… Как вы можете. Что мне делать дальше? Я устала от этого груза!
- От какого, простите?
- От уродства. Хоть в петлю лезь! Мне уже…
Владимир Георгиевич, пропуская патетику мимо ушей, заглянул в шкаф, снял с плечиков запасной халат.
Бросил его на колени посетительницы.
- Живо.
- ?
- Я сказал, живо.
Не сразу попадая трясущимися лапками в рукава, она облачилась в медицинскую спецуху.
Встала. Выпрямилась. Застегнулась.
Владимир Георгиевич отошел на шаг. Посмотрел на эту ненормальную уже снизу-вверх. Росту она была самого среднего, но все же повыше него: умного и талантливого.
Ничего. Мал золотник, да дорог. Привычно утешил себя Владимир Георгиевич.
Хмыкнул. Кивнул в сторону умывальника.
- Ледяной водой сполосните физиономию. Мне как раз чистое полотенце повесили. И пойдем.
- Куда?
- Куда надо.
***
Лина смотрела на лысину бородатого врача. Загорелая, блестящая. Щелкнуть по ней сверху, что ли? Чтоб не задавался, не строил из себя всезнающего пророка. Мужчина.
Конечно, разве он поймет, что она испытывает каждый день, каждый час – всю жизнь. С тех самых пор, как впервые услышала о себе горькую правду: уродина, мымра.
И даже, даже… кривоножка. Кажется, именно так сказала подружка Вадима?
Семенила рядом с бодро вышагивающим, почти бегущим по коридору хирургом. Его горящие темные глаза, густые брови и гордо задранная к потолку черная борода, вызывали забавную ассоциацию с Карабасом Барабасом. Только сказочный злодей, в отличие от небезызвестного в Заранске травматолога, был почти великаном?
Разве нет?
- Стоять.
Она замерла. Мгновенно и послушно, как кибернетический солдатик по команде с пульта управления. Хирург завернул в перевязочную.
- Ольга Петровна? Пора навестить Бекмаметова.
- Одну минуту, Владимир Георгиевич.
- Хорошо. Я руки вымою.
Он негромко переговаривался с медсестрой, решая непонятные далеким от медицины людям проблемы. Лина улавливала обрывки реплик.
- Йодопирол, обязательно.
- А что с дренажом?
- Сам сделаю. Не волнуйтесь.
Вывернул из перевязочной, отодвинув голубой марлевый полог движением плеча, руки в перчатках, физиономия прикрыта белым намордником.
- Вперед. Вперед. Молчим, точно рыба. Ни одного звука не издаем. Все позже. Когда я освобожусь.
- Могу здесь в коридорчике подождать.
- Сказал со мной. Значит, со мной. Ольга Петровна!
- Иду.
Лина уловила удивление в глазах невысокой полнотелой медсестры. Но вопрос в слова не оформился, очевидно, действия заведующего было принято принимать безоговорочно.
Вошли в палату.
- Ходячие вон отсюда.
Нелюбезно вышиб всех лишних Владимир Георгиевич.
Старик на костылях, парочка мужчин с замысловато загипсованными руками – все послушно вымелись за дверь.
На постели возле умывальника заметно задрожал, задергался восточного типа глазастый мальчишка. «Сколько ему лет, интересно, – подумала Лина – семнадцать, восемнадцать»?
- Михайлов?
Рявкнул заведующий куда-то в сторону.
- Что?
- Лицом к стене.
- Так точно.
Пробурчал также оставшийся в палате пенсионер, нога у которого покоилась на специальной подставке. Из желтой пятки торчали штыри, к ним крепился тросик, на конце которого болталась гирька.
Старик с оханьями, видно это было нелегко, отвернулся.
- Бекмаметов.
- Да, Владимир Георгиевич.
В голосе у пацана звучали жалобные нотки.
- Отец принес лекарства?
- Нет.
- Жаль. Пусть зайдет ко мне завтра.
- Хорошо.
- Поехали. Ольга Петровна?
Мальчик сам откинул простыню. Лина с ужасом увидела две толстые от бинтов культи. На повязках проступала запекшаяся кровь. Одна нога была обрезана очень высоко, другая чуть ниже коленки.
Ольга Петровна шустро склонилась над парнем. Занялась делом. Начала срезать первую повязку.
Мальчик шумно вздохнул, прикусил губу. Глаза его, горячие, влажные – нашли взгляд Лины. Задержались на незнакомом женском лице. Он даже попытался изобразить вежливую улыбку. Не очень получилось. На скулах обозначились яркие белые пятна. На лбу и переносице выступили капли пота.
Мальчик зажмурился. Вцепился руками в край простыни.
- Глаза открыл!
Рявкнул Владимир Георгиевич, склоняясь над пациентом.
Лина с ужасом увидела, что резиновая перчатка сжимает длинную железку. Вот она медленно погружается в рану… На всю глубину?
Лине стало нехорошо. Она уставилась в потолок. Медсестра промокнула лицо мальчика марлевой салфеткой, попросила почти ласково.
- Терпи, зайчик. Терпи. Что же делать. Владимир Георгиевич сейчас закончит.
Хирург лязгал железками, брал то один шприц, то другой. Затем вооружился щипцами жуткого вида.
Время тянулось, тянулось, клейкой бесконечной лентой, виток за витком. Лина, чтобы не упасть, ухватилась обеими руками за железную спинку кровати. Прижалась правым боком к мокрому умывальнику.
- Дренаж. Где дренаж?
- Вот, Владимир Георгиевич.
- Отлично. Марат?
- Да.
- Все. Теперь все. Можешь расслабиться. Ольга Петровна, повязку наложите.
Лина перевела дыхание. Сглотнула скопившуюся во рту горькую слюну.
Хирург обернулся на звук. Глядя девушке в глаза, громко похвалил мальчика.
- Бекмаметов у нас молодец, терпеливый мужик. Никогда не орет. Не то, что некоторые.
Марат хмыкнул бодро. Незаметно, рукавом пижамы, смахнул слезинку.
- Со второй ногой у нас как? Лучше?
Ольга Петровна ответила, не разгибаясь.
- Да. Там уже почти чисто.
- Откройте.
- Минутку.
Владимир Георгиевич ждал, чуть покачиваясь с носков на пятки и обратно.
Лина сконцентрировалась на хирурге.
Согнутые в локтях руки держит перед грудью, не касаясь халата. Борода задрана вверх. Задумался о чем-то важном. Сдвинул брови. Медсестра привлекла внимание заведующего.
- Вот. Смотрите.
- Не трясись, Бекмаметов. Если там порядок, я лезть не буду. Ольга Петровна сама справится, поменяет и все.
- Ага.
Наклонился. Коснулся резиновым пальцем. Нажал. Мальчик сморщился. Хирург нажал еще раз.
- Да, здесь хорошо. Ольга Петровна, работайте. Я буду у себя. Полина!
Она невольно подпрыгнула. С трудом отлепила занемевшие напряженные пальцы от спинки кровати.
- За мной.
Владимир Георгиевич на ходу содрал с рук перчатки. Завернул в перевязочную, метнул окровавленный резиновый комок в тазик. Открыл кран.
Подставил ладони под струю воды. Лина тупо смотрела на его широкие, с короткими пальцами, сильные кисти.
Средние фаланги были покрыты черным пушком. Запястья тоже отличались невиданной мохнатостью.
«Весь он волосатый, что ли»? Глупо подумала девушка. «Горилла-недомерок». Владимир Георгиевич точно мысли подслушал, пошутил.
- На юге друзья армяне меня настоящим мужиком называют. Как раз за шерсть.
- А?
- Ладно, проехали. Бегите за мной, голубушка.
Действительно, пришлось пошевеливаться.
Владимир Георгиевич передвигался очень быстро. Неторопливым шагом не угонишься.
Распахнул дверь кабинета.
- Прошу.
Лина рухнула на узенький диванчик. Как была, не снимая халата. Обхватила плечи, съежилась. Спросили горько.
- Это вы нарочно. Психотерапия такая, да?
Заведующий достал из холодильника бутылку минеральной воды.
- Хотите?
- Спасибо, нет.
Присел рядом, слева.
Медленно начал пить, глоток за глотком. Несколько капель попало на бороду.
Облизнулся, вздохнул. Водрузил ополовиненную бутылку на стол. Смотрел он при этом не на девушку, а вперед, перед собой.
То ли на небо и верхушки деревьев, то ли на портрет какого-то знаменитого врача, висевший в простенке между двумя окнами.
Композитора или писателя Лина могла бы идентифицировать, запросто. Но медицина являлась для нее землей неведомой. Посему личность доктора на портрете пока осталась для Лины тайной.
Заведующий вздохнул задумчиво. Заговорил негромко, спокойно.
- Думаю, что лучше, скажем так – эффективнее, было бы показать вам девочку. Для большей наглядности.
- Что?
Будничным тоном, не раскрашивая речь эмоциями, он говорил о жутких вещах. Объяснял подробно.
- Выписали вот одну такую, очень бы подошла для примера, но ее забрали на днях. Восемнадцать лет. Авария. Ножку ампутировали, выше колена, правую. Пришлось. Руку, по самое плечо. Тоже правую. Мужества у девочки, как и у Маратика, оказалось много, премного. Чего не скажешь, в обоих случаях, о родителях. И там, и там - трам-пам-пам. Никакой поддержки дома ребятишки не обретут. Их уже записали в обузу, в инвалиды. И это меня огорчает. Детки то замечательные. Но чтобы весь этот ужас, который им достался, преодолеть, необходима любовь, любовь в больших количествах. Помощь. Вера в их силы. Вот лучшие витамины. А их-то как раз и не будет. Жаль ребятишек.
- …
- Как вы думаете, Полина, эта девочка, о которой я вам говорю, она согласилась бы иметь две, пусть и не вполне прямые ножки? Но две. И чтобы в коленочках сгибались, чтобы были послушными. Чтоб можно было бегать, прыгать, танцевать? Не слышу?
- …
- Ну?
- Что? Вы нарочно все это. Думаете, мне чужие примеры помогут?
- Теперь можно побеседовать.
- ?
- По порядку. Что именно стряслось?
- То есть?
Владимир Георгиевич посмотрел на Полину. Сосредоточился.
Его сфокусированное внимание ощущалось физически, не давило на плечи, но обволакивало. А глаза излучали такую энергию, которую было невозможно выдержать.
Лина поняла старое книжное выражение – остановить взглядом.
Она вся внутри замерла, даже дышать забыла на несколько секунд. Владимир Георгиевич, словно удовлетворенный тем, что рассмотрел в глубинах души собеседницы своим рентгеновским взором, хмыкнул и продолжил.
- Несчастная барышня врывается к незнакомому врачу, имеющему репутацию волшебника. Кричит. Здравствуйте, товарищ, пардон… Оговорился. Здравствуйте, господин Бравов! Так?
- …
- Глаза у барышни на мокром месте. Что дальше? Она задирает подол. Ноги демонстрирует. В петлю нырнуть грозится. Имел место стресс. Я не прав?
То ли от сочувствия хирурга, то ли от жалости к себе самой, то ли от пережитого только что зрелища, но нервишки сдали окончательно.
Лина с коротким всхлипом, повалилась на бок, ткнулась мордочкой в твердые колени совершенно чужого человека, и рассказала все.
…
ГЛАВА ВТОРАЯ
Если пользоваться терминологией Владимира Георгиевича, в семье у Лины царил полный трам-пам-пам. Душевный авитаминоз.
Кривоножка была лишним поздним ребенком, досадной случайностью, жестокой шуткой природы. Старшая сестра – Георгина родилась, когда родителям уже было под тридцать, и они почти потеряли надежду обзавестись потомством.
Долгожданной малышке радовались, радовались, радовались. Пели и танцевали от счастья.
А потом, когда двенадцать лет спустя, организм мамы – Клавдии Петровны внезапно преподнес сюрприз номер два; гинекологи целых три с половиной месяца считали беременность миомой, фибромой, любой другой ерундой, кроме истины.
Отсутствие месячных приписали нешуточному воспалению. Заставили пить разную ерунду.
Однажды правда была обнаружена заведующей, которую попросили взглянуть на пациентку. Ну, может быть, в женской консультации Клавдия Петровна была прикреплена не к самому замечательному специалисту. И это было банальным невезением. Речь о другом.
Аборт делать оказалось поздновато. Врачи дружно предложили сорокалетней женщине обзавестись еще одним ребенком. В экстаз от подобной новости ни папа, ни мама, впадать уже не спешили. Заметались.
Нашли врача получше, посоветоваться. Услышали безапелляционное. Рожать!
Скисли. Загрустили.
В жизни у Клавдии Петровны это была вторая беременность. В юности она надорвалась на тяжелой работе, к тому же сильно застудила придатки, долго и безуспешно лечилась. Замуж вышла поздно, в двадцать семь лет.
Так было принято думать на городских окраинах про «поздно», если возраст невесты переваливал за четвертак.
Честно предупредила супруга, что со здоровьем есть проблемка, детей может не оказаться. Он не слишком расстроился.
Рождение Георгины оказалось приятной неожиданностью для всех, включая бабушек с дедушками. Старики спорили между собой: чья очередь вести умненькую и миленькую внучку в садик, чья очередь – забирать к себе на выходные, погостить «цветочек ненаглядный», побаловать.
Лину в этот мир с распростертыми объятиями, увы, не звали. Смирились, повздыхали. Решили, что чему быть того не миновать. Перемыли кости опростоволосившимся докторицам из консультации. Достали с чердака у родителей Клавдии Петровны чемоданы с детским барахлишком: пеленками, распашонками. Привезли и воткнули в угол деревянную кроватку.
Сиречь – приготовились к появлению на свет второго ребенка.
Когда дома развернули пеленки….
Бабушки дружно заломили руки.
- Ой. Ох.
- Ах.
Георгина сморщила носик.
- Фу, какая гадкая!
Папа тоже отличился.
- В кого у нее такие ноги? Колесом? Интересно.
Мама робко возразила родне.
- Врачи говорят, что может пройти, выровняться.
- Доктора соврут, недорого возьмут. Сама знаешь, как им верить!
Против этого аргумента возразить было нечего.
Малышка слышала злые и растерянные голоса больших существ, склонившихся над ней.
Георгина сладким, но скользким, как подтаявшая карамель, тоном подытожила.
- Может, ее подменили? Может, она чужая? Давайте, сдадим обратно.
...
В "Провинциальных романах" теперь всё заканчивается или хорошо, или прекрасно!
(Продолжение в пятницу)
#шумак #наталяшумак #провинциальныйроман #попадья #роман
.
Автор: Наталя Шумак
.
За обложку серии и романа горячо благодарю Сергея Пронина.
