Год 1837, Париж, улица Лафитт, Отель де Франс. На 2-м этаже с подругой живет композитор Ференц Лист, на антресолях – их добрая знакомая, автор бестселлеров Жорж Санд. Вскладчину компания здесь же снимает салон.
Первая встреча
Лист зазывает на вечеринку приятеля, польского музыканта Фредерика Шопена. Бледный стройный красавец Ференц, виртуоз от бога, знает себе цену и знает, что цена поляка не ниже; но Лист, широкая душа, чужд зависти. Снисходит со своих антресолей Жорж, одетая как обычно: рубашка, жилет, брюки. В зубах сигара, в речи – одни «ты» вместо изысканных «вы». О, да этот Шопен красавчик; бледный, правда, пуще Листа, и такой хрупкий, робкий. Руки мнут белые перчатки – без них ему зябко, наверное. Очень мил.
Польский гость играет вальсы с ноктюрнами, на бис - Фантазию-экспромт; публика рыдает, Санд отбивает ладони. Наконец от него отстали: Шопен бродит по салону, слушает болтовню. Дама в штанах, похоже, социалистка: ругает власти и что ни слово – «демократия», «свобода». Фи, как грубо. Шопен духом и телом аристократ, к тому ж вполне себе свободен.
Огромные глаза Жорж Санд влажны и печальны. У нее на исходе очередной роман, а малыш Шопен так хорош, так дьявольски талантлив. Даже талантливее Листа – и это еще одна причина его пригреть.
Гений нот и клавиш покидает Отель де Франс в растрепанных чувствах: он фраппирован сверх меры – что за манеры, что за штаны… «Какая несимпатичная женщина эта Санд! Она действительно женщина? Я готов в этом усомниться». Почти стер демократку в порошок.
Шопена приглашают в Ноан; там поместье Жорж и она сама, уже переехала. Ну нет! – до последнего противится судьбе музыкант и шлет вежливый отказ.
Искушение
Осень 1837-го. Шопен в печали - Мария Водзинская, его суженая, рвет их отношения: он болен, это плохо для семейной жизни. Ладно, грустно думает гений, пойду к Жорж Санд. О, та удивляет; у нее уютно, тепло, она мила, заботлива; чуть властна, ну и пусть. «Он находил в Жорж силу, которая помимо воли влекла его к себе… женщина, ничего не требовавшая, бескорыстно предлагавшая себя. Несмотря на свою робкую стыдливость, он поддался искушению», - читаю Андре Моруа. «Аврора, какое очаровательное имя!» - теперь Шопен готов видеть в Жорж (на самом деле она Аврора Дюдеван) только плюсы. Ему 27, она на 7 лет старше, в ее заботах что-то от матери; оторванный от корней композитор тронут. Жорж зовет его «малыш», «маленький Шопен» - самолюбивый Фредерик не думает дуться.
«Мои три ребенка», - говорит Санд, имея в виду Мориса, Соланж (своих детей) и Шопена. Это печальная правда: после их экстремального отдыха на Майорке в жуткую погоду, после его кровохарканья в Барселоне Жорж сознает: для любовных утех ее милый друг слабоват. «Семь лет я живу как девственница, с ним и с другими», - напишет позже страстная дама-вамп, что прежде без мужчин обходиться не могла. Шопен жалуется: она его «убивает отказами» - а она боится убить его согласием на близость.
Но в целом они счастливы; безупречный уход Жорж позволяет «малышу» в меру наслаждаться жизнью и творить. Друзья меж тем жалеют не его, а ее; Адам Мицкевич называет Шопена «злым гением Жорж Санд, ее моральным вампиром, ее крестом». Вряд ли она была с этим согласна.
Разлучница дочь
Жорж Санд не повезло с Соланж: та выросла холодной, бессердечной. Нашла мужа себе под стать, вдобавок буйного – и мирная жизнь в Ноане закончилась. По отзывам Санд, «эта дьявольская парочка по уши в долгах… в собственном доме в течение трех дней я была под угрозой убийства… Боже! В чем я провинилась, что заслужила такую дочь…»
А вот Шопен к Соланж относится прекрасно. Пользуясь случаем, она оговаривает мать: Жорж, мол, уехала в Ноан развлечься с любовниками. Фредерик почему-то верит каждому слову Соланж, хотя у той никаких улик против матери; в итоге перестает отвечать на письма Санд. «Хорошо, мой друг, - смиренно пишет она ему, не пытаясь ничего доказать, - делайте все, что диктует теперь ваше сердце, и примите ваш инстинкт за голос вашей совести». Это конец 9-летнего совместного пути.
Они увидятся еще раз в начале весны 1848-го, у общих знакомых. Фредерик сообщит Жорж, что у Соланж родилась дочь; Жорж расспросит о здоровье обеих; они распрощаются. Как чужие.
Через полтора года Шопена доконает туберкулез, он уйдет в бессмертие под Реквием Моцарта. Аврору похоронят почти через 30 лет. Закончим красиво? Типа «может там, за гранью бытия, они друг друга простили»…
Полно, мы же взрослые люди.
Автор – Марина Туманова
Сердечное спасибо вам за внимание к каналу, за лайки, комментарии, подписки
