Пушкинские слова “не продаётся вдохновенье, но можно рукопись продать”, как и весь печальный диалог “Разговора книгопродавца с поэтом”, появились не просто так. Слава великого русского писателя часто сопровождалась безденежьем. В допушкинское время писать ради денег считалось даже неприличным. Каждый автор имел либо какую-то "настоящую" работу, либо был вынужден искать богатых, как мы бы сказали, спонсоров. А делиться результатом своего общения с музами должен был бесплатно, то есть даром. Из любви к искусству.
Пушкин был в числе первых, кто попытался изменить этот порядок. Он спорил и торговался с издателями, пытаясь превратить литературу в полноценную оплачиваемую профессию. Это было не только делом принципа, но и жизненной необходимостью. Как мы знаем, с карьерой у него складывалось не очень, а семья была небогата.
Наша сегодняшняя забавная история стала прямым следствием вечного пушкинского безденежья.
В 1829 году Пушкин делает первую попытку сватовства к Наталье Николаевне Гончаровой. В глазах семьи он не лучшая кандидатура: отсутствие карьеры, состояния, ссылка в прошлом и неопределённое положение в настоящем. Об этом, к примеру, Пушкин пишет Бенкендорфу в письме от 16 апреля 1830 года, надеясь получить в ответ доказательство своей благонадёжности для будущих родственников. Положительного ответа от Гончаровых удаётся добиться только со второй попытки.
Но здесь появляется новое препятствие, которое для современного читателя может быть не вполне понятным. Семья невесты, некогда богатая, была разорена тогдашним её главой, дедом Натальи Николаевны. Отдавать дочь без приданого они посчитали неприличным. Поэтому Пушкин вынужден самостоятельно отыскать хотя бы тысяч 10, чтобы дать их в долг будущей тёще для приданого своей же невесте.
Судьба так и намекала, что этот брак не будет хорошей идеей.
И тут начинается наша история. Дед невесты находит оригинальный выход из ситуации. В подвале его имения уже давно пылится отлитая когда-то огромная бронзовая статуя Екатерины II. Она была изготовлена ещё при жизни императрицы, но когда её доставили из Берлина, на трон уже взошёл Павел I, при котором такие монументы ставить не рекомендовалось. Так и осталась Екатерина на десятилетия забытой.
Дед невесты предлагает Пушкину организовать продажу статуи и использовать вырученные деньги в качестве приданого.
Но с продажей не всё оказалось так просто. Во-первых, просто так сдать статую императрицы на переплавку было нельзя: на это необходимо особое разрешение. Во-вторых, на её изготовление семья Гончаровых также когда-то получала разрешение, которым, получается, воспользовалась не до конца. Поэтому дед требовал письменных гарантий от властей о том, что статую разрешается переплавить, но при этом его семья по-прежнему сохраняет право, когда захочет изготовить новую. Не вполне понятно, зачем 80-летнему старику с миллионными долгами это было настолько принципиально.
Так сватовство постепенно становилось похожим на трудную задачу из волшебной сказки.
В мае 1830 года Пушкин обращается с этой просьбой к императору. В письме он мимоходом указывает, что тысяч 40 на приданое, свадьбу и обзаведение хозяйством молодой семье так нужны, хоть уже статуи императриц переплавляй. Намёк о денежной помощи был проигнорирован, но все остальные разрешения получены.
Но проблема с приданым решена не была. Пушкин застрял в Болдино на холерном карантине и не мог заниматься продажей. Раз за разом он пишет невесте:
„Что дедушка с его медной бабушкой? Оба живы и здоровы, не правда ли?“
А дедушка не унывает, но требует за свою бабушку не меньше сорока тысяч. Покупатели дают всего семь, ради которых он отказывается беспокоиться.
Ремарка насчёт "медной". Статуя на самом деле была бронзовой, но когда это Пушкина останавливало: памятник Фальконе и поэма, ему посвящённая, у него тоже "медные". Нравилось поэту это слово.
В итоге Пушкину приходится заложить имение, а из полученных 38 тысяч 11 отдать семье невесты на приданое.
Но и на этом история не заканчивается. Семья Гончаровых всё ещё хочет, что Пушкин занялся продажей памятника. Он был даже вынужден привезти её за собой в Петербург (по фото можно оценить, насколько это было непросто), чтобы продолжить попытки найти покупателей.
И почему бы не начать с родственников императрицы? Пушкин ищет новый подход к Николаю. Если в первом письме он говорит о плохих художественных качествах, объясняя этим желание её переплавить, то спустя пару лет картина совсем иная:
Два или три года назад господин Гончаров, дед моей жены, сильно нуждаясь в деньгах, собирался расплавить колоссальную статую Екатерины II, и именно к Вашему превосходительству я обращался по этому поводу за разрешением. Предполагая, что речь идет просто об уродливой бронзовой глыбе, я ни о чем другом и не просил. Но статуя оказалась прекрасным произведением искусства, и я посовестился и пожалел уничтожить ее ради нескольких тысяч рублей. Ваше превосходительство с обычной своей добротой подали мне надежду, что ее могло бы купить у меня правительство; поэтому я велел привезти ее сюда. Средства частных лиц не позволяют ни купить, ни хранить ее у себя, однако эта прекрасная статуя могла бы занять подобающее ей место либо в одном из учреждений, основанных императрицей, либо в Царском Селе, где ее статуи недостает среди памятников, воздвигнутых ею в честь великих людей, которые ей служили. Я хотел бы получить за нее 25 000 р., что составляет четвертую часть того, что она стоила.
Но и на этот раз добиться денег от императора не получается.
Несбывшееся "приданое" стало буквально семейным проклятьем. В "Медном всаднике" Евгения преследовал "кумир на бронзовом коне". Его последовательница, поставившая тот самый памятник “Петру Первому Екатерина Вторая”, физически преследовала автора. Шутки по этому поводу регулярно встречаются в письмах:
„Ты спрашиваешь меня о „Петре“? Идет помаленьку; скопляю матерьялы — привожу в порядок — и вдруг вылью медный памятник, которого нельзя будет перетаскивать с одного конца города на другой, с площади на площадь, из переулка в переулок“.
Помимо Медного всадника, Екатерину иногда сравнивали со старухой-графиней из "Пиковой дамы", обещавшей Германну богатства, а затем подшутившей над ним.
И только за несколько месяцев до смерти, осенью 1836 года, Пушкину удаётся продать статую на переплавку всего за 3 тысячи. Трудно судить о её настоящей цене, но разбег цифр от 40 до 3 тысяч поражает.
Судьба статуи на этом не завершается: переплавлена она не была. Какое-то время она находится во дворе литейного завода, а в 1844 году появляется идея использовать её для украшения главной площади города Екатеринослава. Отправка была одобрена графом Воронцовым, давним героем пушкинских эпиграмм. На этот раз сумма сделки составила 28 тысяч.
На заглавном фото мы видим статую на Соборной площади Екатеринослава, где она и простояла до революции. Но и тогда она не была уничтожена, а только перемещена в местный Исторический музей. Екатерина сопротивлялась, как могла.
В 1941 году, после оккупации города, она вернулась на свою родину (во всех смыслах): была вывезена немцами, предположительно на переплавку. С тех пор о ней ничего не известно. Вот так пушкинское приданое неожиданно оказалось эпизодом Великой Отечественной войны.